Секреты успеха в учебе. Просвещение студентов. / Колмаков В.Б. Век просвещения. Хроника двух семестров 2018

Первый семестр

новизна и что он защищает. Затем следуют вопросы, на которые соискатель отвечает, а потом выступают рецензенты, читавшие текст. Наконец, принимается решение, что делать с работой. Главный недостаток «тронной речи» очевиден – диссертант не может простыми словами сказать, о чем его работа, в чем заключается новизна, и что он, собственно, доказывает и защищает.

Потом выступили рецензенты, признавшие, что пока рекомендовать работу к защите рано, надо дорабатывать. Кто виноват? Понятно, что виноват сам диссертант, но виноват и руководитель, который должен был удосужиться и внимательно прочитать текст. Судя по всему, он его только просмотрел. А кто руководитель? Радев Матвей Иванович, профессор, доктор философских наук. Он занимается политикой, в университете почти не бывает, вот и теперь пока шло обсуждение, несколько раз говорил по своему телефону, прикрыв трубку рукой. Два года назад этот же соискатель представил нам свою работу, которую отклонили. Тогда он несколько изменил тему, и вот новый текст. Но и он никуда не годится.

25 ноября

Оторванность интеллигенции от истоков русской культуры видна хотя бы по тому, что Евангелия она изучала по роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Нет слов, роман гениальный, но Булгаков написал кощунственные страницы о Христе, чего интеллигенты не хотели замечать, потому что слова Булгакова считали откровением. Многие и до сих пор находятся под обаянием булгаковских героев, которые утверждают своими действиями, что зло порождает добро. При этом всегда приводится цитата из «Фауста»: «Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно сотворяет благо». Цитируя Гете, Булгаков тем самым утверждал, что в Евангелиях написана неправда, и что зло порождает добро. На одной из лекций, когда речь зашла о христианстве, я изложил эти мысли, спросив, не возникало ли у студентов сомнения в правоте Булгакова? Нет, не возникало, ответили мне. Я предположил, что не возникало потому, что они не только не читали Евангелий, но и в руках их не держали.

61

Век «просвещения»

27 ноября

Платные вузы, маскирующиеся под высшую школу, расплодились с середины 90-х гг., демонстрируя наглость и дерзость по отношению к государству, чьих чиновников они покупали с потрохами. Рособрнадзор грозил карами, метал громы и молнии, но все продолжалось и длится по сей день. Много ли таких вузов закрыли? Не больше десятка. Но лжевузы никуда не деваются, они меняют вывески либо передают (фактически продают) студентов другим шарашкиным конторам, в которых процесс имитации обучения продолжается. В одном из таких заведений я работал в самом конце 90-х. Нужда заставила. Но продержался я там недолго, ушел после половины семестра. Работа хотя и денежная (платили немного больше, чем у нас), но отупляющая. Контингент – люди необучаемые по определению. Они делали вид, что учатся, а мне делать вид, что я ставлю пятерки, не хотелось, и я уволился.

28 ноября

Сегодня еще один коллоквиум. Сдали все кроме двоих – они придут сдавать весь зачет целиком. Слабости все те же – неумение выразить мысль, маловат словесный запас, почти отсутствует логика. Сдавшие два коллоквиума получат зачет автоматом, о чем объявлю в конце последней лекции. Оставшиеся будут сдавать в самом конце декабря. Посмотрим, как они подготовятся. Существует странное правило: если студент в зачетную сессию не сдаст три зачета, его не допускают до экзаменов. Я этого не понимаю. Ну не сдал человек зачеты, пусть сдает экзамены. Если он их не сдаст, его надо отчислять, но зачем ломать ему всю сессию?

29 ноября

Будет ли наш университет опорным вузом? На днях ректор заявил, что мы ни с кем объединяться не будем и уже в середине декабря подадим документы в министерство на утверждение. Чудеса, да и только. Говорят, что опорные вузы получат иное финансирование. Скорее всего, где-то перераспределятся де-

62

Первый семестр

нежные потоки, которые до нас доходят в виде хилой зарплаты и мизерной стипендии студентам и аспирантам. Сейчас обычная стипендия немного превышает 1500 рублей, а повышенная составляет 2500. На эти деньги можно прожить несколько дней. В старые времена (больше сравнивать не с чем) я получал 45 рублей стипендию как студент и потом 100 рублей как аспирант. На последнюю можно было скромно жить, не залезая в карман к родителям и даже не подрабатывая.

30 ноября

Последний день осени, не то дождь, не то снег. Встретил случайно Лешу Кратова, он профессор в отличие от меня, доцента. Но каждому свое. Мы с ним познакомились во время поездки

вЮгославию в 1972 году. Оба были тогда студентами и попали

вгруппу, которую посылали в Македонию (она тогда входила

вЮгославию). Принимал нас тамошний университет имени Кирилла и Мефодия, ехали мы поездом из Москвы через Венгрию до Белграда, а дальше на местном поезде до Скопье. Погода была дивной, август – начало сентября на Балканах райское время. Днем там действительно бирюзовое небо и прозрачный, почти недвижимый воздух.

