§ 32. Естественное право

философия права, созданная Ренессансом, исходит, с одной стороны, из стремлений гуманизма и, с другой стороны, из потребности жизни этого времени. Влияние гуманизма сказывается не только в заимство-

358

ваниях из древней литературы, но точно так же и в возрождении античного воззрения на государство, равно как и в преклонении перед античной традицией. Жизненные же потребности проходят перед нами в форме теоретического обобщения тех интересов, которые возникли в это время в приобретавших самостоятельные жизненные формы светских государственных организациях.

1. Все эти мотивы находят себе выражение прежде всего у Макиавелли. β его преклонении перед римлянами выражается непосредственно национальное чувство итальянца; из изучения древней истории он создал теорию нового государства, по крайней мере, с ее отрицательной стороны. Он требовал полной независимости государства от церкви и развил до его крайних выводов государственное учение Данте. Роковым препятствием к созданию итальянского национального государства он признает светскую власть папы, и, таким образом, точно также, как некогда у Оккама и Марсилия Падуанского, у него осуществляется свойственное всему новому мышлению обособление духовного и светского элемента. Но у названных номиналистов результатом этого было то, что государство признавалось не телеологически, а чисто натуралистически продуктом потребностей и интересов. Этим объясняется та прямолинейность, с которой Макиавелли разработал теорию о приобретении и сохранении княжеской власти, трактуя политику исключительно с точки зрения борьбы интересов.

Отношение между государствами и церковью возбуждало в XVI и XVII веках особенный интерес по той причине, что оно приобретало все большее и большее значение в борьбе вероисповеданий. При этом происходила любопытная смена воззрений. Протестантский взгляд, изменивший первым долгом средневековую группировку духовенства и светских властей и обособивший светскую жизнь, приводил к признанию в государстве божественного порядка. Реформатская философия права под руководством Ме-ланхтона ограничила право государства скорее правом невидимой церкви, чем притязаниями церкви видимой: для протестантской государственной церкви божественная миссия светской власти представлялась весьма существенным элементом. Гораздо в меньшей степени чувствовала себя обязанной чем-либо государству католическая церковь, и хотя в этом отношении ее воззрения находились в зависимости от томизма, тем не менее она допускала даже теории, вроде созданных Беллармино и Марианой, в которых государство признавалось человеческим делом или договором. Ибо, вместе с тем, государство теряло высший авторитет и до известной степени свой метафизический корень; оно казалось устранимым: человеческая воля, создавшая его, могла снова его разрушить, и даже глава государства утрачивал абсолютную неприкосновенность. Тогда как протестантам государство представлялось непосредственным божественным установлением, по воззрению католиков оно нуждалось, как дело рук человеческих, в санкции церкви и теряло значение, раз церковь отсутствовала,

359

сохраняя его за собой лишь в том случае, если оно предоставляло себя в распоряжение церкви. Таким образом. Кампанелла учт. что испанская монархия имеет своим назначением предоставить сокровища всех частей мира в распоряжение церкви для борьбы с еретиками

2. Но эти воззрения философии права надолго уступили место религиозному индифферентизму, который получил преобладание в теоретической науке, и так как государство признавалось по существу земным установлением, отношение человека к Богу устранялось из круга его деятельности, философия требовала вообще для гражданина права, которое она присваивала самой себе - права индивидуального свободного отношения к религиозным организациям эпохи, сна сделалась вместе с тем защитницей Веротерпимости, Она учила, что государство не должно касаться религиозного мнения индивидуума; право гражданина не зависит от его принадлежности к тому или другому вероисповеданию - это требование было необходимым результатом страстной религиозной борьбы XVI и XVII столетий В этом были согласны как представители неверующего равнодушия, так и положительного религиозного убеждения, которым приходилось бороться с исповедующим другую веру государством.

