Учебно-воспитательный процесс в гимназиях дореволюционной России

бильность и, по сути, закрыло доступ в гимназии, а следовательно, и в университеты многим талантливым умам, не принадлежавшим к дворянскому сословию.

В рескрипте от 19 августа 1827 года, выражающем волю его Императорского Величества, отмечено, чтобы «…повсюду предметы учения и самые способы преподавания были, по возможности, соображены с будущим вероятным предназначением обучающихся»1.

Идея законченности, замкнутости каждой ступени образования четко прописывалась в уставе. В нем отмечалось, что в России «…учреждение Губернских Гимназий имеет цель двоякую: доставить способы приличного по званию их воспитания тем из молодых людей, кои не намерены или не могут продолжать учение

вУниверситетах; а готовящихся вступить в оные, снабдить для сего необходимыми знаниями»2. Кроме того, при гимназиях предписывалось учреждать постепенно пансионы, главной целью которых являлось «…доставление дворянству и местным чиновникам удобнейших средств к воспитанию детей их». Все эти нововведения должны были привлечь в полупустые отечественные государственные гимназии детей дворянского сословия, которые

вто время получали преимущественно домашнее или частное образование.

А. С. Пушкин еще в 1826 году, отмечал, что «…в России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное: ребенок окружен одними холопами, видит одни гнусные примеры, своевольничает, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальным основанием всех наук, преподаваемых каким-нибудь нанятым учителем. Воспитание в частных

1Очерки истории российского образования: К 200-летию Министерства образования Российской Федерации : в 3 т. Т. 1 [Министерство образования Российской Федерации]. – М. : МГПУ, 2002. – С. 190.

2Устав гимназий и училищ уездных и приходских, состоящих в ведомстве университетов: С.-Петербургского, Московского, Казанского и Харьковского

1828 года [Электронный ресурс]. Режим доступа : www.teacher.fio.ru

51

пансионах не многим лучше; здесь и там оно кончается на 16-лет- нем возрасте воспитанника...»1.

Выдающийся деятель российского просвещения, педагог, автор многих научных работ, учебников для университета и гимназий И. И. Давыдов, не отрицая влияния домашнего воспитания, отмечал, что оно «…должно согласовываться с общественным для того, чтобы разные стороны, из коих одни совершенствуются в семейной жизни, а другие – в училище, всегда согласовывались одна с другою…»2.

С. П. Шевырев – известный историк, поэт, литературный критик, а впоследствии заведующий кафедрой педагогики Московского университета, отмечал в записке «Об отношении семейного воспитания к государственному», что «…учение есть воспитание, доведенное до сознания, укрепленное разумом…»3.

Таким образом, видно, что многие ведущие педагоги и деятели просвещения принимали активное участие в обсуждении насущнейших вопросов педагогики, большую часть которых предстояло решить гимназии как основополагающему учебному заведению, опираясь на новый училищный устав.

Рассматривая учебный аспект, следует отметить следующее. Устав 1828 года создавал стройную семилетнюю программу, т.е. на два года больше, чем намечалось в уваровской гимназии 1811 года, предполагал сокращение числа предметов и разумный их выбор, а также давал возможность самостоятельного умственного развития учащихся.

Из гимназического курса были исключены естественные науки, кроме физики, все части прикладной математики, чистая математика была ограничена «курсом до конических сечений вклю-

1Пушкин, А. С. О народном воспитании / А. С. Пушкин // История педагогики в России : хрестоматия / сост. С. Ф. Егоров. – М. : Издат. центр «Акаде-

мия», 2002. – С. 133.

2Давыдов, И. И. О согласовании воспитания с развитием душевных способ-

ностей / И. И. Давыдов // История педагогики в России : хрестоматия / сост. С. Ф. Егоров. – М. : Издат. центр «Академия», 2002. – С. 144.

3 Шевырев, С. П. Об отношении семейного воспитания к государственному / С. П. Шевырев // История педагогики в России : хрестоматия / сост. С. Ф. Егоров. – М. : Издат. центр «Академия», 2002. – С. 148.

