Отождествление по негативу. Закон последействия фона

Вернёмся ещё раз к экспериментам Э. Рубина. Испытуемые вос­принимают бессмысленные двойственные изображения как чёрное на белом или как белое на чёрном. То, как они однажды восприняли это изображение, влияет на то, как они воспримут его при следующем предъявлении. Это и привело Рубина и гештальтистов к формулировке закона последействия фигуры: испытуемый выделяет ту же фигуру, вы­делению которой был обучен. Но одновременно это может интерпре­тироваться и иначе: испытуемый не выделяет (не осознаёт, относит к фону) ту фигуру, которую и до этого не осознавал. Как показывают эксперименты, обе интерпретации правильны. Иначе говоря, верен как закон последей­ствия фигуры, так и закон последействия фона: повторное предъявле­ние стимула из зоны неразличения побуждает сознание повторно не осознавать не данный при предшествующем предъявлении ответ.

¹Леонтьев Л. Н. Проблемы развития психики. М-, 1972, с. 191-192.

²Мaйepc Д. Социальная психология. СПб, 1997, с. 467.

452

Фактически это значит: человек относит стимул-омоним (ибо все сти­мулы — омонимы) к какому-то одному классу и при повторном предъяв­лении стимула упорно отказывается отнесить его к другому возможно­му классу.

Если в зоне неразличения (с фиксированными на данный момент критериями соответствия) при предъявлении стимула (например, буквы Б) был выбран один из возможных ответов (неважно. Б» В или Е), то другие варианты ответа в последующем устойчиво не будут выбирать­ся. Последействие фигуры проявляется в повторении одного и того же ответа, даже если сам ответ, с точки зрения инструкции, ошибочен. А последействие фона — в повторении отказа от одного и того же ответа, даже если этот ответ правилен. Отделить проявления после­действия фона от проявлений последействия фигуры в реальном экспе­рименте не так просто, но возможно. Например, в повторении правиль­ного (с точки зрения экспериментатора) ответа или в устойчивом повторении одного и того же ошибочного ответа могут проявляться оба закона. Но устойчивый пропуск ответа или повторение на одном и том же месте разных ошибочных ответов уже может выступать индикато­ром чистого последействия фона.

Итак, если испытуемый на предъявление стимула не дал правиль­ный (с точки зрения инструкции или экспериментатора) ответ, он имеет тенденцию устойчиво пропускать правильный ответ и далее. Действи­тельно,

• закон Эббингауза, как об этом говорилось в исторической преам­буле, гласит: число повторных предъявлений, необходимых для заучивания всего ряда, растёт гораздо быстрее, чем объем предъявленного ряда. Например, если за одно предъявление ис­пытуемый правильно воспроизводит 6-7 бессмысленных слогов, то для воспроизведения 12 слогов ему потребуется 16 предъявле­ний, а для 24 слогов — 44 предъявления '- Но при этом известно (в полном соответствии с законом последействия фигуры), что при следующих предъявлениях воспроизводятся прежде всего те знаки, которые уже были воспроизведены при предшествующем предъявлении. Это значит, что ранее не воспроизведенные знаки продолжают упорно не воспроизводиться при последующих предъявлениях. Таким образом, закон Эббингауза является след­ствием законов как последействия фигуры, так и последействия фона.

453

• Чтобы различить действие обоих законов, я предъявлял испыту­емым для запоминания бессмысленные предложения, составлен­ные из грамматически не согласованных между собой слов (типа: «Дней свирепствующему перепахали слонам возвращаюсь блед­ностью огнетушителями»). Список из 10-12 таких квазипредло­жений повторялся дважды. Можно было различать ошибки за­мены, когда предъявленное слово при воспроизведении ставится не в том падеже или роде (или, наоборот, грамматическая форма соблюдается, а словесная — ошибочна: например, «появляюсь» или «рассержусь» вместо «возвращаюсь»), и ошибки пропуска, когда слово вообще не воспроизводится. Оказалось, что на более воспроизводимых — крайних — позициях в ряду слов действовал закон последействия фигуры и повторялись ошибки замены (на­пример, дважды подряд воспроизводилось «огнетушителем» вме­сто «огнетушителями»), а на менее воспроизводимых позициях в середине предложения наблюдались устойчивые ошибки пропус­ка, т. е. действовал закон последействия фона.

