Malinovskiy_A_A_Zlopotreblenie_subektivnym_pr

371

окружающим его людям и обществу в целом, а поэтому вынужден заниматься самообманом.

Рационализируя свое безнравственное поведение, субъект логически обосновывает необходимость своих поступков сложившимися обстоятельствами, относимостью и неконкретностью нравственных императивов (релятивизмом нравственных норм), а также целесообразностью избранного варианта поведения. Однако главным аргументом при психологической защите, детерминируемой правовым эгоцентризмом, является правомерность безнравственного поведения. Устойчивость морального сознания подкрепляется тем, что индивид, поступая в соответствии со своими ценностями и интересами, убеждает себя в том, что он формально не нарушает правовых норм, т.к. действует в пределах субъективного права. Субъект рассуждает примерно следующим образом: если право предоставило мне возможность удовлетворить мою потребность пусть даже и безнравственным способом, то в этом нет ничего плохого. При этом индивид, разумеется, старается не придавать значение тому факту, что субъективное право осуществляется вредоносно и в противоречии с его назначением. Разберем с конкретный пример. Престарелый миллионер с целью обхода предписаний законодательства об обязательной доле в наследстве передает свои деньги и имущество по договору дарения своей молодой любовнице. Таким образом, он почти полностью лишает наследства свою жену, детей и других родственников. Вполне очевидно, что безнравственность такого поступка, провоцирует существенный внутренний дискомфорт. Миллионер, с одной стороны, не хочет оставить о себе дурную память, с другой, твердо намерен поступить вопреки нравственным нормам. Испытывая «угрызения совести» индивид может по нескольку раз переписывать завещание, налагать на наследников бесчисленные дополнительные обязательства, долго

372

раздумывать над предметом договора дарения, прежде чем примет окончательное решение о юридической судьбе своего имущества. Возникший когнитивный диссонанс субъект стремится разрешить различными путями (к примеру, пытаться убедить себя в том, что только любовница его по-настоящему любит, а жена и дети не достойны наследства или, что никто из родственников не сможет правильно распорядиться деньгами, а у сына не получится продолжить бизнес отца и т.п.). Однако главным аргументом в споре с самим собой является правомерность безнравственного поступка. При этом управомоченное лицо ни сколько не смущает тот факт, что право на заключение договора дарения осуществляется в противоречии с его назначением. Лишний раз подчеркнем, что кроме правового эгоцентризма все другие деформации правосознания не смогут детерминировать вышеуказанное поведение.

В рамках рассматриваемой проблемы следует выделить одну закономерность: чем сильнее индивидуальное правосознание деформировано правовым эгоцентризмом, тем легче оно справляется с когнитивным диссонансом. В случае, когда когнитивный диссонанс вообще не возникает, следует говорить о нравственной аномичности сознания419.

По мнению Р. Мертона, индивид выбирает подходящие средства для достижения своих целей, либо считаясь с существующими нормативными ограничениями, либо пренебрегая ими. В результате аномии вопрос о нравственности способов достижения поставленных

419 Аномия в широком смысле представляет собой состояние безнормативности. Это состояние характеризуется отсутствием либо бездействием некоторых видов (нравственных или правовых) социальных норм. Аномия может возникать, согласно воззрениям Э. Дюркгейма, как в общественном сознании (тогда это приводит к революциям, социальным конфликтам, росту преступности), так и в индивидуальном сознании (что провоцирует самоубийства, социальную дезорганизацию личности). См. подробнее: Осипова Е.В. Социология Эмиля Дюркгейма. М., 1977. С. 172-214. О современных взглядах на нравственную аномию см.: Кудрявцев В.Н. Преступность и нравы переходного общества. М., 2002. С. 147175.

