VII. Форма и содержание языка

§63. К проблеме изучения формы и содержания языка.Истоки изучения

Философская проблема формы и содержания является одной из самых трудно разрешимых теоретических проблем. Об этом свидетель­ствуют многочисленные исключающие друг друга представления о ней философов прошлого и настоящего времени (см. об этом 1, с. 264—287). Это вызвано прежде всего неисчерпаемым разнообразием предметов и явлений действительности, представляющих собой в каждом случае особенное единство и взаимопроникновение формы и содержания, что в итоге и создает индивидуальность, качественную определенность предметов и явлений. Если к этому добавить относительность проти­воположения этих категорий в движении и развитии предметов и явлений действительности, то станет ясной трудность изучения этих категорий как в общетеоретическом, философском, так и конкретно научном плане.

Все эти трудности наглядно обнаруживаются на примере изучения языка как единства формы и содержания. Проблема формы и содер­жания языка была доминирующей в воззрениях основателей теорети­ческого языкознания В. Гумбольдта и Потебни. Однако в последующей истории языкознания она, по сути дела, осталась невостребованной (2, с. 339).'В лучшем случае отечественные лингвисты и литературоведы обращали внимание на учениео в н утр е н н е й форме слова, разработанное Потебней. Но она является лишь одним, несомненно, весьма важным и для многих ученых увлекательным аспектом иссле­дования этой общей проблемы.

Исследователи творчества В. Гумбольдта отмечали, что одна из центральных категорий его концепции языка — форма — определена весьма отвлеченно и тем самым допускает различное ее понимание и толкование (см. 3); отдельные авторы считают, что В. Гумбольдт фактически обошелся без определения внутренней формы языка, хотя и уделил ей немало страниц в своем теоретическом труде (2, с. 339).

Если в одном из определений В. Гумбольдт представлял язык как «постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то,

180

чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли» (4, с. 70), то под формой он понимал «постоянное и единообразное в этой деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до вы­ражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и система­тичности...» (4, с. 711). При этом, как уже говорилось в гл. I, В. Гум­больдт представлял язык в виде деятельности (энергейа), а не продукта деятельности (эргон). И активным началом этой деятельности, осуще­ствляемой постоянным и единообразным способом, он считал форму языка. Поэтому В. Гумбольдт справедливо заключал: «Понимание формы открывает исследованию путь к постижению тайн языка и выражению его сущности» (4, с. 72).

В. Гумбольдт предостерегает от сужения категорий формы и содер­жания. «Под формой языка разумеется не только так называемая грамматическая форма» (4, с. 72); форма не ограничивается различием грамматики и лексики, «понятие формы выходит далеко за пределы словосочетания и словообразования... (4, с. 72). Все названные факты В. Гумбольдт относит к форме языка, но они не исчерпывают ее. Это лишь отдельные проявления формы, которая представляется как нечто постоянное, всеобщее и единообразное в деятельности духа. «Эти частности,— пишет В. Гумбольдт,— должны включаться в понятие формы не в виде изолированных фактов, а лишь постольку, поскольку в них вскрывается единый способ образования язы­ка» (разрядка наша.— В.Г.) (4, с. 73). Из этого и других высказываний В. Гумбольдта явствует, что он видел в форме активное языкообразу-ющее начало.

Воззрения В. Гумбольдта на форму и содержание языка послужили мощным толчком дальнейшего теоретического осмысления и конкрет­ного исследования этой проблемы в трудах Потебни. Ряд положений Потебни о форме и содержании в языке, а также выделенные в языке элементы, соответствующие этим категориям, прямым образом пере­кликаются с идеями В. Гумбольдта. Особое внимание Потебня уделил внутренней форме слова. Некоторые ученые считают, что проблему формы и содержания Потебня ограничил учением о внутренней форме слова (см., например, 5, с. 19). Однако это не соответствует действительности, хотя во многих случаях, касаясь про­блемы формы и содержания языка, Потебня более всего исследовал внутреннюю форму слова и связанные с ней элементы и процессы. Мы полагаем, что такой интерес к слову у Потебни имеет свое объяснение. Слово — узловая единица языка, средоточие взаимодействия раз­личных языковых факторов и процессов. В силу этого взаимодействие формы и содержания весьма показательно именно на примере слова. Слово, согласно Потебне, эволюционируя и видоизме­няясь, как центральная, узловая единица языка, было таковой на любом

181

этапе развития языка. Первобытное слово-предложение, надо полагать, стало истоком образования и развития как внешней, так и внутренней формы языка. Взаимоотношение формы и содержания, их элементов, наблюдаемое в слове, коррелятивно и тождественно взаимоотношению этих явлений в других единицах языка, например в предложении, а также и в языке вообще. Поэтому, надо думать, не случайно, что Потебня изучал взаимодействие формы и содержания преимуществен­но на примере слова, хотя, как мы покажем ниже, не ограничивался словом.

Взгляды Потебни на форму и содержание языка не были специ­ально изложены в какой-либо отдельной его работе. Но суждения ученого по этой проблеме и связанным с ней вопросам, высказанные в разных трудах, в разное время, убеждают, что Потебня внутренне руководствовался цельной концепцией формы и содержания, не по­лучившей, к сожалению, законченного оформления и выражения.