§ 3. Генетическое определение языка

В. Гумбольдт и вслед за ним Потебня сосредоточивали свое вни­мание на языке как на деятельности и считали, что наиболее соответствующим определением для него является определение гене­тическое. В. Гумбольдт писал: «По своей действительной сущности язык есть нечто постоянное и вместе с тем в каждый данный момент преходящее... Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятель­ность (energeia). Его истинное определение может быть поэтому только генетическим. Язык представляет собой постоянно возобнов­ляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикуля­ционный звук пригодным для выражения мысли» (26, с. 70).

С пониманием языка как деятельности согласны, можно сказать, все ученые. Но тем не менее исследование языка ведется в языкознании преимущественно как готового продукта деятельности, т. е. устного или письменного текста. Можно говорить лишь об отдельных аспектах изучения языка, отражающих его как постоянно совершающуюся деятельность (ср.: изучение порождения речи, соотношение формы и

9

содержания в языке, образование смыслов языковых единиц; отноше­ние внутренней формы единиц, их значений и смыслов и др.).

Между тем высказанная вовне речь — это результат сложнейших внутренних процессов, взаимодействия и участия многих органов человека, внешних и внутренних факторов: это внешнее нервное раздражение, восприятие того или иного явления действительности, связанная с этим рецепторная деятельность человека, его памяти, воли, идеальное преобразование воспринятого; «программа» работы органов произношения, вследствие чего порождается звук в единстве с расчле­ненной идеальной мыслью, и др. Язык реализуется в этой речеобразо-вательной деятельности. Разумеется, все эти процессы не могут быть предметом изучения языкознания. Оно не обладает ни общей методо­логией, ни частными методиками, ни соответствующим научным аппаратом и приборами для изучения этой деятельности. Исследование языка как деятельности в относительно полном или представительном объеме — это предмет изучения целого комплекса наук.

Язык как деятельность весьма многообразен, а следовательно, и весьма многообразны существенные стороны его как деятельности. Вот почему В. Гумбольдт и Потебня выделяют на первое место генетические корни языка, которые создают возможность этой деятельности и тем самым определяют ее многообразие и существенные стороны. Что создает возможность такого многообразия? Чем определяется такая природа языка как универсального средства общения и выражения мысли — вот на эти и другие вопросы и призваны ответить генетиче­ские истоки языка и его определение.

Если многие другие определения языка имели в виду отдельные существенные функции языка, то генетическое определение языка преследует цель указать на единственно образующие его стихии, определяющие многие его свойства и функции как вида деятельности, отличающей человека. Такими стихиями являются членораздельный звук и выраженная с его помощью мысль, что характеризует все без исключения языки. Потебня так определял основополагающие гене­тические признаки языка: «Постоянным признаком языка является членораздельный звук. Понятие языка исчерпывается известного рода сочетанием членораздельного звука и мысли» (27, с. 101). «Общечело­веческие свойства языков,— подчеркивал Потебня,— суть: по звукам — членораздельность, с внутренней стороны — то, что все они суть системы символов, служащих мысли. Затем все остальные их свойства суть племенные, а не общечеловеческие. Нет ни одной грамматической или лексической категории, обязательной для всех языков» (28, с. 259). Психологической формой связи звука и значения выступает метони­мия. Потебня писал об этом следующее: «Независимо от отношения слов первообразных и производных, всякое слово, как звуковой знак значения, основано на сочетании звука и значения по одновременности или последовательности, следовательно, есть метонимия» (29, с. 203).