373

целей для личности не возникает, поскольку она в своих действиях руководствуется исключительно прагматическими соображениями, встает на позиции имморализма и вседозволенности420. Иными словами моральное сознание индивида стремится к тому, чтобы вообще не отражать нравственные нормы общества, не учитывать их в своем поведении. Субъект, образно выражаясь, желает «довольствоваться» исключительно морально-правовым сознанием. Однако, учитывая истинность постулата о том, что «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» все, разумеется, не так просто. Процесс деформации правосознания в данном случае предопределен вытеснением из индивидуального сознания субъекта нравственных норм в его подсознание либо репрессией этих норм, т.е. изгнанием нравственных императивов из мыслительной и регулятивной сфер421. Таким образом, правовой эгоцентризм как бы «очищает» правосознание индивида от нравственных правил и норм, исключает нравственную основу из образа права. Кантовский категорический императив в своих конкретных проявлениях отрицается не только применительно к отдельному поступку, но и на идеологическом (в смысле правовой идеологии) уровне в целом. В данном случае правовой эгоцентризм представляет собой сплав безнравственности с прагматично-утилитарным отношением к праву.

Правовой эгоцентризм делает психику индивида невосприимчивой к общественному воздействию на его правосознание. В результате, субъект не боится никаких нравственных санкций (общественного осуждения, бойкота со стороны родственников или трудового коллектива, изгнания из какого-либо сообщества и т.п.), которые к нему могут быть применены за

420См. подробнее: Бачинин В.А. Энциклопедия философии и социологии права. С. 453-456.

421В психологической литературе приводится множество интересных примеров вытеснения нравственных императивов из морального сознания. См.: Юнг К.Г. Аналитическая психология: теория и практика. Тавистокские лекции. СПб., 1998. С. 146. (Необходимо отметить, что психоаналитический аспект правосознания не входит в предмет исследования, поэтому в настоящей работе не анализируется.).

374

асоциальное поведение. Индивид твердо убежден в правильности своих безнравственных поступков, поскольку они базируются на двух мировоззренческих принципах: «разрешено все, что правомерно» и «все, что правомерно, то и морально». Разберем конкретный пример. Молодой человек переехал из деревни в город и, удачно устроившись на работу, в скором времени приобрел квартиру. Поскольку его престарелая мать проживала в деревенском доме одна (отец к тому времени уже умер), он решил пригласить ее на проживание в город. Написав матери письмо, сын предложил ей продать дом и переехать к нему в городскую квартиру. Мать так и сделала. Через некоторое время сын решил жениться. Однако мать была категорически против брака, поскольку ей не понравилась невеста. Не желая ссорится со своей девушкой, сын потребовал от матери уехать обратно в деревню, попросив приюта у родственников. После ее отказа он обратился в суд с заявлением о выселении матери из его квартиры (принадлежащей ему на праве собственности), как проживающей в ней без регистрации и без согласия собственника. Даже после того, как невеста стала упрашивать его забрать заявление из суда, сын сказал, что не сделает этого, поскольку «мать нужно проучить».

Не вызывает сомнений тот факт, что поведение сына обусловлено нравственной аномичностью его правосознания. При этом молодого человека нисколько не смущает неизбежность общественного осуждения его поступка. Более того, он считает свое обращение в суд законным и обоснованным, поскольку мать «мешает ему жить» в его собственной квартире.

В качестве итога отметим, что правовой эгоцентризм характеризуется:

1)прагматично-утилитарным отношением к праву;

2)амбивалентностью индивидуального правосознания;

3)нравственной аномичностью правосознания.

375

Первые два признака являются обязательными, а последний – факультативным признаком анализируемой формы деформированного правосознания. Именно эти признаки преимущественно и предопределяют психологическую склонность лица к злоупотреблению субъективным правом.

В случае, когда правосознанию индивида присуща, главным образом, нравственная аномичность, следует говорить о потенциальной готовности субъекта к совершению правомерных, но безнравственных поступков, которые могут и не являться злоупотреблениями правом (в случаях, когда субъективное право осуществляется в соответствии с его назначением). Вместе с тем, это не означает, что правосознание индивида безнравственно осуществляющего свое право вовсе не является деформированным. Оно деформировано правовым эгоцентризмом ровно настолько, насколько когнитивный элемент правосознания (отражающего противоречия между правом и нравственностью) десоциализирует управомоченного субъекта.