Внашу группу входили историки и филологи, соответственно было двое начальников – от историков профессор Петр Михайлович Гапонов, а от филологов Яков Иванович Гудошников, декан факультета. Начальники был людьми, многое понимавшими, иногда они не прочь были выпить, что особо не скрывали, и смотрели на наши шалости сквозь пальцы. Теперь я задним числом понимаю, что им хотелось добрать то, что они не получили из-за войны и прочих неурядиц. И грех было бы их за это ругать. Официальное назначение поездки – практика, но фактически это была длительная (месяц!) ознакомительная экскурсия с активным отдыхом в красивых местах за государственный счет.

ВСкопье нас поселили в отеле «Панорама», название которого соответствовало его положению. Из номеров открывался удивительный вид на долину, в которой лежала столица Македонии. Несколько дней нас возили в университет, там про-

63

Век «просвещения»

фессора читали лекции, что было совсем необременительно, но по-своему интересно – я начал понемногу понимать помакедонски. А потом всех вывезли в курортный городок Охрид на юге республики. Там располагалось «одморалиште» (одмор по-македонски отдых) – университетский пансионат, который мы тут же прозвали аморалиште. Он стоял на берегу Охридского озера, противоположный берег был албанским, в те времена недружественным. Начались экскурсии, помню одну поездку в монастырь Св. Наума, где бродили павлины и просто чувствовалась удивительная благодать. Прекрасный вид открывался на город из старой крепости Самуила, расположенной на возвышенности. В Югославии тогда был почти что капитализм, поэтому магазины были забиты товарами, которых в Союзе было не сыскать днем с огнем. Женская часть нашей группы закупала мохер, мужская – джинсы и широкие галстуки, которые толь- ко-только входили в моду. Но главное было не в шмотках, это был для меня первый опыт общения с заграницей, и он раскрыл глаза на многое. Такой опыт в любом случае полезен, все познается в сравнении.

64

Первый семестр

Глава V,

в которой подробно говорится о том, как интересно было учиться в МГУ, а также о том, что денег на высшее образование не хватает, в то время как аккредитация благополучно завершается. Здесь же приводится переписка со студенткой о причудах постмодерна и затрагивается вопрос о слиянии университетов. А потом речь заходит о лысых девушках, ничегонеделании и пользе футурологии. Далее вспоминается неувядаемый принцип социализма – «бумаги в порядке, значит, все в порядке». Наконец исследуется вопрос, кому нужна аккредитация, и что советовал А. Пушкин своему брату. Вслед за тем следует рассказ, как надо бы повышать квалификацию, и говорится о последнем в уходящем году заседании кафедры.

1 декабря

Снова лекция и снова коллоквиум в другой группе. Во время ответов я не только слушаю, но и наблюдаю за мимикой, жестами, одним словом, за реакцией. Большинство студентов люди вполне открытые, искренние. Есть и себе на уме, но их мало. Но есть такие, что сохранили простодушие Кандида. Многие из них поразительно инфантильны, но при этом в их сознании присутствует ориентация на вещи, при этом они не готовы к кризисным ситуациям в жизни, им приятно пребывать в мире игривого гламура, который компенсирует рутину, наполняющую жизнь. В итоге жизнь рассматривается ими как языческий карнавал. У них взросление только начинается. Впереди столкновения с жизнью, крах иллюзий, переживания, слезы и радости, попытки возложить всю вину на других, и только потом на себя, словом, все, что сопровождает молодую жизнь, полную надежд и ожиданий.

После коллоквиума говорили о нравственном кризисе в современном мире. С Запада нам пытаются привить однополые браки, прикрываясь разговорами о толерантности и отсутствии в России свобод. В том, что происходит, есть определенная логика. Если узаконят однополые браки, а в ряде стран это уже сделано, то следующим шагом будет узаконение брака человека и живот-

65

Век «просвещения»

ного со всеми вытекающими нравственными и юридическими последствиями. Тогда же разрешат клонирование динозавров и мамонтов, скрестят человека и обезьяну, причем сделают это вопреки законам биологии, «подправят» природу. Такова перспектива. Ихтиандр в такой ситуации покажется детской шуткой. Действовать они будут в соответствии с принципом протестантской этики – разрешено все, что не запрещено законом.

