2.3. Афина
Еще один образ женского в античной мифологии – это богиня воительница Афина. Она, кстати, тесным образом связана с падением Трои. Ибо после суда Париса, когда он назвал самою прекрасною Афродиту, Афина воспылала к нему ненавистью и всячески помогала грекам в осаде Трои.
Афина – дочь Зевса, рожденная им из головы. Согласно мифу она рождается взрослой и уже в доспехах. Афина – воплощенная мудрость Зевса, его мысль в действии.
Интересно, что рожденная таким образом очень влиятельная богиня – дева и воительница. С ней не связан ни один мужчина – ни бог, ни герой, ни человек. Более того, подглядевший ее омовение юноша был ею лишен зрения.
Вот какие слова Афины самой о себе вкладывает в ее уста Эсхил:
«Ведь родила не мать меня. Мужское все
Мне ближе и дороже. Только брак мне чужд.
Отцова дочь я, и отцу я предана.
И потому жалеть не стану женщину,
Убившую супруга. В доме муж глава.»9
Афина не подтверждает свою связь с женским, а наоборот, подчеркивает родство с мужским. Причем интересно, что мужское здесь – исключительно отцовское, а женское – исключительно дочеринское. Мы бы даже сказали по – другому – Афина – ребенок Зевса. Не дочь, а именно ребенок. В её случае женское не требует доставление мужским в обычном понимании. Афина – «отцова дочь», и в этом случае мужское только так дополняет женское. Афина «дева» не только потому, что это девство хранит, но она дева по сути – женская чувственность её не затрагивает, она погружена в вопросы военной мощи, покровительства героям, защиты общественного порядка. Мужчин Афина любит в отце. Её девственная женственность надежно защищена доспехами и не являет себя миру, однако активно заявляет о своем существовании через тайну и запрет на возможность увидеть безоружную Афину.
И этим она существенно отличается от амазонок. Амазонки – мужененавистницы и при этом отнюдь не целомудренны. Амазонки – это оплот воинствующего матриархата, где женское сведено к функции продолжения рода, а мужеподобная воинственность амазонок –это одновременное отрицание роли мужского и женственного в жизни и не имеет ничего общего с дочеринской преданностью Афины. Амазонки аннигилируют пол как таковой, потому что отрицая хотя бы одно (мужское или женское) тем самым лишается смысла другое. Женское и мужское могут существовать только одновременно, выявляя друг друга и сознавая себя самих через противоположное.
Афина гораздо ближе к Елене Прекрасной, смыкается с ней неуловимостью женственности в образе и являют собой пример недоступности женского мужскому в античности. Хотя они разнятся по типу поведения. Афина полностью блокирует встречу с мужским, неотеческим, а Елена Прекрасная – податлива как вода, плавно перетекающая из рук одного победителя в руки другого.
2.4. Венера Милосская
Рассмотрим неуловимость женственности в скульптуре на примере Венеры Милосской. Можно ли говорить о её женственности? Наверное, да. Эта фигура не соблазняет и не является материнской, она царит в своей природной бытийственности. Царственность в образе достигается не за счет внешней атрибутики, а излучается всем образом. И эта женственность вполне самодостаточна и обращена на самое себя, также как у Елены и Афины.
Все вышесказанное позволяет нам сделать следующее предположение: в Античности так и не происходит личной встречи женского с мужским. Мужское в Древней Греции хоть и начинает чувствовать сокровенное женского – женственность, но по прежнему женским хочет лишь обладать и наслаждается внешней красотой женщины.
Рис. 1. Венера Милосская