Многополярность в стратегических документах Российской Федерации и ее семантический саботаж

Многополярность есть альтернативный глобализации про­ект. Многополярность исходит из базового принципа, что не­обходимо сохранить разные цивилизации, а не подверстать их все под одну — западную и талассократичсекую.

Очень важно заметить, что многополярность провозглашена основой национальной стратегии современной России. Но на это мало обращают внимание. Геополитическое развитие тео­рии многополярности, наполнение ее содержанием постоянно пробуксовывает. Обоснованных и содержательных дискуссий относительно сущности многополярности, ее философских и цивилизационных предпосылках, о стратегиях и тактиках по­строения многополярного мира в нашем обществе практически не ведется.

Складывается парадоксальная картина: Российская Федера­ция кладет в основу своей Оборонной доктрины и Концепции Национальной Безопасности принцип многополярности, но при этом совершенно не уточняет ни значение термина, ни со­держание концепта, не говоря уже о разработке теорий много­полярности. Складывается впечатление, что принципиальная декларация многополярности подвергается изнутри системати­ческому саботажу. Россия провозгласила ориентацию на много­полярный мир, но не пояснила, что имеется в виду.

На мой взгляд, это происходит из-за существенного влияния агентов глобализма, атлантизма и Запада в российском обществе. Здесь не место подробно развивать генеалогию прозападных либеральных сетей в современном российском обществе: они дали о себе знать в последние периоды СССР, поднялись к вершинам власти в эпоху распада Советского Союза и стали основной прозападного, ликвидаторского режима Ельцина. При Путине они несколько маргинализировались, но в последнее время снова активизируются и претендуют на выработку основного стратегического курса России во внутренней и внешней политике (ИНСОР). Инерция перестройки и 1990-х, часть российской олигархической элиты, интегрированной в мировую систему, космополитический и либеральный сегмент в российских СМИ и образовательных структурах составляют питательную среду для сетей «цивилизации Моря» в самом центре heartland^. Это геополитическая «пятая

колонна» и эффективное орудие «soft power» по блокированию геополитического возрождения России. Именно из этих кругов исходят регулярные попытки отказаться от принципа многополярности, признать однополярность и глобализм, а когда им это не удается, обессмыслить тезис о многополярности или превратить его в нечто несостоятельное и бессодержательное.

Многополярность как концепт

Если отвлечься от привычной размытости и неопределенно­сти в трактовке многополярности в современной России (стро­го говоря, никакой трактовки вообще не существует), можно на основании принципов российской геополитики выделить не­сколько признаков, определяющих в самых общих чертах сущ­ность этого концепта.

Многополярность как концепт складывается из следующих фундаментальных моментов:

1) Отказ от однополярной глобализации и развенчание пре­тензий Запада на универсальность его ценностей.

Это предполагает в первую очередь систематическое фило­софское усилие, которое показало бы ограниченность и вну­тренний этноцентризм, присущие западноевропейской, а в ХХ веке и американской культуре в самых ее основаниях. Западное общество исторически складывалось как общество, отождест­влявшее свои ценности, идеалы, нормативы и принципы с уни­версальными. Начиная с IX века, Западная Европа постепен­но размежевывалась со своими греческими корнями, создавая особую романо-германскую социокультурную систему, уже претендующую на универсализм и монополию на истину. Че­рез средневековую схоластику, продолжившую эту линию, За­падная Европа постепенно продолжила тот же самый подход и в философии Нового времени, заменив универсальность ка­толической церкви на универсальность демократии, свободы, либерализма, а после Канта — «гражданского общества». Сами ценности, социальные и политические формы менялись, но

убежденность Запада в том, что именно европейское общество обладает монополией на истину, сохранялась и сохраняется по сей день. В этом проявляется культурный империализм и куль­турный расизм Запада, убежденного в том, что только западное общество является венцом цивилизации, а все остальные типы культур призваны ему подражать, его имитировать и ему следо­вать под страхом остаться вне «цивилизованного мира».

Такую претензию Запада на универсализм жестко критико­вали русские философы-славянофилы, а еще более последова­тельно и глубоко — евразийцы 1920-х годов. И на самом Западе постоянно раздавались протесты против таких претензий на универсализм — от Шпенглера и Бергсона до Ф. Боаса, М. Мос-са и К.Леви-Стросса . Начиная с 1980-х годов, философы-пост­модернисты подвергли «универсализм» уничтожающей крити­ке, показав, что все претензии Нового времени на демократию, равенство и толерантность есть завуалированные формы кон­троля, репрессивного подавления и исключения «другого».

Многополярность начинается именно с этого философского удара по убежденности западной цивилизации (геополитиче­ски — «цивилизации Моря») в том, что их ценности являются высшими, а их общество служит единственным образцом для подражания. Модернизация, осмысленная как вестернизация, должна быть отброшена на глубинном философском уровне. Поэтому многополярность должна начинаться с философской установки на плюрализм цивилизационных ценностей, культур, обществ, политических и религиозных форм. В основе всего должна лежать многополярная философия, высшим принципом которой является позитивное понимание различий, признание права на существование «другого» и отказ от расистских мо­делей оценки тех или иных социальных форм как низших или высших.

В этом вопросе русская философия может быть важнейшим подспорьем наряду с западными критиками «Заката Европы», социологами, этнологами, антропологами, постмодернистами. Не менее важно обратиться к философам стран Азии или иных

обществ, которые, со своей стороны, размышляли о балансе собственных ценностей и критиковали культурный империа­лизм Запада.