Уже Макиавелли высказывался против эдиновластия римской церкви, но в безусловной форме принцип толерантности был установлен Томасом Мором. Обитатели счастливого острова принадлежат к разнообразнейшим вероисповеданиям, мирно уживающимся друг с другом, причем различию религиозных взглядов не приписывается никакого политического значения. Они сговорились даже относительно общего культа, который каждая партия толкует по-своему и дополняет особыми формами поклонения. Точно гак же и Жан Воден в своем Heptaplomeres приводит высокообразованных представителей не только христианских вероисповеданий, но точно также иудейства, маюметанства и язычества к удовлетворяющей всех их форме богопочитания. В более абстрактной форме Хуго Гроций совершенно обособил в остроумных разграничениях, которые он делает в принципах философской науки права, право божественное и право человеческое; первое он сводит к откровению, последнее - к разуму, но при этом он требует с голь же резкого, как и полного обособления обеих сфер жизни.

Но классическим выражением движения в пользу веротерпимости является "Теологическо-политический трактат' Спинозы, который, схватил этот вопрос в самом его корне. Пользуясь многими мыслями и примерами старой, находившейся под влиянием аверроизма, еврейской литературы, он доказывает в этом сочинении, что религия и в особенности религиозные памятники не имелк ни задачи, ни цели возвещать теоретические истины, что сущность религии состоит не в признании отдельных догматов, а в образе мыслей и в вытекающих из него стремлениях и поступках. А отсюда неопровержимо следует, что государство совершенно не имеет ни причины, ни права заботиться о признании гражданами каких-либо особых догматических

360

учений, что оно. наоборот, должно противиться имеющимися β его распоряжении средствами всякому стеснению совести, исходящему от той _или иной религиозной организации Мистически глубокая религиозность Спинозы совершенно чужда признанию догматической власти церкви и вере в религиозную традицию. Он установляет принцип, что религиозные книги по своему теоретическому содержанию должны быть объясняемы исторически, как и все литературные произведения, т.е. с точки зрения интеллектуального развития их авторов, и что эта историческая критика отнимает у теоретических рассуждений обязательное и нормальное значение для последующего времени.

3. К политическим и церковным вопросам присоединились вопросы социальные. Никто не дал им такой красноречивой разработки, как Томас Мор. Первая книга "Утопии", даюшая захватывающую характеристику массовой нужды, приходит к заключению, что общество поступило бы гораздо лучше, если бы вместо того, чтобы с драконовской справедливостью наказывать за нарушение своих законов, оно позаботилось устранить источники преступления. Автор доказывает, что в преступлении индивидуума большая часть вины приходится на долю несовершенных установлений. Таким установлением является, обусловленное употреблением денег, неравномерное распределение имуществ, которое служит поводом ко всем заблуждениям страсти, зависти и ненависти. Идеальная картина, которую, в противоположность к существующему строю, набрасывает на острове Утопия Мор, в своих главных чертах походит на идеальное государство Платона. Это гуманистическое воспроизведение отличается от своего прообраза характерным для новейшего социализма уничтожением сос-лоЗных различий, казавшихся античному мыслителю необходимыми ввиду фактического различия интеллектуальной и нравственной природы индивидуумов. Мор исходит - и эта исходная точка сохраняет свое значение и в будущем - из мысли юридического равенства всех граждан; основывавшиеся на отречении от естественных стремлений в сфере индивидуальных интересов, формы жизненного сообщества, которых требовал Платон от господствующих классов, Мор превратил в равноправность всех граждан. У Платона от обладания собственностью должны были отказаться лишь привилегированные для того, чтобы посвятить себя всецело общему благу; у Мора же отмена собственности представляется желательной в качестве вернейшего средства к уничтожению имущественного неравенства и обусловливается равноправностью всех по отношению к общему владению. Но при этом английский канцлер настолько еще придерживается идеального образца античного философа, что он все это уравнение материальных интересов признает необходимой основой для того, чтобы сделать возможным предоставление всем гражданам пользования идеальными благами общества, науки и искусства. Он думал, что шестичасовый рабочий день для всех членов общества будет достаточен

361

для удовлетворения всех внешних потребностей; остальное же время до-лжчо быть предоставлено каждому для более благородных занятий. Вместе с этим из платоновского проекта вырастает у Мора программа всех высших форм современного социализма.