• При воспроизведении различных рядов знаков из ограниченного алфавита (чисел, слогов, музыкальных тонов, названий играль­ных карт и т. п.) вероятность воспроизведения предъявленного в данном ряду знака заметно понижается, если он не был осознан (был пропущен) при предшествующем предъявлении '. Однако это утверждение несправедливо для рядов слов (что, кстати, было показано ещё в начале века ².) Это исключение объяснимо. Во-первых, число слов не ограничено. При предъявлении ранее назы­вавшихся слов в списке совершенно новых слов вначале происхо­дит узнавание, что меняет стратегию воспроизведения. Именно поэтому обнаруженный эффект проявляется только при предъяв­лении знаков из естественным образом ограниченного алфавита. Во-вторых, известно, что слова в списках не воспринимаются как отдельные, не зависимые друг от друга элементы. Например, в эксперименте Э. Тулвинга испытуемые заучивали два списка, со­стоящие из 18 и 36 слов, причём второй список содержал все 18 слов первого, но в другом порядке. Контрольная группа заучи­вала только второй список и превзошла экспериментальную по эффективности воспроизведения ³. Отсюда и делается вывод, что

' Аллахвердов В. М. Ук. соч., с- 28-33.

²См. Бехтерев В. М. Объективная психология. М,, 1991, с. 110.

454

каждое слово в списке включается в семантическую организацию всего списка в целом. А потому одно и то же слово в разных рядах слов субъективно различается.

• Г. Эббингауз обнаружил ещё один эффект, позднее многократно подтверждённый: первый из предъявленных для запоминания ря­дов воспроизводится лучше последующих. Этот факт также мо­жет быть связан с последействием фона, так как на воспроизве­дение первого ряда не накладывается мешающее влияние ранее не воспроизведённых знаков,

• При предъявлении некоторых двойственных изображений отме­чается сложность, а иногда даже невозможность увидеть «вто­рое» значение изображения. В исследовании М. Игла, Д. Волицкого и Г. Клейна испытуемым предъявлялось двойственное изо­бражение «дерево—утка». Как правило, испытуемые не замечали контура утки, образованного ветвями дерева. Но если они его сразу не видели, то далее им не помогало ни указание на существова­ние второго значения, ни даже конкретное указание па то, что ветви дерева образуют контур утки. Тем не менее, стоило попросить испытуемых нарисовать пейзаж, включающий предъявленное им изображение, как в их рисунках (чаще, чем в контрольной группе, которой предъявлялось почти такое же изображение дерева, но без контура утки) появлялись связанные с уткой ассоциации: пода, птица и пр.¹ Это значит, что испытуемые воспринимали второй смысл изображения, но упорно его не осознавали. Аналогично, в известном двойственном изображении, названном Э. -Берингом «жена или теща» (создан в 1915 г. карикатуристом В. Хиллом), большинство испытуемых сразу же замечает изображение моло­дой привлекательной женщины и при всех своих стараниях не может увидеть образ старухи. Но немалая часть испытуемых столь же мгновенно воспримет изображение отвратительной ста­рухи и упорно не будет видеть молодую женщину. А ведь стоит на картине удалить элементы изображения, создающие двойственность, все испытуемые так же мгновенно опознают каждое из этих изображений. Более того, описывая по памяти привлекатель­ную женщину на двусмысленной картинке, они зачастую припи­сывают ей массивный подбородок или горбатый нос, явно заим­ствованные у старухи (пример для тех, кто знаком с этим двойственным изображением: один из испытуемых сравнил нос

455

молоденькой женщины с носом Анны Ахматовой...), а у старухи, в свою очередь, на шее может оказаться украшение, на самом деле принадлежащее молодой женщине. Если человек устойчи­во не осознаёт одно из значений двусмысленной картинки, но при этом каким-то образом его воспринимает, то это как раз и обозначает: то, что человеком однажды не осознано (отнесено к фону), имеет тенденцию не осознаваться и при последующих предъявлениях '.

• В психофизических экспериментах трудно разделить проявление эффектов последействия фигуры и фона. В них, однако, регистри­руется тенденция к повторению того же ответа на сигнал той же интенсивности ². Для классических представлений результат пря­мо-таки фантастический: для повторения той же ошибки при предъявлении того же сигнала сам этот сигнал надо точно опо­знать! В частности, это значит, что испытуемый повторяет подряд ошибки пропуска чаще, чем вообще совершает ошибки пропуска, т. е. имеет тенденцию повторно не осознавать тот же самый сигнал.

