Раздел четвертый сознание как логический механизм

Человеческий разум легко предполагает в вещах больше порядка и единообразия, чем их находит. Он придумывает параллели, соответ­ствия и отношения, которых нет. Разум чело­века всё привлекает для согласия и поддержки с тем, что он однажды принял. Каковы бы ни были сила и число фактов, свидетельствующих о противном, разум или не замечает их, или пренебрегает ими, или отвергает их, чтобы достоверность прежних заключений осталась ненарушенной.

Ф. Бэкон

Итак, пусть идеальный мозг автоматически (точно и быстро) осу­ществляет все возможные преобразования поступившей информации, всё, что только можно, предсказывает заранее, а также планирует пове­дение организма в предсказанных обстоятельствах. В отсутствие этих протосознательных процессов внешняя стимуляция недоступна созна­нию, так как, по определению, только эти процессы вводят в сознание информацию о внешнем и внутреннем мирах. Пока обстоятельства со­ответствуют ожиданиям, у идеального мозга нет никаких проблем и ни­какое сознание ему не нужно.

Но вдруг ожидания нарушаются. Столкновение с неожиданнос­тью служит сигналом недостаточной эффективности познавательной работы, поскольку, как выясняется, не все в окружающем мире соот­ветствует ожиданию. В среде, которая предполагается детерминиро­ванной, такая ситуация обязательно требует выяснения причин, по кото­рым эта неожиданность произошла. Ведь мозг вычислил по имеющимся у

311

него критериям на основе утверждений, принятых за очевидно правиль­ные, самые ожидаемые варианты возможного развития событий — и, оказалось, был не прав. Как быть? Заранее не может быть известно, что является в такой ситуации лучшим решением. Так возникает осо­бый тип буридановых проблем, который можно назвать познаватель­ными головоломками. Именно для решения этих головоломок и пред­назначен механизм сознания. Сказанное отчасти напоминает позицию функционалистов: осознание необходимо лишь тогда, когда возникает препятствие, когда субъект находится в состоянии нерешительности — т. е. тогда, когда, иначе говоря, он не знает, как себя вести.

Ранее было высказано, что работа сознания, как и любая психи­ческая деятельность, должна описываться языком логики. Столкнувшись с несоответствием ожидаемого и реального, сознание попадает в ситу­ацию своеобразного логического противоречия. Если человек осознаёт, что он правильно отражает свои ожидания, то осознанные им ожидания всё-таки неправильны, так как они неверны. Следовательно, если он отражает правильно, то он отражает неправильно...

Любопытно, что данное противоречие весьма напоминает клас­сический «парадокс лжеца», в попытках логического разрешения кото­рого разбило лоб не одно поколение мудрецов. Один из вариантов это­го парадокса может быть описан так: когда я говорю фразу «я лгу», то я лгу только в том случае, если, произнося эту фразу, я говорю правду; но если я говорю правду, то я не лгу. Отсюда противоречие — я лгу в том и только в том случае, если не лгу, и наоборот. Эта классическая форма парадокса принадлежит Эвбулиду Милетскому. Её обсуждает Цицерон. Цитата критянина Эпименида в послании апостола Павла даёт ещё одну форму парадокса. Эпименид сказал: «Все критяне — лжецы», поэтому сам он как критянин — тоже лжец, а потому и его фраза — ложь и т. д.¹

Сознание как логическая система должно находить выход из лю­бого противоречия- Парадокс лжеца эмпирически разрешается призна­нием того, что не бывает ни абсолютной правды, ни 100%-й лжи. Или признанием, что любой лжец иногда говорит правду. Подчеркну, что сказанное лишь констатирует эмпирический факт и не претендует на логическое разрешение парадокса. Выход сознания из сходного логи­ческого противоречия — несоответствия ожидаемого реальному — эмпирически также может решаться тем, что осознание наших ожиданий

' Б. Рассел, Л. Тарский и многие другие выдающиеся логики предлагали различ­ные формы парадокса и свои варианты его разрешения — см., например, де Роулэн Ф. Лжец. О теории истины Тарского. // Логико-семантический анализ структур знания. Новосибирск, 1989, с. 93-114.