Нравственные нормы, пишет Васил Вичев, выполняют свою регулятивную функцию только тогда, когда превращаются в компонент индивидуального самосознания. Они имеют своим непосредственным объектом личностное сознание индивида. «Действительная реализация нравственной нормы возможна лишь в том случае, когда выражаемая ею общественная потребность предстает для человека как потребность его собственного существа, как требование его сокровенного «я»422. Осознание нравственных ценностей, превращение их в элемент индивидуального сознания, означает, что они принимают форму моральной цели, которая становится источником активности через «критику» собственного поведения423.

422См. подробнее: Моральная регуляция и личность. МГУ, 1972. С. 86.

423Вичев В. Мораль и социальная психика. М., 1978. С. 184-191.

376

Эгоцентризм личности предопределяет неприятие ею нравственных устоев общества, делает ее «некритичной» к своему собственному поведению.

В вышеуказанном случае мы сталкиваемся с проблемой взаимодействия автономной и конвенциональной морали. Данная проблема по своей сути представляет собой частный случай отражения личного и общественного в индивидуальном сознании. В упрощенном виде автономная мораль представляет собой отражение социальной действительности и ее оценку через призму собственного «Я». Конвенциональную мораль следует рассматривать как отражение в моральном сознании личности нравственных идеалов общества как своих собственных. При правовом эгоцентризме конвенциональная мораль вытесняется деформированным правосознанием и практически полностью заменяется им. В результате автономная мораль взаимодействует не с конвенциональной моралью, а с правосознанием, которое «разрешает» поступать эгоцентрично, «без оглядки» на интересы общества.

В качестве предпосылки безнравственного осуществления права, обусловленного правовым эгоцентризмом, следует назвать также нарушение равновесия в нормативно-ценностной системе: мораль – субъективное право – нравственность.

Взаимодействие между моралью и нравственностью может объективироваться в виде:

-полного совпадения норм морали и нравственности; -частичного совпадения норм морали и нравственности; -взаимодополняемости норм морали и нравственности; -противоречия норм морали и нравственности.

Субъективное право призвано в целом ряде случаев, примирить противоречия между моралью и нравственностью, то есть, сгладить

377

либо полностью исключить те конфликты, которые могут возникнуть между эгоизмом отдельного лица и интересами всего общества. Это достигается, например, путем установления нравственности в качестве одного из пределов осуществления субъективного права. Если правосознание индивида не деформировано правовым эгоцентризмом, то подобное примирение вполне достижимо, поскольку нравственная норма в установленных законом случаях должна приобретать для субъекта силу обязательного к исполнению правового предписания. Однако, когда такая деформация имеется, избежать безнравственного по своей природе осуществления субъективного права не удается. Законодательно закрепленный нравственный императив в силу нравственной аномичности правосознания не сможет стать для субъекта обязательным к исполнению правилом поведения. Впрочем, точно такая же ситуация сложится и в случае, когда нравственность законодательно не установлена в качестве предела осуществления права.

В заключение подчеркнем, что правовой эгоцентризм наиболее характерен для правосознания индивидов, совершающих злоупотребления субъективным правом, а также правомерные, но безнравственные поступки.

378

Глава 5

Теоретические проблемы квалификации злоупотреблений субъективным правом

Правильная квалификация деяния как злоупотребления правом имеет не только исключительно важное познавательное, научное, но и практическое значение. Однако проблема квалификации представляется чрезвычайно сложной424. Преимущественно трудности возникают из-за того, что само понятие злоупотребление правом в большинстве случаев является оценочным. Это означает отсутствие возможности у правоприменителя отыскать в законе четко прописанные признаки злоупотребления правом425.