Но дух Ренессанса был проникнут еще более жизненными интересами. Опьяненный обаянием открытий, ослепленный целым рядом изобретений, ! Ренессанс попытался преобразовать все внешнее, направленное к созданию естественных жизненных условий, устройство человеческого' общества, сообразно со своими новыми идеями; он рисовал себе идеал человеческой жизни, которая разовьется при помощи полной и систематической утилизации научных познаний и доставляемого наукой господства над природой. Казалось, что все социальные бедствия исчезнут, если подъем научной культуры устранит из человеческого общества все заботы и всю нужду, которые угнетают его теперь. Если нескольких изобретений, вроде компаса, книгопечатания и огнестрельного пороха, говорит Бэкон, оказалось достаточно, чтобы придать человеческой жизни новое движение, большие размеры, более могучее развитие, каких же переворотов следует ожидать в том случае, если изобретательная деятельность превратится в правильное искусство? Таким образом, социальная проблема ведет к идее улучшения материального состояния общества.

В "Новой Атлантиде" Бэкона изображаются счастливые островитяне, которые, оставаясь в тщательно охраняемой неизвестности, в то же время, путем искусных мероприятий, следят за культурными успехами других народов и при помощи систематического исследования, изучения и систематических открытий достигают господства над природой, господства, применяемого ими для практических целей человеческой жизни. Тут рассказывается в фантастическом повествовании о всякого рода возможных и невозможных открытиях¹, вся деятельность "Соломоновского дома" направлена на улучшение материального благосостояния общества, тогда как характеристика государственных отношений у Бэкона поверхностна и бесцветна.

Наоборот, в "Городе Солнца" Кампанеллы, в котором сильно чувствуется влияние "Утопии" Мора, мы находим полную, педантически изображенную в мельчайших подробностях, картину социалистического государства будущего, которое не останавливается даже перед крайними насилиями над свободой индивидуальной жизни. Начиная с математи-

¹ Здесь, наряду с микроскопом и телескопом, фигурируют точно так же микрофон и телефон. В книге повествуется об изумительных взрывчатых веществах, летательных машинах, всякого рода механических приспособлениях, утилизирующих силу воздуха и воды, и даже о нескольких видах perpetuum mobile. Но особенное значение автор придает тому, что при помощи улучшенной культуры растений и улучшенного животноводства, важных химических открытий, бань и лечения воздухом болезни будут изгнаны и человеческая жизнь станет продолжительнее, в интересах медицины автор вводит и эксперименты над животными.

362

чески правильного плана резиденции вплоть до распределения труда и досуга, избрания профессии, спаривания и устанавливаемого на основании астрологических соображений момента оплодотворения, здесь все происходит по государственному распоряжению, имеющему в виду благо всего общества, и многочисленная, тщательно разработанная (с примесью метафизических мотивов)¹ бюрократическая система построена на градации знания. Чем больше знаний у человека, тем большую власть он должен иметь в государстве, чтобы при помощи своего знания направлять и улучшать естественное течение явлений. Но это улучшение у Кампанеллы имеет своим объектом внешнюю культуру. По его мнению, достаточно в среднем даже четырех часов повседневного труда, чтобы обеспечить благосостояние общества, на которое все имеют опять-таки одинаковое право.

При всей фантастичности и причудливости этого идеала в "Городе Солнца" Кампанеллы в большей степени, чем в 'Утопии" Мора, получает развитие мысль, что государство должно быть делом человеческого познания и средством к устранению социальных зол. Оба они, подобно Платону, вовсе не считают своих проектов фантастическими, они верят в возможность осуществить "наилучшее государственное устройство" при помощи разумного размышления об естественном порядке социальных отношений. Конечно, они встретили и многих противников. Уже Кардано принципиально отвергал утопии и вместе с тем давал науке совет стремиться к пониманию необходимости, с которой развиваются действительные исторические государства в их специальных особенностях из характера, жизненных условий и судеб народов; он желает, чтобы на них смотрели как на естественные продукты, подобные организмам, и к их состояниям он считает возможным применить медицинские категории здоровья и болезни. В большем масштабе и без увлечений пифагорейской астрологией, от которой не мог отделаться математик Кардано, и вместе с тем с могучей конструктивной фантазией стремился понять разнообразие исторической действительности в государственной жизни практический государственный деятель Воден.