312

никогда не может быть полностью правильным. Для этого достаточно осознать» что наши ожидания не полностью осознаются. И действительно, ещё в школе Вундта было показано: есть нечто, что мы ясно не осознаём, на что в данный момент «не обращаем внимания», хотя это нечто всё же как-то присутствует в нашем сознании в виде тёмных, неясных ощущений и оно даже, как отметили вюрцбуржцы, детерминирует наше мышление. Это нечто Джеймс называл психическими обертонами, Г. Эббингауз — сбережённой информацией, Д. Н. Узнадзе — неосознаваемыми уста­новками и пр., и пр.

До сих пор мы трактовали явление сознания как эмпирический факт представленности субъекту картины мира и самого себя. Сказан­ное позволяет теперь разделить представленные сознанию факты на осознаваемые и неосознаваемые. Введём несколько терминов, значение которых далее будет постепенно уточняться. Не осознаваемую в дан­ный момент информацию, которая, тем не менее, влияет на то, что мы осознаём, будем называть базовым содержанием сознания. Часть базо­вого содержания может стать осознанной, но всё базовое содержание не может стать полностью осознанным никогда. В базовое содержание сознания, в частности, включается то, что обычно называется установ­ками, ожиданиями, контекстом, предварительными гипотезами и пр., а также то, что именуется воспринятыми стимулами, сигналами, раздра­жителями и т. д. На основе этого базового содержания протосознательные процессы порождают догадки о мире. И выставляют эти догадки на проверку. В процессе проверки часть базового содержания (например, стимулы) сопоставляется со сделанными догадками. Как сами догадки, так и сопоставляемая с ними в процессе проверки информация образуют поверхностное содержание сознания, или поверхность сознания. По­верхностное содержание сознания (т. е. догадки и выставленная на про­верку этих догадок информация) есть специальным образом маркированная часть базового содержания. Поверхностное содержание сознания как раз и отличается от базового наличием специальной, субъективно воспринимаемой маркировки, осознанностью '.

¹ В какой-то мере сходные высказывания делают психофизиологи. Вот как описывает работу мозга по созданию образов Е. Н. Соколов (Соколов Е. И., Вайткявичуюс Г. Г. Нейроинтеллект. От нейрона к нейрокомпьютеру. М., 1989, с. 52); «Гипотетическое представление об объекте (Т. е. то, что я называю догадкой, а Соколов - ожидаемым Образом) извлекается из памяти (т. е. из базового содержания) и сопоставляется с той информацией, которая поступает от сенсорной системы (т. е. тоже из базового содержания)». А. А. М. Иваницкий прямо связывает этот момент с зарождением осознаваемого: «ощущения возникают на встрече наличного стимула и памяти». (Иваницкий А. М. Сознание: критерии и возможные механизмы // Мозг и психика. М., 1994, с. 116).

313

Окружающий нас мир настолько сложен, что случайная догадка практически никогда не будет с абсолютной точностью ему соответ­ствовать. Однако нельзя отвергать догадку как ошибочную из-за непол­ного ее соответствия поступающей информации — такое отвержение с неизбежностью приведёт к отбрасыванию любых результатов протосознательного процесса. Поэтому все догадки необходимо не только проверять, но и корректировать.

Введём определения: базовое и поверхностное содержания со­знания вместе образуют сферу сознания. Процессы проверки догадок и последующей их корректировки (изменения поверхностного содержа­ния сознания) будем называть работой в сфере сознания, или просто работой сознания. Сама работа сознания может частично осознаваться — эта часть работы сознания будет называться далее сознательной (или умственной) деятельностью, а может не осознаваться. Поскольку рабо­та сознания не исчерпывается сознательной деятельностью, постольку необходимо строить психологические теории, так как никто с непосред­ственной очевидностью не знает, в чем эта неосознаваемая работа со­знания заключается.