1. Мифологема мужского и женского в первобытной архаике

Для начала эти две привычно звучащие реалии нам необходимо отнести к предельным основаниям. Из какой темы вытекает мужское и женское? Из такой темы, которая сама по себе уже ни откуда не вытекает? И тогда мы, конечно, обращает к реалиям хаоса и космоса.

В архаичном сознании мы можем вывести бинарность мужского -женского из бинарности хаоса – космоса. Первобытная душа расчленяет мир на хаос и космос. В паре хаос – космос мы относим женское – к хаосу, мужское - к космосу.

При этом, если мы касаемся сакральной реальности и пары «профанное – сакральное», такого четкого разделения не происходит. Эта линия напоминает нам о том, сакральное тяготеет к андрогийности. Божественное включает в себя как мужское так и женское. Божество – это полнота, поэтому явно или скрыто – но божественное более менее андрогийно. Божественное обещает полноту как мужчине, так и женщине.

Хаос – начало рождающее. Женское порождает мужское. У хаоса – начало первоначальное, а космос – предпочитаем по своему устройству, ладу.

Мужское оформляет женское.

Какие основания остаются на некую матриархальность?

Мужское первенствует, обуздывает, оформляет, женское пассивно-принимающее. Однако женское – порождающий хаос, поэтому мужское в чем - то опасается давить на женское и в чем – то признает первенство женского.

Архаическая мифологема интересна тем, что представляет собой самый глубинный слой известной нам цивилизации (культуры), а потому, содержится во всех дальнейших представлениях о женском и мужском, как содержатся химические элементы почвы в растении, из нее выросшем. Конечно, присутствие это практически незримо, однако чувственно улавливаемо.

Вот что пишет о первобытности П.А. Сапронов: «… на сегодняшний день стало вполне очевидным не только то, что первобытность существовала в далёком и ближайшем прошлом, что ее останки сохраняются рядом. Но она еще и в нас самих. Иными словами, в душе современного человека сохраняются такие пласты, которые роднят его с первобытным человеком. Обыкновенно, они находятся под спудом и не играют определяющей роли в жизнедеятельности. Но в сверхобычных, экстремальных ситуациях первобытность выходит на поверхность и люди, как будто ничего не знающие о ней, чуждые мировоззрению той эпохи, начинают вести себя вполне первобытно»¹

Карл Юнг отмечал, что в мышлении современного человека содержится большой объем архаической логики, которая прикрыта рациональным опытом и представлениями. По его мнению, она базируется на архетипических структурах коллективного бессознательного. Итогом проекции архетипов на сознание являются мифы, сказки, образы, догмы и табу. При этом само по себе архаическое сознание отличается от собственно мифологического, это как бы его нижний этаж. По всей видимости, архаическое сознание присутствует — если находить ему аналогию в социально-политической области (политической антропологии) в догосударственной стадии. То есть, в первобытных племенах. В современном обществе в России мощным очагом архаического сознания, а также фактически центром его репродукции и распространения являются «зоны» (собственно речь идёт вообще о XX веке). «…Это не что иное, как неизжитый реликт догосударственного существования человека. Преступный мир самоорганизуется в архаические жёсткие структуры — банды, преступные группы, «семьи», кланы. Зрелая преступная группа имеет достаточно сложную структуру, включающую лидера, сублидера, трикстера (провокатора), основную массу — «бойцов» и «периферию» или внешний пояс. Такая система порождает целостное пространство социального бытия. Иными словами, это древнее, чрезвычайно устойчивое социокультурное целое.

В связи с вышесказанным – крайне важны артефакты, дающие нам представления о женском архаического периода. Ведь перед нами то, что и сейчас в нас живет в самых отдаленных уголках нашей души.

Обратимся к высеченным в камне «Женщине с рогом бизона» и палеолитическим Венерам.

Что мы видим? Хочется ли назвать «женским» то что мы видим в этих каменных образах? Честно говоря, мне это далось с трудом. Первая мысль – о примитивности сознания и прочей неразвитости доисторического человека, Но, посмотрите, эти фигурки – все выдержаны в одном стиле – они грузны книзу, у них огромное чрево, щедро выделена грудь, а голова – отмечена лишь намеком, все что можно сказать о голове – «она есть». Эта однотипность в изображениях прямо заявляет от том, что перед нами не «портреты» доисторических женщин, а застывшее в камне чувственное восприятие женского человеком архаического периода. Интересно, что написав слово человек, тут же задумалась – ведь скорее всего, эти фигурки высечены мужчинами и это мужское представление о женском мы и изучаем.

