10. Епічний театр Брехта: теорія та практика

Многие литературные критики считают Бертольта Брехта одним из вождей движения "эпического театра".Драматург вы ступает против аристотелевского учения о катарсисе. Катарсис — необычайная, высшая эмоциональная напряженность. Эту сторону катарсиса Брехт признавал и сохранил для своего театра; эмоциональную силу, пафос, открытое проявление страстей мы видим в его пьесах. Но очищение чувств в катарсисе, по мнению Брехта, вело к примирению с трагедией, жизненный ужас становился театральным и потому привлекательным. Брехт постоянно пытался развеять легенды о красоте страдания и терпения. Театрал спектакль, сценическое действие не совпадают у него с фабулой пьесы. Фабула, история действующих лиц преры вается прямыми авторскими коммента риями, лирическими отступлениями, а иногда даже и демонстрацией физических опытов, чтением газет и своеобразным, всегда актуальным конферансом. Брехт разбивает в театре иллюзию непрерывного развития событий, разрушает магию скрупулезного воспроизве дениядействиительности. Театр—подлинное ТВ орчество, далеко превосходящее простое правдоподобие. Брехт делает "отчуждение" важнейшим принципом философского познания мира, важнейшим условием реалисти ческого творчества. Сущность "эпического театра" становится особенно ясной в связи с "Матушкой Кураж". Теоретическое комментирование сочетается в пьесе с беспощадной в своей последовательности реалистической манерой. Брехт считает, что именно реализм — наиболее надежный путь воздействия. Поэтому в "Матушке Кураж" столь последовательный и выдержанный даже в мелких деталях "подлинный" лик жизни. Но следует иметь в виду двуплановость этой пьесы — эстетическое содержание характеров, т.е. воспроизведение жизни, где добро и зло смешаны независимо от наших желаний, и голос самого Брехта, не удовлетворенного подобной картиной, пытающегося утвердить добро. Позиция Брехта непосредственно проявляется в зонгах. Кроме того, как это следует из режиссерских указаний Брехта к пьесе, драматург предоставляет театрам широкие возможности для демонстрации авторской мысли с помощью различных "отуждений" (фотографии, кинопроекции, непосредственного обращения актеров к зрителям).

Характеры героев в "Матушке Кураж" обрисованы во всей их сложной противоречивости. Наиболее интересен образ Анны Фирлинг, прозванной матушкой Кураж. Многогранность этого характера вызывает разнообразные чувства зрителей. Героиня привлекает трезвым пониманием жизни. Но она — порождение меркантильного, жестокого и циничного духа Тридцатилетней войны. Кураж равнодушна к причинам этой войны. В зависимости от превратностей судьбы она водружает над своим фургоном то лютеранское, то католическое знамя. Кураж идет на войну в надежде на большие барыши.

Конфликт между практи ческой мудростью и этическими порывами заражает всю пьесу страстью спора и энергией проповеди. В образе Катрин драматург нарисовал антипода матушки Кураж. Ни угрозы, ни посулы, ни смерть не заставили Катрин отказаться от решения, продиктованного ее желанием хоть чем–то помочь людям. Говорливой Кураж противостоит немая Катрин, безмолвный подвиг девушки как бы перечеркивает все пространные рассуждения ее матери.

Реализм Брехта проявляется в пьесе не только в обрисовке главных характеров и в историзме конфликта, но и в жизненной достоверности эпизодических лиц, в шекспировской многокрасочности, напоминающей "фальстафовский фон". Каждый персонаж, втягиваясь в драматический конфликт пьесы, живет своей жизнью, мы догадываемся о его судьбе, о прошлой и будущей жизни и словно слышим каждый голос в нестройном хоре войны.

Помимо раскрытия конфликта посредством столкновения характеров Брехт дополняет картину жизни в пьесе зонгами, в которых дано непосредственное понимание конфликта. Наиболее значительный зонг — "Песня о великом смирении". Это сложный вид "очуждения", когда автор выступает словно от лица своей героини, заостряет ее ошибочные положения и тем самым спорит с ней, внушая читателю сомнение в мудрости "великого смирения". На циническую иронию матушки Кураж Брехт отвечает собственной иронией. И ирония Брехта ведет зрителя, совсем уже поддавшегося философии принятия жизни как она есть, к совершенно иному взгляду на мир, к пониманию уязвимости и гибельности компромиссов. Песня о смирении — это своеобразный инородный контрагент, позволяющий понять истинную, противоположную ему мудрость Брехта. Вся пьеса, критически изображающая практическую, полную компромиссов "мудрость" героини, представляет собой непрерывный спор с "Песней о великом смирении". Матушка Кураж не прозревает в пьесе, пережив потрясение, она узнает "о его природе не больше, чем подопытный кролик о законе биологии". Трагический (личный и исторический) опыт, обогатив зрителя, ничему не научил матушку Кураж и нисколько не обогатил ее. Катарсис, пережитый ею, оказался совершенно бесплодным

