2. Решения, принятые в рамках проверки конституционности норм гражданского законодательства и законодательства об исполнительном производстве

Реализация в гражданском законодательстве принципов частного права, в том числе свободы экономической деятельности, свободы договора, связана с государственной поддержкой и защитой предпринимательской инициативы, частного интереса как основы рыночной экономики. Вместе с тем экономические отношения в нашей стране подвергаются также воздействию и со стороны норм публичного права, в которых реализованы и подвергаются защите со стороны государства публичные интересы.

Как справедливо отмечает В.Ф. Яковлев, один из главных аспектов соотношения гражданского законодательства и государства - это вопрос о соотношении публичного и частного права *(101). Следовательно, это неизбежно затрагивает вопрос о соотношении публичных и частных интересов.

Граница между сферами частного и публичного интереса динамична и устанавливается законодателем. Установление границ государственного регулирования экономики составляет проблему сочетания (обеспечения) баланса публичных и частных интересов в экономической сфере *(102). Если советское законодательство и судебная практика исходили из приоритета интересов государства над частными интересами субъектов экономической деятельности *(103), то в последнее десятилетие, напротив, наблюдалось стремление отказаться от всеобъемлющего контроля государства как атрибута административно-командной системы и делался расчет исключительно на саморегулируемость общества, что привело к умалению значимости публичных интересов и гипертрофии интересов частных *(104). Однако анализ современного законодательства и судебно-арбитражной практики уже свидетельствует о новом наметившемся перекосе в установлении границы между сферами частного и публичного интереса, о разрушении "довольно высокой степени защиты прав участников имущественного оборота, обеспечиваемой гражданским правом, отраслями законодательства, относящимся к публичному праву" *(105).

Современный уровень развития российского общества и правосознания предполагает необходимость как минимум одного из принципов - соблюдение государством требования разумного баланса публичного и частного интересов при ограничении и ином вмешательстве в частные интересы (что чаще всего происходит как вмешательство в право собственности). Это неизбежно затрагивает вопрос определения иерархии интересов, подлежащих правовой охране, что является задачей законодателя, и сущности законотворческой деятельности *(106).

В российском законодательстве нет каких-либо правил для определения баланса публичного и частного интересов, в связи с чем определенную значимость имеют решения Конституционного Суда РФ. Конституционный Суд РФ, выявляя конституционно-правовой смысл рассматриваемой нормы с точки зрения соблюдения конкретных затрагиваемых данным нормативным актом публичных и частных интересов, на основе оценки значимости для общества, государства, субъектов предпринимательской деятельности и соотношения их интересов проводит ту грань между необходимым государственным регулированием экономических отношений и частными интересами, которая и обеспечивает разумный баланс между публичными и частными интересами.

Одним из первых подобных решений Конституционного Суда РФ является Постановление от 9 июня 1992 г. N 7-П *(107) "По делу о проверке конституционности постановления Совета Министров РФ от 17 июля 1991 г. N 403 "О мерах по реализации Распоряжения Председателя Верховного Совета РСФСР и Председателя Совета Министров РСФСР от 8 июля 1991 г. N 1554-1 "О дополнительных мерах по формированию государственных хлебных и других продовольственных ресурсов в 1991 году" и постановления Правительства Российской Федерации от 24 января 1992 года N 43 "Об упорядочении торговли легковыми автомобилями по целевым чекам и целевым вкладам на территории Российской Федерации". Содержащиеся в данном Постановлении правовые позиции затрагивают такие институты конституционного права, как конституционно-правовая ответственность государства в форме возмещения вреда, исполнение договоров в условиях существенного изменения обстоятельств, недопущение нарушения баланса интересов. В Постановлении указано, что обязательства, возникшие между гражданами - владельцами целевых чеков и государством, правопреемником и гарантом которого является Правительство России в лице Сбербанка и Министерства торговли РФ, регулируются гражданским законодательством и граждане выступают в качестве кредиторов, а государство - должника. Перенесение сроков, т.е. отсрочка отоваривания целевых чеков, по существу, представляет собой одностороннее изменение государством условий исполнения обязательств (мораторий). Эта отсрочка не диктовалась какой-либо чрезвычайной ситуацией, действием непреодолимой силы и другими исключительными обстоятельствами, которые могут служить основанием для объявления моратория и которые могли быть использованы для одностороннего перенесения сроков исполнения договорных обязательств. Тем самым были нарушены конституционные права и свободы граждан, в том числе имущественные, что привело к ограничению свободы экономической деятельности граждан как собственников (абзацы первый, второй и пятый мотивировочной части).

