Degtyarev_A_A_Prikladnoy_politicheskiy_analiz

политического процесса, связано с разграничением эмпирического и нормативного подходов к аналитической работе. В чем состоит различие между ними? Следуя эмпирическому подходу в прикладном исследовании,

аналитик должен опираться на факты, давая описание, объяснение и предсказание развитию той или иной проблемно-политической ситуации. На первый план выходит задача сбора, обработки и обобщения фактов, что позволяет проникнуть в ключевые тенденции функционирования и изменения политической ситуации.

Что же касается второго, нормативного, подхода, то здесь картина работы аналитика выглядит иначе. Аналитик должен опираться на существующие базовые ценности и нормы, используя их в качестве ориентиров и регулятивов в исследовательской работе. Здесь аналитическая задача состоит не столько в том, чтобы описать, объяснить или предсказать развитие политических событий, сколько в том, чтобы дать им оценку, опираясь на определенные ценностные критерии, а также далее дать предписание

(прескрипцию) , некую рекомендацию к действию заинтересованному заказчику. У. Данн пишет о том, что в отличие от фундаментальных наук, где эти подходы разводятся довольно далеко (например, существует явный разрыв между нормативной политической теорией и сравнительной политологией, опирающейся на эмпирические исследования), в прикладном политическом анализе требуется соединение эмпирического подхода

(отвечающего на вопросы: что происходит и будет происходить?) с

нормативным и ценностным подходами (в рамках которых даются ответы на

31

вопросы: станет ли хуже или лучше от этого и что нужно дальше делать?)

(28).

Кроме взаимоотношения нормативного и эмпирического подходов важное место в методологическом дискурсе о политическом анализе занимает вопрос о соотношении так называемых R-методологии и Q-

методологии, то есть между, с одной стороны, традиционным для нынешней политологической практики позитивистским подходом, опирающимся на принципы научной объективности и ценностной отстраненности, и в основном на точные, количественные методы, а с другой,-

постпозитивистским подходом, который основывается на использование принципов ценностного критицизма и учета субъективности, что предполагает активное использование, наряду с математическими инструментами, качественных методов. В настоящий момент позитивистская Р – методология все еще является доминирующим течением (мэйнстрим) в

политическом анализе, но она подверглась сокрушительной критике мощной атаке со стороны постпозитивистов, отстаивающих место под солнцем для О

– методологии. Это противостояние и образует предмет современной методологической дискуссии в кругах специалистов по политическому анализу. Американский политологи Д. Дернинг пишет, что «образовался реальный разрыв между теоретиками постпозитивизма и учеными, которые проводят политико-аналитические исследования на основе методов социального позитивизма, и при этом они пишут соответствующие учебники,

которые предписывают применение позитивистского инструментария,

32

создают фильтры при подготовке публикаций и конференций,

определяющие, кто получит официальное разрешение на озвучивание своих взглядов внутри дисциплины, читают курсы студентам, собирающимися стать политическими аналитиками, а также устанавливают стандартные нормы для практики аналитической работы» (29). Таким образом, на рубеже веков в современной методологии политического анализа наметился определенный раскол между «позитивистами-сциентистами» и «постпозитивистами-гуманитариями». В дальнейшем мы еще остановимся на некоторых мнениях этого противостояния.

1.2. Генезис профессиональной области и становление специальной

дисциплины

Но перед тем как разбирать дискуссии, во многом отражающие современное состояние политического анализа, требуется все же остановиться на вопросах, связанных с его общим генезисом, и особенностями становления в странах Запада и России. Эта история пока еще довольно короткая, хотя в известном смысле выглядит достаточно насыщенной рядом достижений и результатов.

В работах по истории и теории политического анализа начало

пути его разработки обычно связывают со 11 мировой войной и

33

послевоенным временем, и, прежде всего, с американской аналитикой в области внешней и внутренней политики. Действительно, современная история политического анализа, связанная с его институционализацией в отдельную прикладную дисциплину, имеет отправные точки в середине ХХ века. Но тогда возникает вопрос: неужели не существовало хоть какой-

нибудь политической аналитики, диагностики и прогностики, занимавшейся интеллектуальным обоснованием публичных решений вообще? Ведь в политической истории различных стран и цивилизаций всегда существовали люди, дававшие советы государям и вождям, то есть лицам, принимавшим решения. Другое дело, что нередко подобные советы приобретали религиозную, мистическую или оккультную форму. Конечно же, в силу последнего обстоятельства речь идет о политико-аналитической работе в самом широком смысле этого слова, а не о современном содержании политического анализа как прикладной научной дисциплины.