Однако тенденция времени была направлена главным образом к созданию обусловленного равномерно для всех времен самой природой и познаваемого одним только разумом права: недаром философ, подобный Альберику Гентилису, пытался посредством детски неловких анапогий свести принципы частного права к физическим законам. Более плодотворная и надежная точка зрения установилась только тогда, когда вместо общей "природы" исходной точкой явилась человеческая природа. Эту реформу произвел Хуго Гроций. Подобно Фоме Аквинскому он нашел в общительности основной принцип естественного права и в логической

¹ Высшему правителю - солнцу или метафизику, - который должен воплощать в себе все знания, подчиняются три князя, деятельность которых соответствует трем прималитетам бытия· силе, мудрости и любви и т.д.

363

дедукции - метод его развития. То, что разум познает в связи с человеческой природой и в качестве ее следствия, представляет собой неизменяемое никакими историческими судьбами jus naturale. Идея такого абсолютного права, существующего исключительно благодаря разуму независимо от государственной власти и представляющего ее конечную основу, возникла у Гроция по аналогии международного права, которому было посвящено главным образом его исследование. Но, с другой стороны, благодаря этому принципу частное право сделалось основой и государственного права. Удовлетворение индивидуальных интересов, охрана жизни и собственности представлялись существенной целью правового строя. В формальном и методическом отношении эта философская система имела, наоборот, совершенно конструктивный характер; она должна была лишь сформулировать логические выводы принципа общественности. Гоббсу corpus poiiticus представлялся машиной, которую можно конструировать из понятия ее цели при помощи чисто рассудочной работы, а философское учение о праве - вполне точно доказуемой наукой. Это, по-видимому, открывало поле для применения геометрического метода, и Пуфендорф воспользовался им в полном размере, причем, комбинируя Гроция и Гоббса, всю свою систему он развил синтетически из той идеи, что стремление к самосохранению индивидуума разумным и успешным образом может проявиться только в удовлетворении потребности в общественности. В этой форме естественное право захватило в качестве идеала геометрической науки и XVIII столетие (Томазий, Вольф, даже Фихте и Шеллинг) и пережило общий упадок картезианского принципа.

5. Но по существу конечная основа общественной жизни и общественной организации была перенесена вместе с тем в интересы индивидуумов: инстинкты отдельного человека доставили для государственной механики тот само собой разумеющийся и простой момент, из которого, по принципу Галилея, могли быть объяснены сложные продукты юридической жизни. Вместе с тем учение о государстве вернулось к эпикурейской теории общественного атомизма и синтетическим принципом, при помощи которого объяснялось возникновение государства, явился общественный договор. Начиная с Оккама и Марсилия Падуанского и вплоть до Руссо, Канта и Фихте, эта теория договора господствовала в философском государственном праве. Гроций и Гоббс дали ей тщательную разработку. К государственному договору, посредством которого индивидуумы объединяются в общество, у них примыкает договор о господстве и подчинении, которым отдельные люди передают свое право и свою власть государству. При этом обнаруживается, что в эти общие рамки укладываются разнообразнейшие политические взгляды. Тогда как Гроций и Спиноза лучшей гарантией удовлетворения интересов граждан считали аристотелевско-республиканскую конституцию, Гоббс, исходя из тех же посылок, создал свою теорию чисто светского абсолютизма, по которой государствен-

364

ная власть должна быть вручена одной личности, общая воля ненарушимо должка воплотиться в индивидуальной воле правителя.