В Постановлении присутствует также важный тезис о том, что отношения между работниками БАМа и государством нельзя рассматривать как обычные договорные отношения. В тех условиях всеобщего огосударствления и БАМ как работодатель, и Сберегательный банк СССР как банк представляли государство в договорных отношениях и в силу этого договорные отношения были осложнены публичным элементом. В абзацах шестом и шестнадцатом мотивировочной части Постановления Конституционный Суд РФ указал: "Правительство России действовало противоправно, так как вопреки требованиям статьи 5 Гражданского кодекса России, используя свои властные полномочия, осуществило принадлежащие ему в данных обязательствах гражданские права в противоречии с их назначением, необоснованно предоставив преимущества подчиненным ему органам, на которые возложено исполнение обязательств перед гражданами по отовариванию чеков на легковые автомобили. Правительство России, нарушив имущественные права и интересы граждан, вышло за пределы своей компетенции". Данные постановления (Правительства РФ и Совета Министров РФ) вопреки ст. 10 Конституции РФ ограничили пределы свободы экономической деятельности граждан по сравнению с действующим законодательством, нарушили их имущественные права и интересы. В результате оспариваемое постановление Совета Министров РФ и п. 2 постановления Правительства РФ от 24 января 1992 г. N 43 признаны неконституционными (п. 1 резолютивной части).

Постановлением Правительства РФ от 12 июня 1992 г. N 394 п. 1 и абзац второй п. 2 постановления Правительства РФ от 24 января 1992 г. N 43 признаны утратившими силу. Изложенная в данном Постановлении Конституционного Суда РФ правовая позиция сохраняет свое значение и в настоящее время, поскольку ее содержание реализовано также в ст. 3 Федерального конституционного закона от 17 декабря 1997 г. N 2-ФКЗ "О Правительстве Российской Федерации", в которой указано, что одними из основных принципов деятельности Правительства РФ являются ответственность, обеспечение прав и свобод человека и гражданина.

Отсутствие разумных границ между сферами публичного права и права частного может объясняться не только превалированием одних норм права над другими, но и наличием пробела в законодательстве. В ряде случаев, признав те или иные нормы закона неконституционными с точки зрения отсутствия справедливого баланса публичных и частных интересов, Конституционный Суд РФ прямо или косвенно обращается к законодателю с рекомендацией устранить пробел в праве. Признанием рассмотренной нормы не соответствующей Конституции РФ и мотивировкой принятого решения Конституционный Суд РФ способствует выработке законодателем новых норм, отвечающих требованиям Конституции РФ, принципам справедливого соотношения публичных и частных интересов. Предметом конституционной оценки со стороны Конституционного Суда РФ являлись актуальные проблемы частного права, находящиеся на стыке с публичным правом.

Решение данных проблем не законодательным путем, а посредством судебного решения Конституционного Суда РФ можно показать на примере законодательства о расчетах, где проявилась сложность соотношения гражданского и налогового законодательства.

Отношения между юридическими лицами и банками по поводу осуществления денежных операций по счету регулируются нормами гражданского законодательства (ст. 845-860 ГК РФ). Осуществляя расчеты, банки обязаны соблюдать установленный законодательством порядок использования юридическими лицами средств, поступающих на их расчетные (текущие) счета, имея в виду соблюдение очередности платежей, в том числе при недостаточности средств для исполнения всех платежных документов (ст. 855 ГК РФ). Вместе с тем банк независимо от содержания договора банковского счета обязан уже в силу налогового законодательства обеспечить своевременное и полное внесение в бюджет установленных платежей. В противном случае он несет ответственность. Именно налоговое законодательство (ст. 15 Закона РФ "Об основах налоговой системы в Российской Федерации") устанавливало первоочередной порядок исполнения банком платежных поручений на перечисление налогов в бюджет и во внебюджетные фонды.

В первоначальной редакции п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ проблема конкуренции норм гражданского и налогового законов не стояла так остро, поскольку законодателем был выдержан определенный логический подход - прежде всего необходимо осуществлять списание денежных средств со счета юридического лица по требованиям кредиторов клиента, носящим бесспорный характер, который подтвержден судебными решениями либо вытекает из норм, установленных специальными законами, в частности законами о налогах, а затем производить списание по другим платежным документам в порядке календарной очередности. Следующими по значимости признавались требования, также носящие бесспорный характер, однако в отличие от указанных это требования государства как кредитора в налоговом обязательстве, при этом предполагалось списание только сумм недоимок по налогам и платежей во внебюджетные фонды, которое производилось по решениям налоговых органов.

После внесения Федеральным законом от 12 августа 1996 г. N 110-ФЗ в п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ изменений и дополнения ранее установленная очередность изменилась. Теперь приоритетное значение перед списанием со счета клиента банка денежных средств в погашение недоимок по налоговым платежам приобрели перечисление или выдача по платежным документам самого владельца счета денежных средств для расчетов по оплате труда, а также по отчислениям во внебюджетные фонды.