2) Переход к мышлению в категориях цивилизаций. Первый пункт логически приводит нас к необходимости признания плюральности цивилизаций и отношения к этому как к фундаментальному историческому факту, составляюще­му богатство человечества. Если различие цивилизаций и не­сет в себе потенциал конфликта, то мы видим, что конфликты не только возможны, но и реально присутствуют в западном мире, где противоречия между западноевропейскими дер­жавами (со сложной, в целом, системой ценностей) привели только в течение ХХ века к двум самым чудовищным и кро­вопролитным мировым войнам, которые только знала исто­рия. Согласие с тем, что на Земле одновременно может су­ществовать не одна, а несколько параллельных цивилизаций с разной социальной парадигмой, не должно автоматически приводить к постулированию «столкновения цивилизаций» (как в случае С.Хантингтона ). В такой перспективе — чи­сто негативной и конфликтологической — видит различия только универсалистская западноцентричная глобалистская мысль. Конфликт между цивилизациями столь же вероятен, как и конфликт внутри одной и той же цивилизации. Переход к признанию множества цивилизаций не гарантирует автома­тически мира, но мирный диалог между ними вполне возмо­жен и желателен.

Признание равнозначности цивилизаций открывает возможность разным обществам, культурам, религиям, политическим и экономическим системам свободно существовать, развиваться и изменяться. Глобалисты пытаются настаивать на том, что рыночная экономика, парламентская демократия и гражданское общество являются общеобязательными признаками любого государства, с которым Запад может иметь дело. Остальные зачисляются в

«государства-изгои» и становится «париями». Это блокирует любые попытки развития солидарных экономических систем, основанных на социальной справедливости, поражает в правах все, отличные от парламентаризма, политические системы и ведет к принудительному распаду религиозных общин и десуверенизации, а затем и ликвидации национальных государств.

Признав множественность цивилизации, мы предоставим возможность разным культурам и обществам широко экс­периментировать в построении различных экономических систем — как на основе рынка, так и на иных принципах; создавать и реформировать политические системы на осно­ве традиционных представлений или свободного выбора; со­хранять или менять традиционные формы обществ и общин, не ориентируясь ни на какие жесткие нормативы социальной антропологии (кто-то может принять принципы гражданского общества на основе чисто индивидуальной идентичности, а кто-то может выбрать коллективные формы идентификации — этнической, религиозной, национальной и т.д.).

3) Определение стратегии интеграции и консолидации в рамках цивилизаций.

Многополярность предполагает интеграционные процессы по цивилизационным признакам. Иными словами, цивилиза­ции чаще всего не совпадают с границами национальных го­сударств, являются более широкими и масштабными, нежели страны. Исламская цивилизация включает в себя множество стран. Точно так же европейская цивилизация. Китайская ци­вилизация — шире, чем Китай, а индийская — чем Индия. В каждом конкретном случае интеграция может проходить по оригинальным сценариям, вытекающим из конкретных осо­бенностей данной цивилизации. Общего сценария интеграции едва ли можно найти, но в каждом конкретном случае действу­ет общая логика: переход от национальных государств с часто совершенно искусственными административными границами

к более сложным полицентрическим образованиям на основе субсидиарности и широких прав локальных и региональных автономий. Цивилизация в отличие от государства может пред­полагать широкое разнообразие внутреннего уклада, сложные федеративные и конфедеративные системы отношений. В неко­торых случаях вполне можно представить себе зоны с двойной или даже тройной цивилизационной идентичностью, которые могут иметь отдельный особый статус.

Для России интеграция на цивилизационной основе предпо­лагает воссоединение со странами СНГ на новой конфедератив­ной основе (наподобие предложенного Нурсултаном Назарбае­вым в 1994 год Евразийского Союза). Но вместе с тем, общие цивилизационные черты есть у славянского мира Восточной Европы, а также у православных неславянских государств (Гре­ция, Румыния, православная часть албанцев). Поэтому можно смело говорить о евразийской цивилизации, стратегическая и социальная интеграция которой будет естественной формой по­литического и социального выражения heartland^.

4) Построение цивилизационных альянсов.

Важнейшей стороной многополярности является определе­ние стратегических осей, которые связывали бы между собой различные цивилизации, отличающиеся по основным призна­кам. Так для России в ее максимальном (евразийском) измерении можно предположить западную ось мирного сотрудничества с Евросоюзом (объединяющим уже сейчас страны европейской цивилизации). На юге можно предположить сразу несколько осей: Россия — исламский мир (арабские страны, Турция, Ки­тай), Россия — Индия, Россия — Китай. На востоке — альянс с Японией, если, конечно, она сумеет выйти из-под геополитиче­ского контроля «цивилизации Моря», то есть США.

Оси альянсов между цивилизациями предполагают менее тесную связь, нежели интеграция внутри каждой из цивилиза­ций, но тем не менее их баланс должен служить залогом гло­бального многополярного равновесия.

Здесь важно дать определение полюса многополярного мира. Полюс многополярного мира это не просто страна, националь­ное государство. Это именно цивилизация.

В случае России как русско-евразийской цивилизации речь идет не только о РФ, но и всех примыкающих к ней зонах, объ­единенных историей, культурой, экономическим, социальным сходством, подчас религией, этнической близостью, социаль­ными особенностями.