30. Экзистенциалистские черты в романе Камю «Чума».

Основные положения экзистенциалистов выражены в творчестве Ж. П. Сартра, французского писателя, философа и публициста, которого считают главой французского экзистенциализма. Основными темами его творчества являются одиночество, поиски абсолютной свободы и абсурдность бытия. Альбера Камю называют его учеником и последователем.

Впервые об экзистенциализме (философии существования) заговорили в конце 20-х годов ХХ века. В основе экзистенциализма лежит понятие человеческого существования (экзистенции) - своего рода внутреннего ядра личности, которое, по мнению представителей экзистенциализма, сохраняется (и даже впервые действительно выявляется) лишь тогда, когда человек теряет все свои общественные определения и функции. Мышление с точки зрения экзистенциализма, превращает человека и мир в свои объекты, разделяет и анализирует их отдельные стороны и отношения, упуская целое. Поэтому почти вся предшествующая философия и наука рассматривается экзистенциалистами как заблуждение, как познание второстепенных и частных проблем.

Роман Альберта Камю «Чума», за утверждением автора, есть «продолжением того, о чем шло в предыдущих произведениях, а не разрыл с прошлыми взглядами и не крутая их ломка».

Так и есть. Снова точкой отсчета есть «абсурд», правда, еще появляется новое для Камю понятие «бунт» - человеческий ум стремится победить хаос, «абсурд», т.е. внести у него порядок, логику, смысл. Но это, по мнению экзистенциалистов - «сизифов труд», так как ум человеческий некогда не достигнет целые, но и отказаться от нее, смирится с «абсурдом» он также не может. И потому: «Я восстаю, а значит, мы существуем», - переиначивает Камю знаменитое «мыслю…» Декарта. Личные и исторические уроки, вынесенные Камю из второй мировой войны и из его участия в движении Сопротивления, во многом заставили его перестроить свою философию. Его гуманизм зазвучал по-новому.

«Чума» - хроника одного трагического года в Орани, центре французской префектуры на алжирском побережье Средиземного моря. Именно как для хроники, для произведения характерная беспристрастность, объективность, точность, последовательность изложения событий.

Центр произведения не на перекрестке личных притрастей, а на перекрестке «страстей коллективных». Для Камю узловой эпизод, не разлука доктора Рийо с женой или попытка журналиста Рамбера соединиться с  любимой (между прочим, они могли бы стать сюжетным стержнем книги), а дискуссия Рийо с коллегами  медиками ниципалитету, что не желали глянуть правде, в лицо и признать, что они имеют дело именно с чумой. А также раздумья самого летописца о  страшной болезни и об урожденной человеческой склонности прятаться от очевидностей, которые пугают.

Коллегия книги всеохватывающая: речь идет не о столкновенье личности с непосредственным окружением, даже не против противоборства правых и неправых, а  вездесущим бичом человечества .

Автор дает детальное описание возникновения и распространение эпидемии «умыл Клинические отчеты, статистические, употреблять  о санитарных мероприятиях, об организации медицинских жен. Цифровые выкладки, неожиданных симптомов болезни, того, как она проходит, листки из дневников, свидетельство очевидцев, стонов, проклятий рассказа с деталями о невероятном, неправдоподобный случай из медицинской практики недалекого прошлого.

И действительно, для чего Камю нужно было прибегать к выдуманной притче, или, как сказано в эпиграфе из Даниэля Дефо - «изображать то, что действительно существует, с помощью того, что не существует совсем», а не дать прямой исторической картины.

Хроника чумы, в отличие от прямой исторической картины, разрешает бесконечную многозначность подстановок, разрешает предоставить рассказанному, кроме перекликания с недавним прошлым, еще вневременный, вневременной, «мифический» размах (работая над «Чумой» , Камю изучал книги притчевого, полуфантастического содержания, с тем же «мифическим» размахом - «Процесс» Кафки и «Моби Дика» Г. Мелвила, где главной бинарной оппозицией была: человек - зло.

В устах Тарру, друга доктора Рие слово «чума» обрастает многочисленными значениями, становится чрезвычайно вместительным. По его мнению (и, по мнению автора), чума - не только болезнь, не только война, а также смертные судебные приговоры, расстрел побежденных, фанатизм церкви и фанатизм политических партий, гибель невиновного ребенка в больнице, плохо организованное общество. Она обычная, природная, как дыхание, так как «все мы немножко зачумлены». Микробы ее всюду, подстерегают каждый наш неосторожный шаг. А раз так, то чума - мировое зло, которое ежеминутно бродит в истории и всей нашей жизни. Поэтому ключом ко всей притче звучит ворчание бранного астматика, постоянного пациента доктора Рие: «А что такое, собственно, чума? То же жизнь, только и того». Чума в самых недрах бытия. Счастливые пахоте празднуют освобождение от эпидемии. А доктор, размышляя над словами старика, начинает понимать, что каждого дня радость людей под угрозой, так как «бацилла чумы некогда не умирает, некогда не скрывается, десятилетиями она может дремать где-то… и, возможно, настанет день, когда на бедствие и в науку людям чума разбудит крыс и пошлет их копать на улицы счастливого города».

Чума, за Камю, - мировое зло, безликий вредный урод, распыленный в невидимых микробах. Зло, которое сваливается на людей неожиданно и исчезает само по себе. Оно, в отличие от своего исторического прообраза, не подвергается исследованию, оно убивает, - это все, что дано знать о нем его жертвам.