Следует отметить, что попытка разрешить проблему конкуренции норм гражданского и налогового законов была осуществлена не законодательной, а исполнительной властью. Министерством финансов РФ, Федеральной налоговой службой РФ и Центральным банком РФ было издано письмо от 22 августа 1996 г. по вопросу о порядке применения ст. 855 Гражданского кодекса РФ (в редакции Федерального закона от 12 августа 1996 г.), предусматривающее применение норм Гражданского кодекса РФ с учетом нормы, содержащейся в ст. 15 Закона РФ "Об основах налоговой системы в Российской Федерации". В обоснование изложенной позиции в письме говорится о том, что к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе налоговым отношениям, гражданское законодательство не применяется (п. 3 ст. 2 ГК РФ).

Законодательная власть отреагировала на данный недостаток в правовом регулировании несколько своеобразно. Постановлением Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 11 октября 1996 г. N 683-II ГД "О факте грубого неисполнения статьи 855 Гражданского кодекса Российской Федерации" указанное письмо признано не соответствующим Гражданскому кодексу РФ.

Подобное противостояние органов исполнительной и законодательной власти не способствовало выявлению соотношения норм гражданского законодательства и норм налогового законодательства с целью установления разумного баланса между частными и публичными интересами. Однозначного решения проблемы не было. Ее серьезность проявилась в попытках налоговых органов с помощью ответственности банков за нарушения, связанные с несвоевременным исполнением расчетных документов по платежам в бюджет и внебюджетные фонды, воздействовать на их отношения с предприятиями, учреждениями и организациями *(108). Проблема установления справедливого баланса между частными и публичными интересами в данном случае была разрешена посредством судебной практики Конституционного Суда РФ.

В связи с указанным следует назвать Постановление Конституционного Суда РФ от 23 декабря 1997 г. N 21-П *(109) "По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 855 Гражданского кодекса Российской Федерации и части шестой статьи 15 Закона Российской Федерации "Об основах налоговой системы в Российской Федерации" в связи с запросом Президиума Верховного Суда Российской Федерации". Положение абзаца четвертого п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ признано неконституционным, поскольку установленное в абзаце пятом этого пункта обязательное списание по платежным документам, предусматривающим платежи в бюджет и внебюджетные фонды, означает только взыскание задолженности по указанным платежам на основании поручений налоговых органов и органов налоговой полиции, носящих бесспорный характер (п. 1 резолютивной части).

В данном Постановлении развязан узел из нестыкующихся норм гражданского и налогового законодательства и выражена принципиальная правовая позиция о разумном сочетании прав одних с правами и интересами других лиц. Выводы суда были основаны на том, что достижение декларируемой законодателем цели с помощью предпринятого им регулирования не было и не могло быть обеспечено, поскольку оно, по существу, не исключает произвольного определения очередности выплат, что не согласуется с принципом равенства перед законом. Новая очередность, введенная п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ, даже если бы она и облегчала положение с задолженностью по заработной плате работникам коммерческих организаций, создает трудности с формированием доходной части бюджета, что может привести к задолженности по заработной плате работникам бюджетной сферы, поэтому дополнение и изменения п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ не соответствуют критериям справедливости (п. 3 мотивировочной части).

В Постановлении также указано, что конституционные обязанности выплачивать вознаграждение за труд и платить законно установленные налоги и сборы не должны противопоставляться друг другу, так как установление жесткого приоритета для одной из них означает невозможность реализации, а следовательно, умаление равно защищаемых прав и законных интересов тех или иных граждан, что не соответствует Конституции РФ (п. 4 мотивировочной части).

Несмотря на то что соответствующих изменений не было внесено в п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ, законодатель, руководствуясь правовой позицией Конституционного Суда РФ, в частности, в ст. 17 Федерального закона от 26 марта 1998 г. N 42-ФЗ "О федеральном бюджете на 1998 год" и в ст. 32 Федерального закона от 24 декабря 2002 г. N 176-ФЗ "О федеральном бюджете на 2003 год" указал, что впредь до внесения в соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ изменений в п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ списание средств по платежным документам, предусматривающим платежи в бюджет и государственные внебюджетные фонды, а также перечисление денежных средств для расчетов по оплате труда производятся в порядке календарной очередности, т.е. данные платежи отнесены к одной очереди. Поскольку законодатель до настоящего времени не внес соответствующих изменений в п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РФ, правоприменительная практика вынуждена руководствоваться не только указанными статьями Федеральных законов, но и непосредственно Постановлением Конституционного Суда РФ. Таким образом, данное Постановление оказало влияние на совершенствование правоприменительной практики.