• Испытуемые вычленяли из предъявляемых им зрительно стимульных слов все графически возможные осмысленные буквосочетания (слова), сами представляющие собой слово не менее чем из трех букв (например, в слове шелестенье можно было выделить слова «лес», «тень» и т. п.). Для каждого испытуемого определя­лась эмпирическая вероятность выделения осмысленных слов такого типа при первом предъявлении стимульного слова, вклю­чающего данное осмысленное слово. Оказалось, что эта вероят­ность существенно выше вероятности вычленения этого же сло­ва при его следующем предъявлении в другом стимульном слове, если при первом предъявлении это слово было пропущено. Вду­майтесь; почему грамотный человек, не выделив в слове вска­рабкаться вполне осмысленное слово «кара», имеет статисти­чески значимую тенденцию пропустить это же слово в слове ка­рамель. А пропустив в карамель слово «мел», с большей

' См. Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 62-64. Стоит также иметь в виду, что испыту­емый чаще узнает заранее заданное изображение из двух, если его награждают призом (билетом на футбол для старшеклассников или игрушкой для детей) за «случайное вы­таскивание» из якобы двух картинок (на самом деле одного и того же двойственного изображения) одной, объявленной счастливой — см. Чхарташвили Ш. Н. Влияние по­требности на восприятие и установка,//Вопросы психологии, 1971,1.

² См. Пахомов А. П. Микродинамика эффективности выполнения задач обнаруже­ния. // Психические характеристики деятельности человека-оператора. Саратов, 1985. с. 66-71.

456

вероятностью пропустит его и в слове мелиорация. Получается, что, раз пропустив какое-то слово, испытуемый упорно не хочет его замечать и в совсем другой графической комбинации букв. В этом как раз и проявляется закон последействия фона.

• В другом моём эксперименте испытуемые читали вслух список из 60 слов и отмечали слова, в которых содержатся заранее ука­занные буквосочетания (например, надо было отметить те слова, которые содержат буквосочетание «лос» или «лес» в наборе слов типа «полосатый», «пылесос», «слесарь» и др.). Несмотря на про­стоту задачи, ошибки всё-таки встречались, средняя вероятность пропуска заданных буквосочетаний составляла 0,07. Спустя месяц испытуемые повторно решали эту же задачу. Разумеется, они не помнили своих предшествующих решений, а вероятность со­вершения новой ошибки пропуска была вообще ничтожно мала. Однако вероятность повторения предшествующей ошибки пропус­ка (через месяц!) оказалась прямо-таки гигантской — 0,33 '.

• Вернёмся к экспериментам Р. М. Фрумкиной, описанным в пред­шествующем разделе. Испытуемому тахистоскопически предъяв­ляются разные слова, каждое следующее предъявление одного и того же слова происходит при увеличивающемся времени экспо­зиции. Уже отмечалось, что испытуемый имеет тенденцию по­вторять одну и ту же ошибку при восприятии того же самого сло­ва. Так, слово «блесна» он много раз подряд прочёл как «бас­сейн». Теперь давайте посмотрим, что произойдёт дальше, если испытуемому продолжать предъявлять слово «блесна» со всё воз­растающим временем экспозиции- Он, наконец, перестаёт читать это слово как «бассейн», но всё равно упорно не осознаёт предъяв­ленное. Вот его последовательные ответы: б-сна, башня, бш-на, башня, бавна, бшесна, бшесна... А время экспозиции уже столь велико, что, казалось бы, ошибок вообще не должно быть! Но, по обсуждаемому закону, то, что до этого не было осознано, имеет тенденцию и далее не осознаваться.

Три феномена имеют явное сходство с законом последействия фона. Один из них — процесс вытеснения, открытый 3. Фрейдом: то, что однажды было вытеснено (по каким-то причинам) из сознания^ не может проникнуть в сознание в той же форме, в какой она была до вытес­нения. Вытеснение — ключевой теоретический процесс для большинства глубинных психологов. В исследованиях вытеснения, например,

' См. Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 52-58, Там же приводятся и другие экспери­ментальные данные на эту же тему.

457

сравнивалось воспроизведение материала, вызывающего и не вызыва­ющего неприятные для личности испытуемого переживания. Часто ут­верждается, что негативные переживания запоминаются хуже, чем по­зитивные или нейтральные '. Отсюда следует, что человек способен принимать решение о том, что не должно более осознаваться. То, что было вытеснено из сознания, тем с меньшей вероятностью будет осозна­ваться при следующем предъявлении. Все это имеет явные параллели с законом последействия фона. Однако есть и существенное отличие. Вытеснение для глубинных психологов — это следствие вполне опре­деленных личностных причин, соответствующих той или иной теорети­ческой версии. Последействие фона опирается исключительно на ког­нитивные основания и не предполагает каких-либо специальных глубинных мотивов и причин.

