84. Англійський матеріалізм д. Толанда, а. Коллінза.

Философские взгляды Толанда изложены преимущественно в его «Пантеистиконе» и «Письмах к Серене».

Новое в материалистической философии Толанда— его учение о движении. Тут он сделал значительный шаг вперед в сравнении с материализмом XVII в., хотя и Толанд не выходит из рамок механического материализма.

Основоположения его философской концепции следующим образом сформулированы в «Пантеистиконе»: «.. .Первоначальные тела, или, так сказать, элементы элементов, наиболее просты по своему составу, фактически неделимы и бесконечны по виду и числу. От их сложения, разъединения и разнообразного смешения происходят все вещи, каждая со своим размером, весом и движением. Тут действуют взаимное механическое согласие и разногласие подвижных по своей природе частей и взаимодействие встречающихся друг с другом и сталкивающихся тел, деление которых на свои элементы не оставляет пустоты... В мире не возникает ничего нового, кроме лишь перемены места, из которой проистекает появление и исчезновение всех вещей,—путем зарождения, роста, превращения и тому подобных движений, — ибо, как уже замечено, все находится в движении, и все различия суть только имена разных движений, так как в природе нет ни одной точки, которая бы находилась в абсолютном покое. Принимая все это в соображение, мы даже самый покой должны рассматривать как движение сопротивления».

Толанд обнаруживает слабое звено системы Спинозы и подвергает резкой критике его учение. «Спиноза, — пишет Толанд, — нигде в своей системе не сделал попытки определить понятия движения и покоя» 2. А между тем «всякий, кто принимается объяснять из первых причин происхождение мира, его нынешний механизм и состояния материи, должен начать с первых причин движения, ибо в голом понятии протяжения не заключается никаких признаков разнообразия и никаких причин изменяемости». Толанда не удовлетворяет ответ тех, которые приписывают причину движения богу, сообщившему движение материи. «...Испокон веков... когда философы не знают о причинах чего-либо, они немедленно прибегают к священной охране божества, что решительно ничего не объясняет, а только прикрывает их собственную нерадивость и недальновидность» .

Английский материалист защищает единственно правильный взгляд, «что движение есть существенное свойство материи... столь же неотделимое от ее природы, сколь неотделимы от нее непроницаемость и протяжение» . При этом он различает движение целого, т. е. движение материи, которое он называет ее «активностью», и пространственное перемещение, «являющееся лишь некоторым изменчивым состоянием активности... Необходимо, — говорит Толанд,— проводить различие между внутренней энергией, самодвижением или существенной активностью всякой материи, без которой она не могла бы подвергаться никаким отдельным изменениям и разделениям, и теми пространственными движениями или перемещениями, которые представляют собою лишь различные модификации существенной активности» .

Толанд выступает также с критикой учения Спинозы об атрибутивности мышления. В то время как движение является у Спинозы только модусом атрибута протяжения, мышление является у него атрибутом субстанции. Положение о том, что «каждая часть и частица материи мыслит», противно разуму и опыту. «Каково бы ни было мыслящее начало в животных,.—говорит Толанд, — во всяком случае мышление не может осуществляться иначе, как дея тельностыо мозга». Однако, правильно нащупав слабые места материализма Спинозы, Толанд в своем учении о мышлении впадает в вульгарный материализм, отождествляя мышление с движением. Мышление, по его словам, «есть особенное движение мозга, специального органа ;этой способности; вернее сказать, оно — некая часть мозга, переходящая в спинной мозг и нервы с их разветвлениями. Здесь средоточие души, здесь происходит движение мыслей и ощущений» . По примеру древних материалистов, он представляет мышление как эфирный огонь. «...Этот эфир, — говорю я—(благодаря изумительному устройству мозга и действию внешних предметов на чувствующие нервы, порождающему различные представления), правильно выполняет всю механику восприятия, воображения, воспоминания, расширения и сокращения понятий» . Толанд не выясняет, каким образом это «особенное движение мозга» служит основой сложных процессов мышления, но утверждает, что мыслит мозг, а не каждая частица материи.

Следует также отметить критику Толандом ньютоновской теории абсолютного пространства - пространства, существующего независимо от материи. «Защитники пространства, - заявляет .Толанд, - отвлекши протяжение от материи, различили затем протяжение вообще и частное протяжение материи, протяжение того или другого тела, как будто последнее есть нечто, привнесенное к первой; однако они не могли указать для этой общей протяженности никакого субъекта, говоря о нем то как о какой-то субстанции, которая не есть ни дух, ни тело, то как о каком-то новом виде небытия, одаренном свойствами сущего» . У Толанда мы не находим еще формулировки, что пространство есть объективная форма существования материи, но он понимает, что пространство неотделимо от материи. «Ибо, - говорит он, - бесконечная материя и есть реальное пространство и вместилище, а также реальный субъект своих собственных частей и модификаций».

Сделав несомненный шаг вперед в учении о материи и движении по сравнению со своими предшественниками, Толанд не сделал, однако, из этого учения необходимо следующих из него атеистических выводов. Признание вечного существования материи, изначально обладающей движением и активностью, несовместимо с идеей бога, мировой души или «верховного разума». Тем не менее Толанд, отдавая дань телеологии, утверждает, что «никакие столкновения атомов, ни при каких даже самых благоприятных условиях, не могли бы объединить части вселенной в существующий порядок и сохранить их в нем, не могли бы создать организацию цветка или мухи»р. В этой непоследовательности обнаруживается деистическая ограниченность материализма Толанда, не порывающая окончательно с признанием «верховного существа».