Другой пример решения Конституционным Судом РФ проблемы сочетания частных и публичных интересов и воздействия своими правовыми позициями на законодателя касается вопроса установления разумных границ при ограничении права собственности юридического лица в интересах общества применительно к ситуации конкурсного производства.

В соответствии со ст. 104 Федерального закона от 8 января 1998 г. N 6-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" в целях формирования конкурсной массы осуществлялись определенные имущественные изъятия из нее в виде жилищного фонда социального использования, детских дошкольных учреждений и объектов коммунальной инфраструктуры, жизненно необходимых для региона. Данное имущество передавалось в муниципальную собственность на безвозмездной основе. В дальнейшем такие объекты должны были содержаться за счет соответствующих бюджетов.

В доктрине относительно подобного изъятия имущества существовали разные мнения. М.В. Телюкина указывает, что на практике были нередки ситуации, когда продать указанное имущество совершено невозможно, конкурсный управляющий все равно вынужден передавать его безвозмездно, так как у ликвидируемого должника имущество оставаться не должно *(110).

Некоторые исследователи (например, О.А. Никитина) указывали на возможность передачи данных объектов при отсутствии возражений со стороны кредиторов о такой передаче *(111).

Однако В.Ф. Попондопуло считает, что оправданность изъятия данного имущества из конкурсной массы, в частности объектов коммунальной инфраструктуры, не столь очевидна. Ученый считает, что, стремясь обеспечить интересы соответствующего региона (публичные интересы), законодатель, по существу, пренебрегая частными интересами кредиторов несостоятельного юридического лица и тем самым нарушая баланс частных и публичных интересов, нарушил конституционные права кредиторов должника в той части, в какой не обеспечил предварительное и равноценное возмещение изымаемого из конкурсной массы имущества, за счет стоимости которого подлежат удовлетворению требования кредиторов. По мнению В.Ф. Попондопуло, баланс публичных и частных интересов может быть соблюден только при выполнении условия предварительного и равноценного возмещения стоимости данного имущества *(112).

В любом случае "муниципализация", т.е. переход имущества от частных собственников в силу закона в муниципальную собственность, как считает В.П. Мозолин, не должна носить дискриминационного характера в отношении собственника изымаемого имущества *(113).

В.В. Витрянский решение проблемы видел в необходимости внесения в Закон изменений, согласно которым муниципальные образования должны внести определенную денежную сумму в конкурсную массу должника, конкретный размер которой должен определять суд *(114).

Как справедливо указывает Е. Суханов, право собственности представляет собой наиболее широкое по содержанию вещное право, которое дает возможность своему обладателю - собственнику и только ему определять содержание и направления использования принадлежащего ему имущества, осуществляя над ним полное хозяйственное господство. Однако ученый также признает, что "право собственности не может быть беспредельным *(115).

Между тем В.П. Камышанский полагает, что вопрос о границах и ограничениях права собственности остался неразрешенным ни в доктрине, ни в законодательстве. Ученый считает, что основание этих ограничений, пределы и порядок их применения должны быть четко определены законом, так как ограничения права собственности стесняют, сдерживают собственника в осуществлении субъективного права, особенно при социальных приоритетах собственности *(116).

Несомненно, с появлением частной собственности, разделением государственной собственности на федеральную, собственность субъектов РФ и муниципальную возникает необходимость именно законодательной выработки правового механизма обеспечения баланса интересов собственников и иных лиц. Правовые ограничения устанавливаются, как правило, в целях защиты интересов других лиц, выразителем которых выступает государство. Ограничения права собственности в таких случаях направлены не на установление правового неравенства, а, наоборот, служат целью определить разумную границу, обеспечивающую справедливый баланс между частными и публичными интересами. Конституция РФ (ст. 35) и Гражданский кодекс РФ (ст. 1, 235) допускают в порядке, определенном федеральным законом, при соблюдении определенных условий ограничение права собственности, выражающееся, например, в принудительном изъятии государством у собственника имущества. Такая возможность предусмотрена ст. 104 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)". Вместе с тем в данном Федеральном законе не была определена разумная граница, обеспечивающая справедливый баланс между частными и публичными интересами, применительно к формированию конкурсной массы юридического лица-должника. Порядок изъятия имущества при формировании конкурсной массы не был четко определен.

В такой ситуации судебная практика Конституционного Суда РФ позволила решить данную правовую проблему и сориентировать законодателя на основные принципы и критерии при установлении справедливого баланса между частными интересами (интересами юридического лица-должника и его кредиторов) и публичными интересами (интересами населения соответствующего региона).