В тоже время не решать серьезные вопросы практического характера нельзя. Особенно это касается тех сфер, где действующее законодательство напрямую связывает совершенное злоупотребление с необходимостью наступления неблагоприятных для субъекта правовых последствий (например, отказ в защите субъективного права в случае злоупотребления гражданскими правами; лишение родительских прав при наличии фактов злоупотребления родительскими правами; прекращение деятельности средства массовой информации в случае злоупотребления им свободой массовой информации; отмена регистрации кандидата в случае злоупотребления им правом на предвыборную агитацию и др.).

424О научно-практических проблемах квалификации см. подробнее: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999.

425См. подробнее: Малиновский А.А. Проблемы законодательной дефиниции термина «злоупотребление правом» / Проблемы юридической техники: сборник статей. Под ред. В.М. Баранова. Нижний Новгород, 2000, С. 420-425.

379

Для того чтобы выяснить, является ли конкретное деяние злоупотреблением субъективным правом необходимо осуществить анализ правовой ситуации, обратив внимание на следующие вопросы:

1.Обладает ли субъект конкретным правом (свободой)?

2.Какие конкретно действия совершил субъект по осуществлению своего права?

3.Осуществлено ли субъективное право в противоречии с его назначением?

4.Был ли причинен вред личности, обществу, государству в результате осуществления права?

При положительном ответе на все вышеперечисленные вопросы есть основание полагать, что субъект злоупотребил своим правом.

Кратко раскрывая вышеуказанные признаки, отметим следующее. Отвечая на вопрос о наличии у субъекта конкретного субъективного права, следует определить, является ли он в данном случае управомоченным лицом в силу предписания закона либо договора или нет. Лицо, не обладающее конкретными правами, но как бы совершающее действия по их осуществлению с юридической точки зрения не может злоупотребить ими, поскольку соответствующих прав у него нет. Поэтому лицо, к примеру, действующее по поддельной доверенности и причиняющее своими действиями вред третьим лицам, совершает не злоупотребление правом (хотя имеется видимость осуществления права), а мошенничество либо самоуправство. Иными словами, только предварительно решив вопрос о правомочности субъекта можно отграничить злоупотребление правом от других видов правового поведения.

Анализируя ситуацию, связанную со злоупотреблением правом важно выяснить каким из полномочий, входящих в содержание соответствующего субъективного права злоупотребил субъект (к примеру, в чем конкретно выразилось злоупотребление

380

родительскими правами: вредоносное осуществление полномочий по содержанию, обучению либо воспитанию ребенка).

В случае обращения управомоченного лица в суд следует установить, злоупотребляет ли субъект материальным или процессуальным правом. От этого зависит не только правильная квалификация содеянного, но и те неблагоприятные правовые последствия, которые будет претерпевать лицо по решению суда. В частности, если беременная женщина, скрывая свою беременность, увольняется по инициативе администрации, а затем обжалует в суд неправомерные действия своего руководства, вполне очевидно, что мы имеем дело со злоупотреблением материальным правом. Трудовое законодательство, как известно, предоставляет целый ряд юридических гарантий от увольнения по инициативе администрации в случае беременности работницы. Поэтому она имеет право работать вплоть до ухода в отпуск по беременности и родам и не может быть уволена иначе как по собственному желанию. Именно этим правом и злоупотребляет работница в вышеуказанном случае. Никакого злоупотребления процессуальным правом в данном случае нет.

При ответе на вопрос о том, какие конкретно действия совершил субъект по осуществлению своего права, следует проанализировать правовое поведение управомоченного лица, а также действия других участников возникшего правоотношения. Это даст возможность определить, исполнил ли управомоченный субъект возложенные на него юридические обязанности, не нарушил ли общих и специальных правовых запретов, не вышел ли за пределы осуществления соответствующего субъективного права. Короче говоря, необходимо дать юридическую характеристику поступкам управомоченного лица.

При решении вопроса о том, осуществлено ли субъективное право в противоречии с его назначением, необходимо попытаться