Вероятно, что первые попытки рекомендаций тем или иным лидерам появились еще с возникновением первых протогосударственных образований типа «вождество» ( chiefdem), когда начали складываться особые профессиональные функции управления и специализированный административный аппарат (31). Конечно же, первоначально это раннее

«политическое знание» формировалось прежде всего на базе практического опыта, при помощи самых примитивных методов проб и ошибок, и

транслировалось через обычаи и традиции. Позднее с возникновением первых городов -государств и древних деспотий в Египте, Междуречье,

34

Индии и Китае постепенно формируются касты и страты советников, будь то египетские жрецы, китайские гоньбу или индийские брамины. Появление политико-управленческого знания (во многом тогда тайного и эзотерического, ритуального и мистического) и особых групп его носителей было связано с усложнением социальной организации и повышением комплексности государственного управления, требовавших решения множества проблем внешней обороны и внутренней безопасности государства, ведения хозяйственных, финансовых, религиозных и прочих общественных дел. В качестве примера аккумуляции подобного политико-

управленческого знания может быть представлен известный «Кодекс Хаммурапи» (около 2000 лет до н.э.), разработанный подобными древними носителями «экспертного знания» для Вавилонского царства.

Конечно же, первые печатные опыты разработки утилитарных принципов и практических рекомендаций скорее напоминают практическое искусство и ремесло, чем какое-либо научное знание. По этому поводу Б.Н.

Чичерин, готовивший пятитомную «Историю политических учений» в

течение почти всей второй половины 19 столетия (кстати говоря, по своему охвату так до сих пор в российской историографии и не превзойденную) и

прекрасно знавший характер данного предмета, отмечал, что политика вначале возникает вовсе не в строго научной форме, а как «практическое искусство, существовавшее задолго до появления какой бы то ни было государственной науки»(31). В самых ранних произведениях политческой мысли Древней Индии и Древнего Китая явно доминируют практические

35

вопросы государственного управления, а на первый план выходят правила ведения эффективной политики и рекомендации по оптимизации руководящей деятельности государей и их аппаратов. Целый ряд подобных сводов политических правил и универсальных рецептов были разработаны на Древнем Востоке в 4-3 веках до нашей эры. В Древней Индии в период возникновения в северной ее части и становления централизованного государства династии Мауриев встает множество проблем в организации внутренней и внешней политики нового государства. Во многом как ответ на эти вызовы появляется книга «Артхашасатра» (наставление о пользе),

написанная советником основателя североиндийского государства царя Чандрагутпы 1 брахманом Каутилья. Каутилья стал одним из первых известных нам советников (говоря современным языком, «аналитиков»). В

отличие от традиционного брахманизма, занимавшейся религиозной апологией царской власти, Каутилья подготовил целый свод специализированных правил и рекомендаций по управлению государством.

Одна из его первых рекомендаций, которую дает мудрый брахман индийским государям, касается того, что руководитель обязательно должен призывать умных и знающих советников и прислушиваться к их предложениям. А

именно, царь должен следовать дворцовому жрецу, «как ученик учителю, как сын отцу, как слуга господину». Таким образом, совсем не без оснований рядом историков делается вывод о том, что «Артхашастра» есть «наиболее полный в индийской литературе свод прикладных знаний о политике, своего рода энциклопедия политического искусства» (32). Здесь мы видим

36

определенные пласты практически-ориентированного и политически-

релевантного знания, транслированного через письменный источник опыта государственного управления.

Весьма сходные сюжеты мы обнаруживаем и в Древнем Китае в эпоху становления первого для этой страны централизованного государства – Царства Цинн в 4 веке до нашей эры. В этот непростой и переходный период также появилась масса проблем в организации эффективной государственной политики, которые востребовали определенные политико-управленческие знания. Также, как и в Индии,

вместо конфуцианского общего морализаторства потребовались весьма прагматичные идеи легистов, во многом связанные с технологиями управления государством. Одним из наиболее известных письменных примеров, демонстрирующих уровень практически-политического знания того времени, стала « ШАН Цзюнь Шу» (Книга правителя области Шан),

написанная провинциальным руководителем Шан Яном (390-338 г.г. до н.э.).