В Постановлении от 16 мая 2000 г. N 8-П *(117) "По делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 4 статьи 104 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в связи с жалобой компании "Timber Holdings International Limited" Конституционный Суд РФ признал неконституционными положения п. 4 ст. 104 проверявшегося Федерального закона в той части, в какой они по смыслу, придаваемому им сложившейся практикой, позволяют передавать соответствующим муниципальным образованиям жилищный фонд социального использования, детские дошкольные учреждения и объекты коммунальной инфраструктуры, жизненно необходимые для региона, без выплаты должникам-собственникам, находящимся в процедуре конкурсного производства, разумной, справедливой компенсации, обеспечивающей баланс между публичными и частными интересами, а также не допускают судебной проверки такой передачи по существу (п. 1 резолютивной части).

В п. 2 резолютивной части Постановления Конституционный Суд РФ указал, что законодателю надлежит предусмотреть размер и порядок выплаты разумной и соразмерной компенсации должникам, находящимся в процедуре конкурсного производства, и механизм реализации решений федеральных органов государственной власти, приводящих к увеличению расходов бюджетов разных уровней.

К данным выводам Конституционный Суд РФ пришел исходя из того, что указанный фонд социального использования и объекты коммунальной инфраструктуры, жизненно необходимые для региона, используются не только в частных интересах должника-собственника, но и в интересах населения, подлежащего защите со стороны государства. Поэтому отношения, связанные с обеспечением функционирования и сохранения целевого назначения указанных объектов, носят публично-правовой характер. Передача указанных объектов муниципальным образованиям представляет собой один из случаев лишения должника-собственника его имущества. В этом смысле оспариваемые положения представляют собой чрезмерное, не пропорциональное конституционно значимым целям, а потому произвольное ограничение права собственности должника и, следовательно, конкурсного кредитора в конкурсном производстве и умаляют конституционное право частной собственности (п. 5 мотивировочной части).

В данном Постановлении Конституционный Суд, обращаясь к законодателю с рекомендацией устранить пробел в праве, а также признавая рассмотренную норму не соответствующей Конституции РФ, способствует выработке им новых норм, отвечающих требованиям Конституции РФ. Выполняя свою функцию конституционного нормоконтроля, Конституционный Суд РФ способствует формированию конституционного поля в сфере правового регулирования предпринимательской деятельности, поскольку и в правоприменительной практике, и в законотворческой деятельности соответствующие органы руководствовались данным решением.

В последующем правовая позиция Конституционного Суда РФ была учтена в Федеральном законе от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" в п. 4-10 ст. 132 (имущество должника, не включаемое в конкурсную массу).

Проблемы совершенствования нормативного регулирования предпринимательской деятельности не раз были связаны с применением Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)". Данный Федеральный закон больше всего подвергался критике и неоднократному обжалованию со стороны субъектов предпринимательской деятельности на предмет конституционности содержащихся в нем норм.

Так, согласно ст. 77 (абзац третий п. 2) Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)" внешний управляющий был вправе в трехмесячный срок с момента введения внешнего управления отказаться от исполнения договоров должника, не исполненных сторонами полностью или частично, если договор является долгосрочным (заключен на срок более одного года). При этом отказ от исполнения договора лишал контрагентов должника права оспорить в суде такой односторонний отказ. Единственный способ защиты прав контрагента в такой ситуации - предъявление требования о возмещении реального ущерба, что относило кредиторов с такими требованиями в пятую очередь.

В.В. Степанов, оценивая данный институт, считает отказ от исполнения текущих контрактов одним из наиболее эффективных средств систем регулирования несостоятельности. В то же время он признает, что предоставление чрезмерных прав по отказу от исполнения текущих договоров "может привести к дестабилизации торгового оборота" *(118).

Необходимо отметить, что договор стабилизирует отношения имущественного оборота, делает их предсказуемыми, обеспечивая определенную уверенность в результатах предпринимательской деятельности. Поэтому подобное нормативно-правовое регулирование процедуры внешнего управления в определенной степени угрожало не только стабильности гражданско-правовых сделок предпринимательского характера, нарушало принципы гражданско-правового регулирования, одним из которых является свобода договора, но и искажало существо принципа судебной защиты прав субъектов предпринимательской деятельности.