2 декабря

Сегодня была лекция о рыцарской этике. Говоря о рыцарях, упомянул роман «Айвенго», оказалось, его читали всего два человека, «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера – один, только трое слышали о Фейхтвангере, стихотворение Шиллера «Перчатка» не читал никто. Также никто не смог сказать, кому Петрарка адресовал свои стихи. Процитировал Пушкина: «Жил на свете рыцарь бедный, молчаливый и простой…». Оказалось, строки никому неизвестны. Таков уровень начитанности…

Вместе с коллегами мы часто говорим о падении уровня знаний у студентов. Это понятно, книг они читают мало, критический разум не развивают, рассуждать едва умеют. Если раньше пользовались слухами, которые передавали информацию на бытовом уровне, то теперь пользуются интернетом, поскольку серьезных газет не читают, о литературных журналах понятия не имеют. Вот и напоминают они странницу Феклушу из драмы А. Островского «Гроза», которая, по ее словам, «далеко не ходила; а слыхать – много слыхала». Потому и утверждала, что «есть еще земля, где все люди с песьими головами».

3 декабря

Чем занимается наш профсоюз? Распределяет подарки детям перед Новым годом. Преподаватели беззащитны, профсоюз никого из нас не защищает. Если не выдают вовремя зарплату, а такое случается раз в год, никто из профсоюзных лидеров даже не заикнется об этом публично. Профсоюзам доверия нет, никто не ходит на профсобрания, просто не верят в то, что можно что-то сделать. Наш профсоюз убожество, это вам не «Форс увриер».

66

Первый семестр

4 декабря

Сегодня ровно 35 лет, как я поступил в аспирантуру в МГУ. Три года, что я там пробыл, были, пожалуй, лучшими и самыми насыщенными в жизни. Это не преувеличение, просто в те времена умели создавать условия для того, чтобы приобщиться к науке. МГУ – это государство в государстве. Сначала я жил в общежитии в Ясенево на самом юге Москвы, в те времена туда метро не ходило, и приходилось ездить автобусом от станции «Беляево». А через некоторое время я переселился в главное здание, располагавшееся на Ленинских горах, или, как его называли сокращенно – ГЗ. Строили его в конце сороковых, строили надежно, и в нем чувствовалась несокрушимая мощь государства и идеологии. Недаром в «Гимне московских студентов», который исполняла Клавдия Шульженко, имелись такие слова: «Ведь не зря на простор смотрит с Ленинских гор наш дворец – величавая крепость науки».

Я жил на 12-м этаже зоны «Б» – каждому аспиранту давали одноместную комнатку, в которой имелась кровать, служившая одновременно диваном, шкаф с полками для книг и наподобие секретера, причем нижняя часть шкафа использовалась для хозяйственных нужд, стол и два стула. Имелись также встроенные шкафы и антресоли. На две такие комнаты, называвшиеся блоком, имелся туалет и душ с умывальником. В обе комнаты и санузлы вход был из небольшого тамбура, из которого можно было выйти в общий длинный коридор. Но самым замечательным был вид на столицу – вдалеке просматривался Кремль, на горизонте виднелась Останкинская игла, а на переднем плане располагались Лужники.

ВГЗ проживало примерно пять с лишним тысяч студентов

иаспирантов, имелся театр, кинотеатр, плавательный бассейн, как минимум, шесть огромных столовых и несколько десятков буфетов, был свой пункт связи – почта и телефон, комбинат бытового обслуживания, продуктовые магазины и много чего еще, всего не упомнишь. Да, было также свое отделение милиции, пятнадцатое, если я не ошибаюсь. В ГЗ можно было жить не выходя, что я и делал в сильные морозы. Вокруг огромного

67

Век «просвещения»

здания МГУ были необозримые просторы – проходила дорога по Ленинским горам, повсюду были разбросаны цветники, газоны, спортплощадки, скамейки для отдыха, асфальтированные дорожки – словом, это было уникальное место, где были созданы все условия. Учись – не хочу.

5 декабря

МГУ для меня был местом, где я почерпнул уйму знаний и впечатлений, местом, определившим мой дальнейший путь в жизни. Я поступил в аспирантуру легко. Кандидатские экзамены были у меня сданы, я написал реферат и отправил его, этого было достаточно, чтобы меня зачислили. На собеседовании меня спросили только, откуда я, этим дело и ограничилось. Кафедра, где я учился, располагалась в первом гуманитарном корпусе, или, как его называли, «стекляшке». Моим руководителем стала Анна Петровна Серцова, профессор, доктор философских наук. Жила она на Ленинском проспекте неподалеку от МГУ в огромной квартире – ее муж тоже был профессором в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Она прошла войну, много испытала, была вполне советским человеком. Ко мне она относилась по-матерински, давала поблажки и относилась с пониманием.

