II.Внимание как результат ограниченности объема сознания

С этой точки зрения рассматривали внимание главным обра­зом Гербарт (§ 15) и Гамильтон (§ 18). Что касается первого, то, как мы видели, он, исходя из своих недоказанных и даже иногда маловероятных принципов, пытался математически определить силу нового представления в зависимости от давления на него старых; Гамильтон же указывает только, что если одно из пред­ставлений особенно интенсивно, то прочие тем самым вытесняют­ся из сознания.

Эта теория внимания кажется нам во многих отношениях неудовлетворительной. Во-первых, она не разъясняет самого важ­ного вопроса: если даже предположить, что появление интенсив­ного представления ведет к вытеснению или подавлению прочих, то все-таки остается необъяснимой интенсивность этого данного представления, а это-то и есть самое важное. Правда, сторонники. этой теории стараются объяснить интенсивность представления силой впечатления и степенью восприимчивости к нему субъекта (то, что Гербарт обозначил через |3 и <р). Но что такое восприим­чивость субъекта к известному представлению, взятая сама по» себе, вне отношения к другим представлениям и к силе впечатле­ния, это совершенно непонятно; сила же впечатления есть фактор для субъекта внешний, субъект является в нем вполне страдаю­щим, тогда как непосредственное сознание обнаруживает извест­ную активность внимания. Во-вторых, понятие об объеме созна­ния весьма неопределенно. Гамильтон определяет его известным' числом представлений, а Гербарт—числом их и степенью проти­воположности. Но что такое одно представление, сказать нелегко. Представление квадрата есть ли одно представление или несколь­ко (отдельные углы, стороны, площадь и проч.)? Представление о трех клочках бумаги, лежавших передо мною, состоит ли из трех представлений или есть одно, поскольку я соединяю эти клочки в одну фигуру? Представление о ряде отдельных звуковых впечатлений, например об ударах метронома, состоит из стольких же представлений, сколько было ударов, или из стольких, во сколько тактов я их субъективно поделил? То представление, которое мгновение назад было для меня однородным (например, музы­кальный тон), становится затем сложным комплексом (главный тон и ряд обертонов). О неопределенности понятия о степени противоположности между представлениями нечего и говорить, так оно очевидно. В-третьих, выражение, что одно представление вытесняет другое, может иметь лишь фигуральное значение; но было бы крайне ложно придавать ему значение достаточного объяснения. А между тем разбираемая теория грешит именно таким предположением: она всегда, хотя более или менее скрыт­но, рассматривает представления как самостоятельные атомы, оказывающие прямо давление один на другой и заключенные в известном ограниченном объеме—сознании. Мы не отрицаем факта ограниченности числа диспаратных представлений, могу­щих одновременно присутствовать в сознании, но одно дело— признавать факт, иное — соглашаться с его объяснением. Гораз­до вероятнее, что причина этой ограниченности лежит в процессе нервной задержки, местной гиперемии, имеющей следствием ане­мию прочих частей коры мозга, и тому подобных физиологичес­ких явлениях. Во всяком случае подавление одного представле­ния другим, его вытеснение и тому подобное суть совершенно произвольные предположения, не имеющие никакой основы в данных сознания, ибо никто этого подавления, вытеснения и того подобного не ощущает. Такое объяснение всегда наталкивается на дилемму, оба члена которой для него невозможны: спраши­вается, именно это подавление одного представления другим есть ли данное сознание или нет? Если признать первое, т. е. что по­давление тоже ощущается нами, оно должно входить во взаим­ную борьбу представлений как одно из них, и в таком случае должно нами ощущаться давление между этим ощущаемым дав­лением и прочими представлениями и т. д. до бесконечности. Если же это явление подавления само не есть факт сознания, если оно бессознательно, то нет никакого основания считать этот бессозна­тельный факт психическим, а, напротив, как все бессознательные факты, оно должно быть только физическим или физиологичес­ким, т. е. психологическая гипотеза ограниченного объема созна­ния переходит в гипотезу физиологическую.