Им также как и Каутильей, дается целый реестр правил и советов по оптимизации государственной политики. Шан Ян определяет важнейшее правило ведения государственной политики, сводящееся к тому, что успеха в политике добивается только тот, кто знает обстановку в стране и использует точные расчеты. Другими, более современными словами, государь, прежде чем принимать политическое решение, должен провести точный анализ сложившейся проблемной ситуации. В качестве совета Шан Ян предлагает государям следовать в политике установленным ими законам и на их основе

37

поддерживать политическую стабильность в стране. Умный правитель,

говорится в трактате «Шан цзюнь шу», «не потворствует смуте, а берет власть в свои руки, устанавливает закон и с помощью закона наводит порядок» (33).

Свою лепту в общий багаж прикладных политических идей внесли и мыслители Древней Греции – Платон и Аристотель. Аристотель был воспитателем и наставником Александра Македонского, который затем воплотил во многих городах и странах мира на практике эллинистские принципы и модели государственного управления. Аристотель считал, что политика, ( в отличие от философии, которая является венцом теоретических наук) является главной( в иерархии практических дисциплин) наукой о способах государственного управления. «Она ведь устанавливает, какие науки нужны в государстве и какие науки и в каком объеме должен изучать каждый,- подчеркивает Аристотель, продолжая мысль, - Мы видим, что наиболее почитаемые умения, как то: умения в военноначалии,

хозяйствовании и красноречии – подчинены этой науке» (34). Итак,

практическая рассудительность (phronesis), описанная в «Никомаховой этике» становится базой политического анализа, предваряющего принятие любых государственных решений (proairesis). Неким подобием политического анализа и консультирования пытался заниматься (правда, не слишком успешно) и учитель Аристотеля Платон, который специально не раз приезжал в Сиракузы, чтобы давать советы правителям этого города-

38

государства Дионисию 1, а затем его племяннику Дионисию11, надеясь на проведение там ряда государственных реформ.

В Средние века роли советников при дворах феодальных государей очень часто замещали духовные лица: кардиналы и епископы, настоятели и монахи. Светские политические решения требовали предварительной духовно-религиозной оценки и благословенного совета. А вот в эпоху Возрождения роль светских советников в ряде европейских государств начинает усиливаться. Наиболее яркой иллюстрацией прагматизации политического знания являются работы государственного секретаря Флоренции Николо Макиавелли, и в особенности его труд «Государь». Н.

Макиавелли формулирует целый кодекс правил практической политики,

затрагивающий и деятельность советников государей, их рекрутирование и функциональные роли. Прежде всего, н. Макиавелли постулирует необходимость самих советников и советов «снизу» для государя: «Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться на гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу» (36). Конечно же, «золотые правила» Макиавелли звучат слишком цинично не только для теоретиков, но и для практиков. «Разумный правитель, - рассуждает флорентиец, не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание» (35). То, что здесь является

39

действительно важным с точки зрения эволюции прикладной политической мысли, так это то, что Н. Макиавелли откровенно заменяет теологическо-

морализаторскую схему обоснования политических решений и действий на рациональнопрагматическую аргументацию. Подобный подход к политической аргументации имел для того времени значение

«аналитического прорыва», то есть прорыва в методологии аналитического мышления.

В общем и целом в Средние века государственное управление становится все более комплексным и дифференцированным. М. Вебер демонстрирует этот процесс в своей классической работе «Политика как призвание и профессия», отмечая, что его прямым последствием стало появление новых, требующих экспертных знаний и интеллектуальных навыков государственных специальностей. Особенно этот процесс затронул сферы управления финансами, военное и судебное дела. В средневековой России в эпоху становления Московского государства роль подобных носителей экспертно-аналитического знания играли в различных царских приказах думные дьяки. Кстати, в 18 веке в период правления царя Алексея Михайловича в нашей стране появляется человек, которого в известном смысле можно назвать «славянским Макиавелли».

Речь идет о Юрии Крижаниче, который претендовал на роль стратегического советника при дворе Московского государя, но также, как и Н. Макиавелли,

угодил в опалу в Сибирь, где в городе Тобольске написал замечательный трактат «Политика», по своему жанру весьма похожий на уже описанные

40