предлагать жертву Тебе и причастие всем людям Твоим; сотвори же, Тот Самый и Единственный, Господи, и этого человека таким, чтобы и он был провозглашен распорядителем епископской благодати, чтобы быть подражателем Тебе, истинному Пастырю..." (36).

Итак, по Псевдо-Дионисию, "верховный священник" (архиерей) обладает "первым" и "последним" рангами в иерархии и "исполняет всякое иерархическое посвящение" (37). Симеон Фессалоникский также определяет епископское достоинство в категориях его сакраментальной функции; епископ для него — это тот, кто выполняет все церковные таинства — Крещение, Миропомазание, Евхаристию, рукоположение; он — тот, "чрез которого все церковные деяния совершаются" (38). Евхаристия есть высшее Божие проявление во Христе; и поэтому не бывает более высокого и решающего служения. Центральное место Евхаристии — сознание того, что полнота Христова Тела в ней пребывает и что назначение епископа есть высочайшее в Церкви, станет первейшим основанием византийского противления любой богословской интерпретации сверхъепископского первенства: не бывает, считали византийцы, никакой власти "по божественному праву" выше Евхаристии и епископа, возглавляющего Евхаристическое собрание.

Практика Византийской Церкви не всегда соответствовала внутренней логике этой евхаристической экклезиологии. Историческое развитие епископских функций — епископы, с одной стороны, с IV в. полностью передали совершение на постоянной основе Евхаристии священникам, а, с другой стороны, епископский сан de facto стал частью более обширных административных структур (провинции, патриархаты) — привело к утрате ряда исключительных и прямых связей епископского сана с сакраментальной стороной жизни Церкви. Но существенно важные богословские и экклезиологические нормы вновь подтверждались всякий раз, когда их напрямую оспаривали, и поэтому они сохранились в качестве существенной составляющей того, что для византийцев было преданием Вселенской Церкви

(39).

Примечания

1.Horn, in II Tim. 2, 4; PG 62:612.

2.Catechetical oration, 37, ed. Strawley, p. 152.

3.Letter 93, ed. Deferrari, II, 145.

4.См. Глава 1. Хороший исторический обзор византийских евхаристических теологии и обычаев (с библиографией, не включающей в себя новейшие позиции) см. в кн. H. J. Schulz, Die bysantinische Liturgie — von Werden ihrer Symbolgestalt (Freiburg: LambertusVerlag, 1964).

5.Eccl. Hier., III, 3,1-2; PG 3:428лс.

6.Там же, III, 13; 444с; см. наши комментарии на эти тексты в кн. Chnst, с- 79-60.

7.R. Roques, Lunwers dionysien. Structure hiérarchique du monde selon le pseudo-Denys (Paris: Aubier, 1954), p. 267, 269.

8.См. в особенности Quaestiones et dubia 41; PG 90:820л. О литургическом богословии Максима см. R. Bornert, Les commentaires byzantins de la divine liturgie du Vile au XVe siècle,

Archives de l'Orient chrétien, 9 (Paris: Institut français d'études byzantines, 1966), p. 82-124.

9.Mansi, XIII, 26lD-264c.