С теорией договора находится в теснейшей связи разработка понятия суверенитета. Источником всякой государственной власти является, сообразно с этим, воля народа, из которой возник договор о государстве и подчинении; истинный субъект суверенитета есть народ. Между тем одни признают этот договор и произведенное им перенесение власти и права от единичного лица к государству окончательным, другие же считают возможной его отмену. Так, Воден утверждает, в противоположность учению

0 народном суверенитете, что королевская власть вполне неограниченна и безусловна; он настаивает на неприкосновенности правителя и противозаконности всякого противодействия ему. Но еще полнее суверенитет народа поглощается в суверенитете монарха у Гоббса, который считает волю правителя совершенно в смысле формулы L'état c'est moi, исключительным источником права в реальной государственной жизни. В противоположность к нему и в принципиальном смысле гораздо последовательнее "монархомахические теорий', главным представителем которых, наряду с Бьюкененом (1506-1582) и Ланге (1518-1581), является саксонец Альтус, доказывают, что договор о господстве сам собой уничтожается, раз государственная власть управляет не так, как следует, т.е. не в интересах и не по воле народа. Раз одна сторона нарушает договор, то он перестает быть обязательным и для другой стороны; в этом случае суверенитет возвращается к своему первоначальному источнику. Человек создал государство с известными целями и намерениями, и он отменяет государство, если оказывается, что цель его не достигнута. Так подготовляется уже в эпоху Возрождения теория революции^.

Но свою особую окраску все эти теории получают благодаря вмешательству церковно-политических соображений, в зависимости от того, признается ли неограниченная власть главы государства в его отношении к вероисповеданиям опасной или благодетельной. Радикальнейшую точку зрения по отношению к реальной политике занимает, благодаря своему религиозному индифферентизму, Гоббс: религия в его глазах представляется частным мнением, и государственное значение имеет только та, которую исповедует суверен. Никакая другая религия и никакое другое вероисповедание не могут быть терпимы в общественной жизни. Гоббс дал философскую теорию исторической формулы Cuius regio iilius religio и Спиноза примкнул к нему. Он выступил защитником идеи свободы и противником всякого насилия над совестью, но религия представлялась ему лишь познанием и убеждением; в общественных же проявлениях религиозности, в церкви и богослужении, в интересах порядка и мира

¹ Специальное приложение этих принципов к политическим условиям XVII века и к праву революционного периода в Англии сделал поэт Джон Мильтон (Defens'o pro populo anghcana, 1651) и Сидней (Discourses on Governement, 1683).

365

должно иметь значение только постановление начальства. В более положительном смысле высказалась в пользу церковного суверенитета королевской власти протестантская философия права, хотя в лице Альтуса она тоже отстаивает суверенитет народа по отношению к иноверному правителю. Тот же мотив получил решающее значение и в воззрениях иезуитов, допускавших устранение и даже убийство главы государства (ср. выше).

6. Обоснование теории договора у Гоббса имеет более общий характер. Если общественная и государственная жизнь объясняется "человеческой природой", то основной чертой последней английский философ считает инстинкт самосохранения или эгоизм, простой, само собой разумеющийся принцип всей деятельности воли. При этом материалистическая и сенсуалистическая аналогия (ср. § 31) вели к признанию, что этот инстинкт самосохранения, по своей первоначальной сущности, направлен лишь к сохранению и улучшению чувственного существования индивидуума. Все другие объекты воли представлялись лишь средствами к достижению этой высшей цели. Сообразно с этим принципом, для человека как естественного существа не могло быть никакой нормы оценки поступков, кроме пользы или вреда, выгоды или невыгоды: разграничение добра и зла, справедливости и несправедливости становится благодаря этому возможным только с социальной точки зрения, причем масштабом служит не индивидуальный, а общий интерес. Таким образом, эгоизм сделался принципом всей практической философии. Ибо если инстинкт самосохранения индивидуума должен ограничиваться и исправляться законом государства, то это государство само признавалось наиболее совершенным и утонченным из всех тех мероприятий, которые служат для удовлетворения и гарантии эгоистических целей. Естественное состояние, в котором первоначально эгоизм одного является противоположностью эгоизма другого, есть борьба всех против всех; во избежание этой борьбы при помощи договора создано государство, в целях обоюдной гарантии самосохранения. Потребность в общественности не первоначальна, она возникает необходимым образом лишь в качестве наиболее действительного и верного средства к удовлетворению эгоизма.