52

чительно». Уставом были усилены языки – латинский и немецкий – их полагалось изучать с первого класса. Кроме этого, вводился греческий язык, но только в гимназиях университетских городов, распространяя по мере возможности его преподавание и на другие гимназии.

В то же время К. А. Ливен отмечал, что «…дворянство весьма жалуется, что их детей, – из коих только меньшая часть посвящает себя службе в провинциальных присутственных местах и потому обучается в университете правам, гораздо же большая часть приготовляется в военную службу или для занятия сельским хозяйством, – мучат ненужными для них древними языками, что похищает у них время для изучения полезнейших знаний»1. Министр Народного Просвещения, подробно рассмотрев вопрос, определил, что «…сия жалоба слишком справедлива», и в ответ предложил или основать «…совершенно отдельные училища, в параллельном отношении к гимназии стоящие…», или при самих же гимназиях «…образовать отдельные реальные классы…», где желающие могли бы изучать необходимые для них предметы.

Таким образом, К. А. Ливен, по сути, положил начало реальному образованию для недворянского населения, тем самым удовлетворяя потребность высших сословий в обучении своих детей отдельно от разночинцев, в то же время позволяя получать классическое образование, принятое в Европе. В итоге гимназический курс бифуркацируется на две ветви, начиная с IV класса, причем разделение проходит по принципу присутствия или отсутствия в учебном курсе древних языков.

В уставе четко прослеживается мысль о том, что учеба это самостоятельное дело, в котором учитель может быть только помощником. Это направление являлось по сути инновационным для того времени и далеко опережающим существовавшие тогда идеи педагогики. «Учители должны внушать ученикам своим, что преподавание их есть только руководство для достижения позна-

1 Очерки истории российского образования: К 200-летию Министерства образования Российской Федерации: в 3 т. Т. 1 [Министерство образования Российской Федерации]. – М. : МГПУ, 2002. – С. 187.

53

ний, которые приобретаются не иначе, как собственными усилия-

ми» (§ 159).

Ф. И. Буслаев в своем труде «О преподавании отечественного языка» (ч. 1–2, 1844), разрабатывая методическую систему преподавания отечественного языка, также отмечает, что учитель должен лишь направлять процесс учения. Обращая основное внимание на осознанное усвоение учащимися изучаемых языковых явлений и форм, на умение детей правильно пользоваться ими, на соединение «знаний и умений, учения и упражненья», писал: «Пусть же учитель отечественного языка даст в руки своим юным питомцам такую книгу, чтение которой оставит в их душе следы на всю жизнь»1.

Для дисциплинарного воздействия на учащихся, в случае недействительности обычных средств исправления, были введены телесные наказания – розги. Однако отмечалось, что они допускаются только в первых трех классах, а «в высших, за проступки, кои могли бы подвергнуть наказанию сего рода, ученик исключается из Гимназии» (§ 205, устав 1828 г.).

Это узаконенное «воспитательное средство» всколыхнуло массовую волну обсуждения телесных наказаний, их правомерности. Высказывались мнения о том, что учитель будет без ограничения применять столь негуманный способ воспитания, легитимированный уставом. К примеру, А. С. Пушкин в своих записках Николаю I отмечал, что «Уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит заранее внушить воспитанникам правила чести и человеколюбия;…слишком жестокое воспитание делает из них палачей, а не начальников…»2. Однако, как показала история, телесные наказания в России еще долгое время «благополучно» применялись.

Так, опираясь на «Воспоминания педагога», опубликованные в журнале «Гимназия», можно сделать вывод, что «розга» назначалась и за меньшие проступки, причем использовалась она не как «последнее средство в воспитательном деле», а как обыденная

1Буслаев, Ф. И. О преподавании отечественного языка [Электронный ресурс] / Ф. И. Буслаев. Режим доступа : www.school.edu.ru

2История педагогики в России : хрестоматия / сост. С. Ф. Егоров. – М. : Издат. центр «Академия», 2002. – С. 134.