Мы уже упоминали о борьбе Толанда за веротерпимость. В первых трех «Письмах к Серене» он дает обстоятельное изложение своих взглядов на происхождение и развитие не только «языческих» религий, но и христианства. В первом письме Толанд излагает происхождение предрассудков, во втором — происхождение веры в бессмертие души, в третьем — историю возникновения идоло­поклонства или, по сути дела, религии вообще.

Толанд показывает, как условия жизни и воспитания способствуют внедрению в сознание людей всякого рода предрассудков. В семье отравляют детей суевериями; кормилицы пугают детей чу­довищами, рассказами о духах и леших; в школе дети постоянно слышат о демонах, нимфах, гениях, фавнах и т. д. «Университет — самый обильный рассадник предрассудков». Кроме того, «в большинстве государств есть особое сословие оплачиваемых лиц, назначение которых не просвещать остальных людей, а удерживать их в их заблуждениях», — каста священников. Прибавьте к этому, говорит Толанд, «наше незнание прошлого, неуверенность в настоящем и тревожное любопытство по отношению к буду­щему», и вы поймете, какие громадные усилия необходимы, чтобы освободиться от предрассудков.

Вера в бессмертие души берет, по мнению Толанда, свое начало у египтян. «...Их погребальные обряды и способы увековечения памяти выдающихся людей и могли явиться причиной, породившей веру в бессмертие»5. Эта вера «всячески поддерживалась среди язычников также их законодателями, из которых некоторые... приняли эту веру ввиду ее практической пользы, поскольку она внушает людям мысль, что злые, избежавшие кары законов, наверное будут наказаны за свои преступления в загробном мире, равно как и добрые найдут там свою награду, которой они могли быть несправедливо лишены в этой жизни».

Источником идолопоклонства является, согласно Толанду, представление 6 загробной жизни. Сначала почитали души мертвых, затем стали воздавать божеские почести государям после их смерти. Отсюда — обряды. «Люди, думая угодить своему богу тем же, чем они угождали ему, когда он был земным государем, воздвигли великолепные храмы илц дворцы, где на роскошных столах или алтарях ставили перед ним жертвенные яства». «Все богослужение устраивалось в соответствии с царственной обстановкой их земной жизни». С тем же заискиванием, с которым люди относились к слугам своего государя, они стали относиться и к небесной свите своих богов и к их земным жрецам. Отсюда—молитвы, жертвоприношения и другие формы религиозного культа. Толанд хорошо понимал политическое значение религии как средства держать «в вечном рабстве своих подданных, не смевших восставать против богов или тех, кому было суждено стать таковыми». Божественные права, на которые притязают христианские короли, и безусловное повиновение им, которого требует подобострастное духовенство, являются наилучшим средством для сохранения тирании. «Однако чем умнее становились люди, тем меньше веры придавали они подобным вещам; и чем ближе они присматривались к своим государям, тем ревнивее начинали охранять свою свободу и свои права» .

Таковы позиции, которые занимал Толанд по вопросам религии. Отсюда один шаг до атеизма, но этого шага Толанд не сделал. Даже свое деистическое учение он рассматривал как учение эзо­терическое, предназначенное для посвященных, для друзей, «честность и благоразумие которых испытаны». Здесь сказались, с одной стороны, преследования, которым подвергался философ, а с другой стороны, «ханжество английского среднего класса», о котором говорит Энгельс.

Современником Толанда был Аптони Коллинз (1676—1729). Он родился в Мидлсекском графстве, учился в Кембриджском университете и находился в дружественных отношениях с Локком, основные принципы философии которого он развивал. Из работ Коллинза следует отметить «Письмо к Додуэлу» (1707), где он критикует учение о нематериальности и бессмертии души, «Речь о свободе мысли» (1713), вызвавшую преследования против него, и «Исследования о человеческой свободе» (1724).

В своем «Письме к Додуэллу» Коллинз доказывает, что мысль является свойством сложного, высокоорганизованного материального существа. Что касается бессмертия человеческой души, то, во-первых, оно не вытекает из ее нематериальности, во-вторых, признание его приводит к целому ряду ложных выводов, в частности к допущению, что животные являются только машинами или же что их души уничтожаются в момент смерти. Развивая материалистическое учение о душе, Коллинз преодолевает непоследовательность локковского сенсуализма.

В своем «Исследовании о человеческой свободе» философ очень последовательно защищает принцип детерминизма. Всякое действие, согласно Коллинзу, предполагает четыре элемента: ощущение, суждение, волю и исполнение. Первые два не в нашей власти, а вместе с тем они определяют волю, за которой следует акт исполнения. Наши действия предопределены мотивами, которые их вызывают, хотя мы не всегда ясно сознаем эти мотивы.

Работы Коллинза имели большое влияние не только в Англии, но и во Франции и подготовили умы к идеям французских материалистов.

В том же направлении идут работы английского врача материалиста Вильяма Еоварда (1656—1725), который в 1702 г. опубликовал «Мысли о человеческой душе», где доказывал, что учение о духовности и бессмертии души является языческим измышлением и противоречит принципам здравой философии. Ковард отвергает существование нематериальной субстанции, утверждает, что материя обладает внутренним принципом движения и что материя и движение лежат в основе способности мышления у человека и животных.