Работа аспиранта в те годы сводилась к написанию текста диссертации с последующим обсуждением и публикации нескольких статей – сколько требовал диссовет. Практически это выражалось в бесконечном чтении и писании, а также печатании текста на машинке. Моей любимой библиотекой был ИНИОН – Институт научной информации по общественным наукам. Это здание, располагавшееся на Профсоюзной улице, притягивало меня, словно магнит. В ИНИОНе я провел лучшие часы жизни. Без преувеличения, так оно и было. Я помню это заведение в начале 80-х, там было не протолкнуться. И я ездил из ГЗ на 57-м автобусе туда как на работу ровно к 9.30, а если приезжал раньше, то выпивал стакан кофе с молоком в булочной наискосок. Уже в 10 утра в читальном зале была масса народу. А какие фонды там были! Спецхран один чего стоил. Я там прочитал много чего, особенно на третьем году обучения,

когда уже написал диссертацию и ездил туда читать книги про68

Первый семестр

сто для души. ИНИОН в моих глазах был и останется храмом знаний, сама атмосфера в нем настраивала на то, чтобы ценить книгу и то, что в ней содержится – истину. Удобные залы, мягкие кресла, свет, льющийся сверху через огромные круглые окна в потолке, – все это создавало неповторимый аромат приближения к науке, постижения истины, приобщения к знанию с большой буквы. В ИНИОНе имелся кафетерий, а столовую для читателей библиотеки открывали после 14, когда пообедают сотрудники. А как приятно было, особенно в мае–июне, поработав, выйти из библиотеки часов в пять и пройтись сначала по Нахимовскому проспекту мимо Черемушкинского рынка, затем по Ломоносовскому и дойти до метро «Университет», откуда открывался впечатляющий вид на главное здание храма науки. Государство платило мне стипендию – сто рублей, при этом четыре рубля с мелочью вычитали как плату за общежитие, шесть рублей стоил единый проездной на все виды транспорта кроме такси. На оставшиеся деньги можно было жить, да еще оставалось на то, чтобы купить отсутствующие в нашем городе деликатесы и съездить домой и обратно.

Раз в месяц проходили заседания кафедры, которым предшествовали заседания научных групп – именно на них происходило обсуждение диссертаций, вырабатывались мнения по поводу различных учебных и внеучебных вопросов. А на заседании кафедры решались уже стратегические вопросы. Нашей научной группой руководил автор многих книг Матвей Яковлевич Ковальзон – один из ведущих в СССР специалистов по истмату. До войны он учился в легендарном МИФЛИ, потом воевал, а после войны вырос до профессора. Ковальзон был остроумный, по-еврейски деловой человек, прекрасно понимавший цену людям. Было приятно наблюдать, с какой легкостью он выходил из коллизий, возникавших при обсуждении работ, за которыми стояли интересы разных научных руководителей.

Кафедрой заведовал Анатолий Михайлович Коршунов, который тоже был видным ученым, но одновременно с заведованием кафедрой он возглавлял управление преподавания общественных наук в союзном министерстве образования. Он

69

Век «просвещения»

был умелый руководитель. Помню, как он однажды спросил, как аспиранты (а на кафедре одновременно обучалось более 50 аспирантов)? Кто-то ответил, что о них ничего не слышно. Значит, все хорошо, резюмировал Коршунов.

Аспирантская жизнь, конечно, не сводилась к сидению в библиотеке. Большинство аспирантов – а это были люди иногородние – были нацелены на работу, но работа эта не была нормированной. Подразумевалось, что мы не будем вставать к восьми и мчаться что есть духу к проходной. Этого, конечно, не требовалось. Некоторые использовали аспирантуру как трехгодичный отпуск, имитируя деятельность, потому что в принципе не собирались ничего защищать. Но таких были единицы, хотя я довольно часто слышал выражение «Спасибо партии родной за трехгодичный выходной».

6 декабря

В Москве я прожил три года. Приобщение к науке – процесс сложный и многофакторный. Многое зависит от научного руководителя, бывали ситуации, когда руководители возлагали все на самих аспирантов, которые пытались скроить нечто вроде научной работы. Некоторым это удавалось, некоторым нет. Мне повезло, Анна Петровна читала то, что я писал, требовала регулярного отчета и вносила необходимые коррективы в готовый текст. Большую часть дня я сидел в библиотеке или писал, или сочетал то и другое. Но бывали дни, когда я бродил по Москве, посещал музеи и выставки, а вечерами покупал недорогой билет в театр. Это были годы приобщения к высокой классической культуре, которая теперь достаточно далека от студентов, а они от нее. В нашем городе нет ни одной радиостанции, которая передавала бы классическую музыку. А недавнее столетие Константина Симонова, великого военного писателя, «отпраздновали» на Первом канале, отметив в этот день 25-летнее пребывание на сцене Анжелики Варум.

7 декабря

Встретил знакомого, профессора-математика. Мы с ним знакомы с 1984 года, когда вместе ездили в колхоз со студентами.

70