К решению, основанному именно на принципах свободы договора, служащих одновременно критерием разумного баланса интересов, можно отнести Постановление Конституционного Суда РФ от 6 июня 2000 г. N 9-П *(119) "По делу о проверке конституционности положения абзаца третьего пункта 2 статьи 77 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в связи с жалобой открытого акционерного общества "Тверская прядильная фабрика". В данном Постановлении Конституционный Суд РФ признал неконституционным положение абзаца третьего п. 2 ст. 77 указанного Федерального закона, согласно которому внешний управляющий в трехмесячный срок с момента введения внешнего управления вправе был отказаться от исполнения договоров должника, не исполненных сторонами полностью или частично, если договор является долгосрочным (заключен на срок более одного года), поскольку данное положение позволяет внешнему управляющему в одностороннем порядке расторгать договоры должника на том лишь основании, что они заключены на срок свыше одного года, независимо от того, имеются ли связанные с исполнением таких договоров обстоятельства, препятствующие восстановлению платежеспособности должника (п. 1 резолютивной части).

К такому решению Конституционный Суд РФ пришел исходя из того, что в данном случае контрагент как одна из сторон оказывается в неравноправном положении по сравнению с другой стороной, а также по сравнению с другой категорией контрагентов (с которыми расторжение договора возможно лишь при наличии конкретных обстоятельств, реально препятствующих восстановлению платежеспособности должника). В данном случае Федеральным законом введен произвольный критерий, не отвечающий принципам соразмерности и справедливости, которые должны соблюдаться при ограничении свободы договоров и прав владения, пользования и распоряжения имуществом и предполагают необходимость обеспечения справедливого баланса между общественными интересами и правами частных лиц в договорных отношениях. Существующая в законодательстве норма, лишающая контрагентов возможности оспорить в суде такой односторонний отказ, вводит несоразмерное ограничение гарантированных Конституцией РФ свободы экономической деятельности и свободы договора, а также права на свободное использование имущества для предпринимательской деятельности, прав владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом и нарушает принцип юридического равенства (п. 4 мотивировочной части).

Для правового регулирования предпринимательской деятельности данное решение Конституционного Суда РФ имеет принципиальное значение, поскольку декларативность многих норм гражданского права и их слабая законодательная регламентация не способствуют эффективному правовому регулированию в области предпринимательской деятельности. Совершенствование норм гражданского права посредством данного решения Конституционного Суда РФ способствовало не только стабильности гражданско-правовых сделок предпринимательского характера, но и судебной защите прав субъектов предпринимательской деятельности.

Данное решение оказало непосредственное влияние на совершенствование законодательства: в Федеральном законе от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" в п. 1-3 ст. 102 (отказ от исполнения сделок должника) такое основание для отказа внешнего управляющего от исполнения договоров должника и иных сделок, как срок договора, исключено.

Показательно еще одно постановление Конституционного Суда РФ, оказавшее существенное влияние на совершенствование правоприменения норм об исполнительном производстве, в котором была решена проблема соотношения частных интересов с публичными в ситуации, возникшей при взыскании исполнительного сбора.

Порядок принудительного исполнения судебных решений определен в Федеральном законе от 21 июля 1997 г. N 119-ФЗ "Об исполнительном производстве" В п. 1 ст. 77 данного Федерального закона установлен порядок распределения взысканных с должника денежных сумм, согласно которому первоначально удерживаются исполнительский сбор, штрафы, взыскиваются расходы по совершению исполнительных действий и лишь оставшаяся сумма поступает взыскателю. Такая очередность приводит при недостатке имущества и средств должника к уменьшению сумм, которые реально могут получить взыскатели, поскольку исполнительский сбор - 7% от взыскиваемой суммы или стоимости имущества должника (п. 1 ст. 81 Федерального закона), в сущности, составляет значительную сумму, взыскиваемую в первоочередном порядке. Поэтому на практике у взыскателей часто возникала проблема полного удовлетворения своих требований. Кроме того, в соответствии с Федеральным законом размер исполнительского сбора не зависит от фактического размера взысканных сумм.

Как справедливо отмечает В.В. Ярков, цель установления исполнительского сбора законодателем не определена: рациональные соображения, связанные с повышением эффективности исполнительного производства, переводом исполнительной системы на самоокупаемость либо фискальный подход, направленный на пополнение государственного бюджета *(120). Конечно, угроза взыскания исполнительского сбора в определенной степени стимулировала должников к исполнению исполнительного документа в добровольном порядке, поскольку исполнительский сбор взыскивался при отсутствии уважительных причин неисполнения в добровольном порядке исполнительного документа.

Вместе с тем Федеральный закон не дает понятия "уважительность" при определении причин неисполнения требований исполнительного документа и не содержит даже примерного перечня уважительных причин, в связи с чем на практике было самое различное их толкование, что приводило к многочисленным жалобам на действия судебных приставов-исполнителей. Несовершенство Федерального закона в вопросе взыскания исполнительского сбора привело к тому, что реально права взыскателей, в том числе субъектов предпринимательской деятельности, добившихся судебного решения в свою пользу, на стадии его исполнения не могли быть реализованы в соответствии с целями и задачами, которые преследовал законодатель.