54

процедура «…за выдающуюся шалость, за грубость, а также за упорную леность...»1.

Согласно уставу были введены должности «Директора», находившегося во главе гимназии, «Инспектора», наблюдавшего за порядком в классах и ведущего хозяйство учебного заведения, и «Почетного Попечителя», который должен был вести «общий надзор за…состоянием Гимназии», в то же время он «…сам собою не делает никаких распоряжений, только сообщая Директору словесно, или письменно, и не гласным образом, о замеченных им отступлениях от Устава, или иных каких либо беспорядках»2. Директор был обязан регулярно в устной или письменной форме сообщать попечителю о ходе управления и преподавания в гимназии, а также о своих личных распоряжениях.

Таким образом, попечитель гимназии являлся связующим звеном между учебным заведением и обществом. И учреждение этого звания служило, прежде всего, для возбуждения более деятельностного участия общества в жизни учебных заведений.

Уставом 1828 года впервые в России были созданы педагогические советы. Они были образованы из старших учителей, директора и инспектора и служили для руководства учебной и воспитательной работой. В особых случаях на заседания совета приглашался и попечитель. Совет по предложению устава должен был заниматься «усовершенствованием способов преподавания», давать знания «…чрез лучшее применение оных к возрасту и понятиям учащихся». Подразумевалось также, что совет более «…печется о принятии мер для сохранения и утверждения хорошей нравственности между воспитанниками».

Таким образом, введение этого органа стало огромным прогрессирующим шагом. Это нововведение должно было объединить в одну «педагогическую семью» учителей и руководство гимназии, чего не предусматривалось предыдущим уставом и из-

1Воспоминания педагога // Гимназия. – Кн. I. – Ревель : Изд. Г. А. Янчевиц-

кий, 1888. – С. 88.

2Устав гимназий и училищ уездных и приходских, состоящих в ведомстве университетов : С.-Петербургского, Московского, Казанского и Харьковского

1828 года [Электронный ресурс]. Режим доступа : www.teacher.fio.ru

55

за чего возникали многие учебно-методические и воспитательные затруднения.

Однако не все было так благополучно, как предписывалось уставом изначально. Анализ протоколов педагогических советов Пензенской первой гимназии рассматриваемого периода, а также исторических материалов, касающихся Саратовской гимназии, позволяет сделать вывод о том, что педагогические советы этих учебных заведений являлись, по сути, формальностью. На заседаниях главным образом обсуждались отметки за поведение учеников, некоторые их проступки, прошения о принятии в гимназию, также сообщалось об увольняющихся учителях, об испытаниях на учительское звание или классный чин, и практически совершенно отсутствовали записи о методических вопросах, о причинах малоуспешности учеников по какому-либо предмету. Эти вопросы освещались поверхностно1. Тем не менее сама идея создания педагогических советов при гимназиях являлась прогрессивной и заслуживающей всякого одобрения.

В 1837 году был сделан еще один шаг вперед – была установлена система испытаний при переходе из класса в класс и по окончании гимназии. По сути это явилось прообразом современных школьных экзаменов.

Был введен аттестат – документ, выдаваемый при окончании гимназии. Получить его могли «…только обучавшиеся, по крайней мере, в 4-х высших классах…».

С 1846 года применяется пятибалльная система оценок. Успехи, поведение, прилежание и способности учащихся стали оцениваться именно по ней, а также вноситься в специальные ведомости.

Уставом предполагалось, чтобы отличившиеся ученики гимназии принимались «…по конкурсу в Университет на казенное содержание, но с обязательством прослужить не менее шести лет

введомстве Училищного Начальства…»2.

1ГАПО : Фонд 58. Опись 1. Дело 12; Фонд 58. Опись 1. Дело 42 ; Воспоминая педагога // Гимназия. – Ч. XIV. – Ревель, 1889. – С. 162.