И вот о чем хочется сказать – архаическое женское молчит о себе – оно рожает и кормит. Архаический мужчина видит в женщине источник – источник жизни, источник питания. Он обращает внимание на то, что в женщине собственно женского (то есть не мужского) И замечает главное – источник. Со временем это представление усложнится, уточниться, дополнится а то и изменится до неузнаваемости, но каждый мужчина до сих пор ищет в женщине источник. Пока же архаический мужчина как под гипнозом воспроизводит женские чресла и груди и награждает эту женщину рогом. Этот рог – тоже символичен, как и все в архаике. Эти примитивные контуры несут в себе свернутый потенциал смыслов всей культуры. Безусловно в архаическом периоде мужское находится под влиянием женского. Косвенным доказательством этого является то, что известные нам изображения мужчин (охотников) принадлежащие тому же периоду носят абсолютно схематический характер, известный нам и детской песенки «палка, палка огуречик вот и вышел человечек». Мужчина – рожденный женщиной и слабо осознающей себя не только самостоятельной, автономной личностью, но и просто – слабо себя осознающий и воспринимающий себя через принадлежность к коллективному, племенному не мог не обожествлять женское, как силу, родившую его, кормящую его и распоряжающееся, поэтому, его жизнью – ведь вопрос кормления, еды – в первобытном обществе – это вопрос дать жизнь или отобрать её.

И вот у женщины появляется рог – это может быть символом власти, это может быть дорогим подарком и прообразом рога изобилия. Опять таки источника всех радостей мира. Тут рождаются многие интуиции, которые своим появлением в нашей душе подтверждают, что мы, тоже связаны с этим мощным по своей силе порождать архетипом –женского, рождающего начала. То, что женщина взяла в руки рог и победно держит его над собой символизирует принятие женщиной своей властной силы, данной ей природой. И пока, в архаике, её власть безгранична – ведь женская сила дается природой, а мужское – еще совсем детское, человеческого духа еще нет и в помине, никакого намека на внутреннюю сепарацию от матери – земли, от женского лона нет и в помине..

Человеческий дух заворожено смотрит на породившее его чрево, не в силах оторваться от него и тем не менее, чувствуя угрозу себе в этом возврате.. Ибо готов задабривать божество дарами, чтобы оно его помиловало, позволило не возвращаться… женщина обожествляется практически также, как и животное, подлежащее закланию после охоты.

Ведь, не смотря на схематичность изображений охотников и отсутствие рефлексии архаичного человека, что делало невозможным мужские изображения, мы знаем – что в архаичном мужчине – весь потенциал человеческого духа

Ценность архаического изображения женского – в том, что оно являет нам суть женского начала без налета культуры.. это как бы материя как таковая, еще практически без формы. Это желание как таковое – желание породить, желание накормить, желание поглотить и властвовать.

Первобытная архаика закончилась с появлением архаических культур в Месопатамии и Египте. В этих культурах первобытное представление человека нашло свое выражение в мифологической форме

Сразу заметны резкие изменения в отношениях между мужским и женским. Уже и потому, что мужское входит в сакральный ряд. А, следовательно, мы видим новый этап «взросления» мужского. Новый этап развития человеческого самосознания.

Не смотря на то, что этос месопотамской и древнеегипетской культур абсолютно разный, если не сказать противоположный: египтяне возвеличивают себя и свои достижения, а в Месопотамии – царит убеждение – человек ничто, песчинка и возвеличивают таинственные силы природы, управляющие всем – мы попробуем сблизить и обобщить и представления о женско – мужских отношениях .

Что мы можем вынести из мифа об Энлиле и Нинлиль?

Напомним, что месопотамский «Миф об Энлиле и Нинлиль» отвечает на вопрос, откуда возникла луна и как у этого божества появилось три брата. В центре мифа отношения дочери Нунбаршегуну Нинлиль и молодого человека «владыки Энлиль»… Энлиль увидел Нинлиль на берегу реки, попытался её соблазнить, тогда он овладевает ею силой. Он оставляет её беременной Сином, богом луны.

Далее события развиваются так

«Энлиль направился в Киур.

Когда Энлиль пришел в Киур,

Великие боги, их пятьдесят,

И семерка богов, что решает судьбы,

Энлиля в Киуре они схватили.

«Энлиль, насильник, прочь из города!»

Ушел Энлиль, как ему повелели,

Ушел Нунамнир, как ему повелели.

Следом за ним пошла Нинлиль.»

В дороге Энлиль трижды перевоплощается и обманом овладевает Нинлиль. От этих связей рождаются три брата бога Луны.

И повествование заканчивается хвалебным гимном:

«Энлиль – владыка, Энлиль – повелитель!

Слову Энлиля – быть неизменным,

Слово Энлиля – ненарушимо

Матери Нинлиль – слава!

Отцу Энлилю – слава!