Судебным приставам-исполнителям достаточно было добиться взыскания исполнительского сбора, после чего у них пропадал "стимул" добиваться исполнения решения в полном объеме. Должники, которые в силу различных объективных причин не могли в установленный для добровольного исполнения срок исполнить исполнительный документ, в принципе не имели реальных шансов обосновать его неисполнение и добиться неприменения к ним мер ответственности в виде исполнительского сбора. Тем более что в законе правовая природа исполнительского сбора законодателем также не была определена. В такой ситуации о соблюдении частных интересов говорить не приходилось, поскольку Федеральный закон стимулирует работу федеральных органов исполнительной власти в лице службы судебных приставов "самих на себя", т.е. только до взыскания исполнительского сбора.

Решение данной проблемы было осуществлено не законодателем, а Конституционным Судом РФ в Постановлении от 30 июля 2001 г. N 13-П *(121) "По делу о проверке конституционности положений подпункта 7 пункта 1 статьи 7, пункта 1 статьи 77 и пункта 1 статьи 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве" в связи с запросом Арбитражного суда Воронежской области, Арбитражного суда Саратовской области и жалобой открытого акционерного общества "Разрез "Изыхский", в котором представлены результаты проверки некоторых норм указанного Федерального закона. Так, в п. 7 мотивировочной части Постановления Конституционный Суд РФ указал, что формальная неопределенность, расплывчатость нормы, согласно которой исполнительский сбор взыскивается с должника, если исполнительный документ в установленный срок не исполнен им без уважительных причин, без указания в п. 1 ст. 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве" того, какие именно причины являются уважительными или, наоборот, неуважительными, создает возможность ее произвольного толкования и применения, что ведет к нарушению общеправовых принципов юридической ответственности и равенства, произвольному ограничению конституционного права собственности и нарушению гарантий государственной, в том числе судебной, защиты прав и свобод.

Кроме того, взыскание исполнительского сбора в первоочередном порядке в случае недостаточности денежных средств, взысканных с должника, не позволяет исполнить судебный акт, обязательный для судебного пристава-исполнителя, и удовлетворить требования взыскателя в полном объеме. В результате права взыскателя оказываются незащищенными. Такой порядок распределения взыскиваемой суммы нарушает справедливый баланс между публичными и частными интересами, искажает существо обязанности, не отвечает конституционно значимым целям исполнительного производства (п. 8 мотивировочной части).

Отсюда следующий правомерный вывод Конституционного Суда РФ: признать не соответствующими Конституции РФ положения п. 1 ст. 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве", согласно которым в случае неисполнения исполнительного документа без уважительных причин в срок, установленный для добровольного исполнения указанного документа, судебный пристав-исполнитель выносит постановление, по которому с должника взыскивается исполнительский сбор в размере 7% от взыскиваемой суммы или стоимости имущества должника. Эти положения, поскольку они в силу своей формальной неопределенности в части, касающейся оснований освобождения должника от уплаты исполнительского сбора, допускают их применение без обеспечения должнику возможности надлежащим образом подтверждать, что нарушение установленных сроков исполнения исполнительного документа вызвано чрезвычайными, объективно непредотвратимыми обстоятельствами и другими непредвиденными, непреодолимыми препятствиями, находящимися вне его контроля, при соблюдении им той степени заботливости, какая требовалась от него в целях надлежащего исполнения обязанности, вытекающей из п. 1 ст. 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве" (п. 3 резолютивной части).

Также признано неконституционным положение п. 1 ст. 77 Федерального закона "Об исполнительном производстве", на основании которого из денежной суммы, взысканной судебным приставом-исполнителем с должника, исполнительский сбор оплачивается в первоочередном порядке, а требования взыскателя удовлетворяются в последнюю очередь (п. 4 резолютивной части).

При принятии данного Постановления Конституционный Суд РФ исходил из конституционного принципа справедливости баланса между публичными и частными интересами, недопущения искажения существа обязанности и существа конституционных целей исполнительного производства. Законодателем до настоящего времени не внесено соответствующих изменений в вышеуказанные статьи Федерального закона "Об исполнительном производстве", поэтому правоприменительная практика вынуждена руководствоваться непосредственно данным Постановлением Конституционного Суда РФ, что подчеркивает его значение для совершенствования правоприменения норм об исполнительном производстве.

В качестве примера при рассмотрении вопроса применения судебным приставом-исполнителем максимального размера исполнительского сбора (7% от взыскиваемой суммы) можно привести постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа *(122).

Так, суд кассационной инстанции, отменяя судебные акты, указал, что суды первой и апелляционной инстанций безосновательно не обсудили вопрос о правомерности взыскания с должника исполнительского сбора (штрафной санкции) в размере именно 7% от взыскиваемой суммы.