2Устав гимназий и училищ уездных и приходских, состоящих в ведомстве университетов: С.-Петербургского, Московского, Казанского и Харьковского

1828 года [Электронный ресурс]. Режим доступа : www.teacher.fio.ru

56

В это время вводится гимназическая форма: «Сюртук синий однобортный с белыми медными пуговицами, воротник малиновый, с погонами на плечах, панталоны синие поверх сапог, фуражка синяя солдатская с малиновым околышем» – для разночинцев. Для гимназистов благородных сословий полагался «университетский мундир с треугольной шляпой, но без шпаги».

Развитие общества предполагало и развитие системы образования. Очевидно, что все описанные новшества являлись в то время суровой необходимостью. Все это говорит о бесспорном прогрессе отечественного образования. Однако правительство понимало, что изменения, предложенные уставом 1828 года, а затем последовавшие за ним и дополнения, не могли быть выполнены сиюминутно. Преобразование российских гимназий по новому уставу производилось постепенно.

Так, преобразование Пензенской мужской гимназии происходит на протяжении семи лет и заканчивается к 1835 году, что составляет отдельный период развития учебного заведения. Как свидетельствуют архивные и исторические материалы, в это время гимназия столкнулась со многими трудностями. Например, учебному заведению срочно понадобилось увеличение педагогического состава гимназии в связи с изменением учебного плана. Тот факт, что в губернии было относительно мало учителей, являлось насущнейшей проблемой пензенского гимназического образования. Кроме того, происходили «естественная текучка» педагогических кадров и частая смена директоров гимназии. Очевидно, что и это послужило задержкой преобразования гимназии и открытия в ней педагогического совета, который предполагалось ввести уставом еще в 1828 году. В Пензенской гимназии подобный совет появляется лишь к 1831 году. К сожалению, архивных материалов, касающихся содержания первых заседаний педагогического совета 1831 года не обнаружено. Первые «черновые заметки» протоколов заседания педагогического совета Пензенской первой гимназии встречаются в архиве лишь за 1839 год. Анализ этих «заметок» дает возможность сделать вывод, что на заседаниях педагогического совета этого года преимущественно обсуждались вопросы текущего характера и совершенно не освещались методические темы.

57

Кроме того, увеличение курса гимназического образования с четырехлетнего до семилетнего предполагало создание дополнительных классов, а значит, и дополнительных помещений, которых у гимназии не было. Более того, по уставу планировалось создание пансиона, который также требовал значительных педагогических и материальных вложений. Так, по постановлению дворян Пензенской губернии от 9 февраля 1835 года он все же был открыт, но только в 1838 году1, когда набрались нужные средства. Очевидно, что основание пансиона являлось своего рода гарантией высшим сословиям того, что их дети будут в более привилегированном положении, чем дети разночинцев.

Однако, как показала практика, дворянство Пензенской губернии в своем стремлении оградить своих детей от вредного влияния беднейших сословий устремилось дальше.

В печати тех времен, как отмечает Н. Н. Архангельский, дворянство настаивало на организации среднего учебного заведения исключительно для детей дворян и чиновников, а также высказывало требование контроля над деятельностью директора и преподавателей2.

И вот 30 июня 1843 года с постановления дворян Пензенской губернии и одобрения Попечителя Казанского учебного округа и Министерства Народного Просвещения пансион был отделен от гимназии и преобразован в Дворянский институт, просуществовавший преимущественно на взносы дворянства до 1863 года3.

Анализ устава Пензенского Дворянского института позволяет сделать вывод о том, что это учебное заведение являлось своего рода дворянской гимназией. Так, в уставе четко сказано, что «…в Пензенском Дворянском Институте воспитываются дети русских дворян и чиновников, преимущественно Пензенской губернии, для приготовления одних к дальнейшему образованию

1Справочная книга Пензенской губернии на 1893 год / сост. В. Г. Попов. –

Пенза, 1893. – 297 с.

2Архангельский, Н. Н. Краткая история Пензенской школы им. В. Г. Белинского с 1786 по 1918 год / Н. Н. Архангельский. – Пенза, 1968. – С. 19.

3ГАПО : Фонд 81. Опись 1. Дело 671.