11.Історико-літературний феномен «нового роману». «Новый роман» или "антироман" — название литературного направления во французской прозе, сложившегося в конце 1940-х — начале 1960-х годов и противопоставившего свои произведения социально-критическому, с разветвленным сюжетом и множеством персонажей, роману бальзаковского типа, который было принято считать одной из стержневых традиций французской литературы. Бальзаку «новые романисты» противопоставили Флобера, Кафку, Вирджинию Вулф, «Чуму» Альбера Камю, «Тошноту» Сартра. Камю и Сартр поддерживали «новых романистов», Сартр использовал для их характеристики термин «антироман» (предисловие к роману Н. Саррот «Портрет неизвестного», 1947).Само выражение «новый роман» впервые употребил критик Эмиль Анрио (газета «Монд», 22 мая 1957) в рецензии на только что появившиеся романы «Ревность» Алена Робб-Грийе и «Тропизмы» Cаррот. Кроме перечисленных, к данному литературному направлению причисляют Мишеля Бютора, Маргерит Дюрас, Робера Пенже, Жана Рикарду, Клода Симона. Быстрое движение от модернизма к постмодернизму началось с выдвижения на передний план литературной жизни 50-х годов "антидрамы" и "антиромана" ("нового романа"), этих вариантов "литературы абсурда". Предельная концентрация абсурдистской идеи - основополагающей для всего модернистского направления, питающегося "разрывом",- и стимулировало такое движение. При этом "антидрама" (Ионеско, Беккет) в немалой степени повторила опыт авангардистского театра эпохи мировой войны, уже тогда попытавшегося воплотить идею абсурда не изображением как у Кафки, экзистенциалистов, а прямым выражением в абсурдном тексте, в "антитеатре", в "пародии на театр". Разрушаются основы драматургического театрального искусства, диалог и действие. Язык из средств коммуникации как плоти этого искусства превращается в средство разрыва связей, в самодовлеющую игру словом ("Лысая певица" и другие пьесы Ионеско), "действующие лица" становятся бездействующими (в театре Беккета). Ни о каком синтезе говорить, конечно, не приходится. "Все ставя под сомнение", Ионеско объявил настоящую войну "театру идеологическому и реалистическому". Войну объявил и "новый роман". Все "новые романисты" (Робб-Грийе, Симон, Саррот и др.) настаивали на своей неповторимой творческой индивидуальности и отсутствии "школы". Но все они, во-первых, исходили из убеждения в том, что объективная реальность потеряла значение авторитета и источника для искусства, потеряла смысл, стала "абсурдной". В этом "новый роман" имел предшественников, указывая на экзистенциалистов прежде всего. ""Посторонний" Камю отметил собой целое поколение",- писал Робб-Грийе. Ему близка была и мысль Сартра, поскольку она в состоянии "руин", "в развалинах". И в то же самое время она по-феноменологически привязана к "вещам" - будучи "шозистом" (chose - "вещь"), он повторял, что "вещь есть", а это и есть единственная реальность. Робб-Грийе под таким углом зрения оценивал и "антидраму": "Персонаж театра на сцене, а это его главное качество - он там находится". Он есть - но смысла в том нет. Тем не менее экзистенциалисты абсурд изображали - "новый роман" стал "антироманом", поскольку пытался быть адекватным абсурду. Писать, исходя "из ничего, из пыли"; даже признавая наличие "вещей", "новые романисты" с помощью субъективного, иррационального монтажа создавали подлинные лабиринты из разгулявшихся означающих, утративших связь со значением, смыслом. Осознавая свою принадлежность литературе "разрыва", "новые романисты" объявили войну "монологической" форме романа, бальзаковскому роману с его непременными признаками - персонажами, фабулой, историзмом, претензией на познание объективной действительности, иллюзией реальности. Тем самым все они объединены "отказом" ("школа отказа") от традиции, "разрывом". Ролан Барт был увлечен Сартром и марксизмом, считал "новый роман" как образец литературы, "освобождающейся от значений". Следует обратить особенное внимание на этот момент. В дискуссиях о постмодернизме сложились две точки зрения относительно соотношения модернизма и постмодернизма. Согласно одной из них, постмодернизм представляет собой этап в развитии модернизма, согласно другой - особую систему, совершенно особое качество литературы. Движение "нового романа" 50-х годов к "новому новому роману" 60-х, смена приоритетов и их взаимосвязь более чем ясно показывают, что постмодернизм - этап в истории модернизма, органически связанный с его основными качества-ми, их развивающий до логического предела.

12. Провідні риси поетики драми абсурду

Театр абсурда”: почва для возникновения лит-ры абсурда, проблематика, особенности языковой и смысловой структуры абсурдистской драматургии. Анализ пьесы С. Беккета.

Теа́тр абсу́рда, или дра́ма абсу́рда — абсурдистское направление в западноевро драматургии и театре, возникшее в середине XX века.^[1] В абсурдистских пьесах мир представлен как бессмысленное, лишённое логики нагромождение фактов, поступков, слов и судеб. На практике театр абсурда отрицает реалистичные персонажи, ситуации и все другие соответствующие театральные приёмы. Время и место неопределённы и изменчивы, даже самые простые причинные связи разрушаются. Бессмысленные интриги, повторяющиеся диалоги и бесцельная болтовня, драматическая непоследовательность действий, — всё подчинено одной цели: созданию сказочного, а может быть и ужасного, настроения.

Пьесы абсурда (отличительные особенности),

Сюжетом для пьес абсурда обычно служат вымышленные нереальные события. В пьесе “В ожидании Года” Владимир и Эстрагон ожидают появления некоего Годо. Здесь также явно прослеживается аналогия с английским “God” - Бог.

Структура самих пьес абсурда – это обломки, разорванные части реалистических пьес. Иногда структура неопределима вообще. Особенно интересно представлена категория времени. Беккет безжалостно расправляется с временным континуумом – время закручивается в спираль, выстраивается в вектор, останавливается в одном временном промежутке. Время – глубоко субъективно, оно подчинено только тому, в чьих руках код его расшифровки.

Персонажи пьес – не только люди. Это и люди-животные.В “В ожидании Годо” Лаки- это человек-собака, в “Словах и Музыке” действующие лица – Кваканье, Слова, Музыка.