Исходя из п. 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 30 июля 2001 г. N 13-П установленный положением п. 1 ст. 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве" размер взыскания (7% от взыскиваемой суммы) представляет собой лишь допустимый его максимум, верхнюю границу и с учетом характера совершенного правонарушения, размера причиненного вреда, степени вины правонарушителя, его имущественного положения и иных существенных обстоятельств может быть снижен правоприменителем.

Суд кассационной инстанции указал, что независимо от того, оспаривает должник или нет размер взыскиваемого исполнительского сбора (7% от взыскиваемой суммы), необходимо учесть п. 2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда от 30 июля 2001 г. N 13-П и обсудить вопрос о правомерности применения судебным приставом - исполнителем штрафной санкции к должнику в максимальном размере.

К решениям, в которых указано на необходимость обеспечения эффективной судебной защиты субъектов экономических отношений, можно отнести Постановление Конституционного Суда РФ от 12 марта 2001 г. N 4-П *(123), в котором признаны неконституционными положения Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)", касающиеся возможности обжалования определений, выносимых арбитражным судом по делам о банкротстве. В частности, п. 3 ст. 55 указанного Федерального закона в части, устанавливающей правило, в соответствии с которым не могут быть обжалованы определения арбитражного суда, предусмотренные в п. 4 ст. 46, п. 1 ст. 55, п. 4 ст. 63 и п. 5 ст. 75 названного Федерального закона; ст. 56 данного Федерального закона, поскольку она позволяет вводить на стадии возбуждения производства по делу о банкротстве наблюдение на основании заявления о признании должника банкротом без предоставления должнику возможности своевременно заявить свои возражения и не предусматривает право должника обжаловать определение о принятии заявления о признании должника банкротом, которым в отношении него вводится наблюдение (п. 1 и 2 резолютивной части).

Конституционный Суд РФ установил, что хотя этим Федеральным законом и предусмотрено представление в арбитражный суд отзыва должника на заявление о признании должника банкротом, однако отзыв и возражения по требованиям заявителя направляются в арбитражный суд уже после возбуждения производства по делу о банкротстве, т.е. после введения наблюдения (п. 2 ст. 41 и п. 1, 2 ст. 45). Кроме того, ни сам Федеральный закон от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)", ни арбитражное процессуальное законодательство, действовавшее в тот период, не предусматривали возможности обжаловать решение о введении наблюдения в вышестоящей судебной инстанции. Результат такого регулирования - отсутствие эффективного судебного контроля за данной процедурой банкротства. При наличии формальных требований, определенных в п. 2 ст. 5 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)", арбитражный суд лишен возможности проверить обоснованность и реальность требований к должнику, и, таким образом, наблюдение вводится автоматически.

Между тем в силу принципа самостоятельности судебной власти (ст. 10 Конституции РФ) законодатель не вправе лишать суд необходимых для осуществления правосудия полномочий. Конституционным Судом РФ отмечено, что существующий порядок введения наблюдения не соответствует Конституции РФ (ч. 1 ст. 19, ч. 2 ст. 46 и ч. 3 ст. 123), согласно которой судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Определение арбитражного суда о принятии заявления о признании должника банкротом, выносимое на подготовительной стадии производства по делу, а не в результате рассмотрения дела о банкротстве, по существу, не является итоговым документом, но в качестве решения, ограничивающего дееспособность должника и временно определяющего его гражданские права и обязанности, оно должно приниматься в условиях соблюдения конституционного принципа состязательности и равноправия сторон. Статья 56 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", как позволяющая вводить на стадии возбуждения производства по делу о банкротстве наблюдение на основании заявления о признании должника банкротом без предоставления ему возможности своевременно заявить свои возражения, была признана неконституционной, поскольку не предусматривала возможность обжаловать определение о принятии заявления о признании должника банкротом, которым в отношении него вводится наблюдение.

Несовершенством действующего законодательства о банкротстве нужно объяснить то обстоятельство, что Конституционный Суд РФ указанным Постановлением признал проверяемую норму не соответствующей Конституции РФ. Причина заключается в попытке ограничить возможность судебного контроля. В последующем в Федеральном законе от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" в ст. 47 (отзыв должника на заявление о признании должника банкротом) и ст. 49 (определение о введении наблюдения) данное Постановление Конституционного Суда РФ было учтено. Должнику предоставляется возможность направить в арбитражный суд, заявителю и иным лицам, участвующим в деле о банкротстве, отзыв на заявление кредитора о признании должника банкротом и представить суду свои возражения, которые рассматриваются в судебном заседании. Определение о введении наблюдения может быть обжаловано.