58

вУниверситете и для доставления другим достаточных сведений

вобщественном и домашнем быту»1.

Структура устройства института совершенно точно повторяет структуру Пензенской губернской гимназии. Так, согласно уставному документу при институте состоят Почетный попечитель, который являлся также Почетным попечителем и гимназии, директор, инспектор, законоучитель, старшие и младшие учителя, надзиратели, врач и эконом.

Курс учения в институте был также семилетним, с преподаванием одинаковых с гимназией предметов. Институт имел в своем распоряжении библиотеку, а также хорошо оснащенные физический и естественный кабинеты. Впоследствии после закрытия этого учебного заведения все книги и методические принадлежности были переведены в Пензенскую мужскую гимназию, а также небольшая часть отдана в распоряжение женской гимназии.

В гимназии же состояние учебных пособий и «кабинетов» оставляло желать лучшего. Так, опираясь на исторический очерк П. П. Зеленецкого, можно отметить, что в гимназической библиотеке к 1828 году совершенно не было книг и словарей по иностранным языкам. Кроме того, отмечалось, что кабинеты находятся в «посредственном состоянии»2. Публичная библиотека же при гимназии появляется также значительно позже, чем предписывалось уставом, в 1835 году. Именно в этом году пензенская гимназия была преобразована в семиклассное учебное заведение.

Окончательное же преобразование российских гимназий по уставу 1828 года, как отмечает автор «Материалов по истории и статистике наших гимназий», было произведено в империи повсеместно только к 1837 году.

Заметим, что становление гимназического образования до 1849 года происходило на началах, определенных уставом. При этом Министерством Народного Просвещения производились только частные дополнения и изменения, которые не нарушали основной

1Устав Пензенского Дворянского института // Журнал Министерства Народ-

ного Просвещения. – СПб., 1843. Ч. XXXIX. – С. 23.

2Исторический очерк первой Пензенской гимназии с 1804 по 1871 год / сост. П. П. Зеленецкий. – Пенза, 1889. – С. 57.

59

образовательной идеи устава. Так, к примеру, в 1837 году произошло закрепление сословной направленности устава. Высочайшим рескриптом 9 мая 1837 года было принято постановление о «…воспитании соразмерно истинным потребностям того рода жизни, к которому каждый предназначается…» и о том, чтобы «…лица крепостного состояния, тогда только были допускаемы в гимназии и университеты, когда по воле помещика они получили увольнение от сего состояния…»1. Таким образом, данное положение еще более увеличило расстояние между низшими сословиями и возможностью получения высшего, а значит, прежде всего, гимназического образования. Очевидно, что бессословность образования была на практике только формальностью.

Этот вывод подтверждает поднятие платы за обучение, последовавшее в 1845 году. Отметим, что сделано это было большей частью не из-за соображений улучшения экономического состояния гимназий, а скорее из-за стремления ограничить поток в учебные заведения лиц разных сословий, тем самым удовлетворяя желание дворян учить своих детей, избегая влияния разночинцев.

Так, руководствуясь аналогичным стремлением, в Нижнем Новгороде в 1844 году также открывается Дворянский институт. Нижегородский Александровский институт указывал в своем уставе, что он «…имеет целию доставить воспитывающемуся в нем юношеству общее образование, и вместе с тем служит приготовительным заведением для поступления в университет и другие высшие специальные училища»2, отмечая также, что он по своему образовательному курсу «…есть классический».3

Таким образом, можно сделать вывод, что открытие дворянских институтов на территории Российской империи имело, с одной стороны, общую цель – основать для детей дворян отдельное от разночинцев учебное заведение с гимназическим курсом, кото-

1Очерки истории российского образования: К 200-летию Министерства образования Российской Федерации : в 3 т. Т. 1 [Министерство образования Российской Федерации]. – М. : МГПУ, 2002. – С. 156.

2Журнал Министерства Народного Просвещения. – СПб., 1867. Ч. CXXXIV. –

С. 46.

3Там же. – С. 46–47.

60