Этот миф, нам важен по двум причинам:

«Во – первых, этот рассказ исходит из общества, где честь женщины – понятие неизвестное. Насилие над незамужней женщиной было оскорблением её опекуна, насилие над замужней женщиной – оскорблением её мужа; и то и другое – оскорблением общества и его законов. Однако это никоим образом не было оскорблением самой женщины. Ни она, ни её чувства попросту не принимались во внимание… Во – вторых-и это гораздо важней,- мы должны уяснить себе, что Нинлиль, чьё положение не может не вызывать у нас сочувствия и которая кажется центральной фигурой, для рассказчика не представляет почти никакого интереса. Единственное, что его заботит, - дети, которых она должна родить… Нинлиль существует для него лишь как потенциальная мать этих детей, а не как человеческое существо, интересное само по себе. Поэтому рассказ кончается в такой манере, которая кажется нам внезапной. Но для рассказчика, после того как появляется последний ребенок рассказывать больше не о чем. Только мы гадаем о том, что случилось дальше с Нинлиль и Энлилем, и хоте ли бы услышать, что в конце концов она стала его женой»²

Также мы видим, что мужская природа здесь заявлена куда более красноречиво, чем в наскальной живописи. Более того, мужчина выстраивает общество себе подобных, в котором женщине по прежнему отводит роль рождения и кормления, только уже заметно смещение акцентов – поклонение женщине все более явно высвечивается, как поклонение «матери», «дочери», «жене»,- по ее принадлежности к мужчине. Но мы не встречаем поклонения женщине как таковой и уж конечно не женщине, как личности.

Что же в Египте?

Древнеегипетская богиня Исида. Её культ был известен далеко за пределами Египта. По различным мифам – она обладала магической силой, имела власть над самим богом солнца Ра, была верной женой Осирису и преданной матерью Гора.

И этот миф сохраняет основные характеристики женского, которые мы обнаруживаем еще в палеолите: власть над мужским, рождение. Тут же мы видим, что женщина опять таки обожествляется через свои роли «жена», «мать». Однако, здесь мы видим что- то напоминающее характер – хитрость, стремление к власти.

«Глава о боге богов, создавшем самого себя и сотворившем небо, и землю, и ветры [дающие] жизнь и огонь, и богов, и людей, и диких зверей, и скот, и гадов, и птиц в небе, и рыб в морях; о царе людей и богов,…для него сто и двадцать лет подобны одному году, имена его многочисленны и неизвестно и даже боги не знают их. И вот жила Исида, женщина, знающая «слова власти» (магические заклинания. – Р.Б.). Сердце ее отвратилось от миллионов людей, и она предпочла миллионы богов, но больше всего ценила духов. И стала она размышлять: «А не могу ли я, используя священное имя бога, стать хозяйкой земли и богиней, подобной Ра в небесах и на земле?» Изо дня в день выступал Ра во главе своих фебцов и восседал на престоле обоих горизонтов. И вот состарился божественный [Ра]: губы его дрожат, слюна течет из его рта на землю. Смешала Исида слюну с землей в руке своей и вылепила священного змея, подобного стреле. Она не поставила его перед собой, а положила на землю, там, где великий бог шествовал в свое двойное царство, как желало того его сердце. И вот поднялся священный бог, и боги, следовавшие за ним, как свита следует за фараоном, шли с ним; и двинулся в путь он, как, обычно, и священный змей ужалил его. Огонь жизни погас в нем, и он, обитающий среди кедров (?), был сражен. Раскрыл священный бог свои уста, и крик его достиг небес. И спросили боги его: «Что случилось?», и воскликнули его боги: «Что это?» Но Ра не смог ответить, потому что дрожали его челюсти, трепетали все его члены: яд разлился быстро по его телу, как Нил заливает земли во время половодья.

Тогда Исида сказала Ра: «О божественный Отец, скажи мне свое имя, ибо тот, кто исцелен твоим именем, будет жить». И ответил Ра: «Я создал небо и земли, я поднял горы и сотворил все, что над ними, я создал воду. Я сотворил богиню Мехит (Мнехтурт) – «северный ветер», и создал «Быка своей матери» от которого исходит наслаждение любви. Я создал небеса, и натянул оба горизонта, как занавес, и поместил там души богов. Я тот, по чьему велению разливается Нил, но имени моего не знают боги. Я создал часы дня, я сотворил дни, я утвердил годовые празднества, я творю разлив Нила. Я зажигаю огонь жизни, я приношу пищу в дома. Я – Хепри утром, Ра в полдень и Амон вечером». Но яд не выходил из тела его, а проникал все глубже, и великий бог не мог больше ходить. И сказала Исида Ра: «В том, что ты говорил мне, не было имени твоего. О, скажи его мне, и выйдет яд, ибо живет тот, чье имя произнесено». Яд же жег, как огонь, и был жарче пламени очага, и его величество великий бог сказал: «Я разрешаю Исиде искать во мне, да перейдет мое имя от меня к ней». И великий бог скрылся от других богов, и его место в ладье Миллионов Лет пустовало. А когда пришло время появиться сердцу Ра, Исида сказала своему сыну Гору: «Бог поклялся отдать свои глаза.

Так имя великого бога было отобрано у него, и Исида, владычица магических слов, сказала: «Уходи, яд, выйди из Ра. О, Око Гора, выйди из бога и засияй на его устах. Это я творю, это я заставляю упасть на землю побежденный яд, ибо имя великого бога отобрано у него. Да будет жить Ра, да погибнет яд! Да погибнет яд, да будет жить Ра!» Таковы слова Исиды, могущественной владычицы, хозяйки богов, знающей сокровенное имя Ра».³

Хитрость, проницательность и настойчивость Исиды – это уже характеристики собственно женского.