Второй феномен обнаружен в экспериментах социальных психо­логов. Оказалось, что сделанный однажды человеком сознательный выбор ведёт к обесцениванию той альтернативы, которая была в ре­зультате этого выбора отвергнута. Так, Дж. Брем просил испытуемых-студенток дать оценку восьми вещам типа тостера, радиоприёмника и фена. Затем из двух предметов им предлагалось взять себе любой на выбор. Позднее, когда студентки давали повторную оценку восьми пред­метам, они выше оценили выбранную вещь и понизили рейтинг отверг­нутой ². Таким образом, то, что однажды всерьёз отвергается челове­ком, имеет тенденцию и далее осознанно отвергаться,

Закон последействия фона может быть применён и к третьему феномену — к существованию фазы инкубации как одного из этапов творческой научной деятельности — весьма, кстати, загадочного этапа для классических подходов. Как известно, эта фаза состоит в том, что после многократных неудачных попыток решения сложной нестандарт­ной задачи необходимо временное прекращение этих бесплодных уси­лий, отход от поиска, смена деятельности. Вот текст великого матема­тика и тонкого наблюдателя А. Пуанкаре, многократно цитируемый в хрестоматиях по психологии:

«Среди дорожных перипетий я забыл о своих математических ра­ботах. По прибытии в Кутанс мы взяли омнибус для прогулки, И вот в тот момент, когда я заносил ногу на ступеньку омнибуса, мне пришла в голову идея — хотя мои предыдущие мысли не имели с нею ничего

' См., например, Хьелл Л.. Зиглер Д. Теории личности. СП6, 1997, с. 139. Правда, полученные результаты трудно охарактеризовать как однозначные - ср. Зинчечко П. Н, Непроизвольное запоминание, М,- Воронеж, 1996, с, 48-50.

²См. Майерс Д. Социальная психология. М., 1997, с. 182.

458

общего, — что те преобразования, которыми я воспользовался для опре­деления фуксовых функций, тождественны с преобразованиями неэвк­лидовой геометрии. Я не проверил этой идеи. Для этого я не имел вре­мени, так как, едва усевшись в омнибус, возобновил начатый ранее разговор. Тем не менее я сразу почувствовал полную уверенность в правильности идеи. Возвратясь в Кан, я сделал проверку; идея оказа­лась правильной». На основании этого и других примеров Пуанкаре де­лает вывод: «Можно думать, что сознательная работа оказалась более плодотворной благодаря тому, что она была временно прервана, и от­дых вернул уму его силу и свежесть. Но более вероятно, что это время отдыха было заполнено бессознательной работой, результат которой потом раскрывается перед математиком (т.е. перед сознанием мате­матика — В, А.)» '.

И всё-таки из общих соображений не совсем понятно, почему длительные сознательные усилия в решении задачи должны прерываться фазой инкубации. Рассматривая разные примеры, можно согласиться с Пуанкаре: дело не в том, что учёный после отдыха легко решает зада­чу, которая не давалась ему до этого. Во всяком случае, факт внезапно­сти появления этого решения отдыхом не объяснить. Однако и бессо­знательной работой во время инкубации нельзя объяснить внезапность научного открытия, столь ошеломляющую самого ученого. Ведь бес­сознательная работа идёт и до инкубации, и во время инкубации, и пос­ле инкубации. Зачем же, собственно, нужен этап инкубации?

Инкубация полезна и даже необходима тогда, когда длительные усилия учёного по решению головоломки привели к успеху — его идеаль­ный мозг уже нашёл решение., но сам учёный ещё не осознал это. А ведь то, что находится в базовом содержании сознания и не осознаётся, имеет тенденцию и впредь не осознаваться — поэтому-то продол­жение упорных попыток решения головоломки не может приво­дить к осознанию уже найденного решения. Перерыв в деятельно­сти или смена задания изменяет контекст решения и может привести к изменению критериев соответствия, что, в свою очередь, отменяет сде­ланный ранее выбор того, его не следует осознавать. Фаза инкубации тогда становится необходимым этапом на пути к инсайту, к внезапному озарению. Однако здесь пока остановимся. До более подробного опи­сания фаз инкубации и инсайта нам еще предстоит достаточно долгий путь.

'Пуанкаре А. О науке. М., 1990, с. 404-414.

459