Это учение принял и Спиноза, придав ему, посредством включения его в свою метафизику, более идеальное значение. Suum esse conservare для него тоже квинтэссенция и основной мотив всякой воли. Но так как всякий конечный модус принадлежит в одинаковой мере к обоим атрибутам, то инстинкт самосохранения имеет своим объектом в такой же степени сознательную деятельность, т.е. знание человека, как и применение этого знания в материальном мире, т.е. его силу. Это, комментируемое в смысле бэконовской тождественности знания и силы, индивидуальное стремление представляет для Спинозы, по принципу, что право каждого равно его силе, причину возникновения эмпирической государственной

366

жизни. При этом он в главных чертах следует Гоббсу и только в воззрении _на наиболее целесообразную форму государственного устройства, как было уже замечено выше, отступает от него. Но это переплетение понятий является и у Спинозы исходным пунктом мистически-религиозного учения о добродетелях. Ибо так как истинное бытие каждой конечной вещи есть Божество, то единственное совершенное удовлетворение инстинкта самосохранения следует искать в любви к Богу. Что Мальбранш, высказывавшийся столь неблагоприятно об "атеисте-еврее", учил в сущности то же самое, - говорилось уже выше (§ 31, п.4).

7. Живую оппозицию теория Гоббса - selfish system, как говорили позднее, - встретила у его компатриотов. Сведение всех проявлений деятельности воли к инстинкту самосохранения вызывало одновременно нравственную оппозицию и теоретические противоречия психологического наблюдения. Борьба с Гоббсом была начата первоначально неоплатонической школой Кембриджа, главными литературными представителями которой являются Ральф Кэдворт и Генри Мор. В этой борьбе, как уже и в древности, нашла свое выражение противоположность ί>έσις и φύσις. Право и нравственность, по воззрению Гоббса, возникали из общественного установления; в глазах же его противников это были первоначальные и непосредственно достоверные требования природы. Обе стороны противопоставляли теологическо-догматическому обоснованию практической философии естественный закон, lex naturalis. Но для Гоббса естественный закон был непосредственным выводом разумного эгоизма, а для платоников он представлялся непосредственной, прирожденной человеческому духу, достоверностью.

В том же смысле возражал Гоббсу Кумберлэнд. Он признавал общественность человека столь же первоначальной, сколь и его эгоизм: "благожелательные", альтруистические наклонности, реальность которых несомненна, являются у него непосредственно самостоятельными объектами самовосприятия: "потребность" в общественности не есть утонченный продукт мудрого самолюбия, а, как это признавал Хуго Гроций, первоначальный, основной признак человеческой природы. Если эгоизм стремится к личному благу, то альтруистические мотивы ведут к общему благу, без которого невозможно и благо индивидуальное. Это сочетание эгоизма и альтруизма, которое Гоббс относил к человеческой мудрости, в глазах Кумберлэнда является определением Бога, веления которого признаются поэтому руководящим принципом в следовании благожелательным наклонностям.

Параллель к естественной морали разума, которая, таким образом, отстаивалась, с одной стороны, против ортодоксальности, с другой стороны, против сенсуализма, представляет естественная религия разума, которая была установлена Гербертом Черберийским в противоположность к обоим этим воззрениям. Религия тоже не должна исходить ни из

367

исторического откровения, ни из человеческих установлений: она составляет прирожденную собственность человеческого духа. Consensus gentium (единомыслие народов) доказывает, как аргументирует вслед за древними стоиками Герберт, что вера в Божество есть необходимая составная часть человеческих представлений - требование разума; в качестве истинного содержания религии, в противоположность религиозным догматам, может иметь значение только то, что соответствует требованиям разума.

Таким образом, в возбужденном Гоббсом, чрезвычайно горячем обсуждении вопросы практической философии постепенно переходят в психологическую область. В чем следует искать - так гласит проблема -происхождение права, морали и религии? Это подготовляет нас к пониманию философии Просвещения.

368