Глава 3

«ЦЕЛИННЫЙ СИНДРОМ». МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ МОЛОДЫХ РАБОЧИХ В ТЕМИРТАУ (1959 г.)

СОЦИАЛЬНЫЙ И ПОЛИЦЕЙСКИЙ КРИЗИС НА ЦЕЛИНЕ И В РАЙОНАХ НОВОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

В 1950-х гг. был продолжен начатый при Сталине процесс широкого и амбициозного промышленного строительства в не­освоенных и малонаселенных районах страны. Одновременно

67

хрущевское руководство, испытывавшее значительные трудности с продовольственным снабжением городов и нуждавшееся в «бы­стром хлебе», приняло решение о форсированном освоении це­линных и залежных земель (Алтайский край, Казахстан). Сохра­нив верность сталинским «стройкам коммунизма», по крайней мере, некоторым, дополнив их новыми проектами, к тому же надолго увязнув на целине, коммунистические лидеры столкну­лись еще с исчерпанием прежних источников дешевой рабочей силы, распадом и кризисом сталинской системы принудитель­ного труда.

После амнистии 1953 г. ГУЛАГ уменьшился вдвое. Начавше­еся и набиравшее темпы освобождение политических узников обещало сокращение лагерного населения еще чуть ли не на треть. Бесконечная череда восстаний, бунтов и волынок заклю­ченных, как политических, так и уголовных, не просто делала весь ГУЛАГ неработоспособным, она захлестнула именно «рай­оны освоения» — «севера», Казахстан, Сибирь. Именно на се­вере и востоке страны советское руководство наиболее остро чувствовало давление политических и социальных факторов, оставленных в наследие сталинским режимом. Часть заключен­ных (при Сталине — весьма значительная) после освобождения оставалась в этих краях — либо отбывать ссылку, либо на по­стоянном жительстве в привычных местах. Помимо бывших заключенных в этих же районах концентрировались многочис­ленные спецпоселенцы: бывшие кулаки, которым юридические права были лишь частично возвращены в 1946 г., лица, служив­шие в немецких строевых формированиях, легионеры и поли­цейские, «члены семей украинских националистов», «члены семей литовских националистов», «члены семей активных не­мецких пособников и „фольксдойч"», люди, выселенные «по общественным приговорам за злостное уклонение от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведение антиобществен­ного, паразитического образа жизни» и т. д., народы, депорти­рованные из Поволжья, Крыма и с Кавказа. В конце 1940-х гг. на учете органов МВД СССР состояло 2 307 410 выселенцев и спецпоселенцев (вместе с членами семей)²⁰⁶. Для того, чтобы избавиться от старых социальных стрессов, просто вернуть людей в прежние ме^ста обитания, тем более найти эффектив­ные формы замещения принудительного труда вольным, требо­валось время. А его, как всегда, не хватало. Сотни тысяч лю­дей, оторванных от привычного уклада жизни, двигались по

См.: ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 450. Л. 168-169.

127

стране навстречу друг другу, перемешиваясь в целинных и но-востроечных районах.

Напряженность ситуации усугублялась быстрой урбанизаци­ей страны (на рубеже 1950 — 1960-х гг. численность городского населения впервые превысила число жителей села), массовыми миграционными потоками молодежи, вырванной из привычной среды обитания и вышедшей из-под обычного контроля семьи и локальных сообществ. Часть молодежи попала в места нового строительства по комсомольским путевкам, была преисполнена энтузиазма и слабо представляла себе масштаб будущих бытовых трудностей и испытаний. Другие прибывали по оргнабору и пос­ле демобилизации из армии. Всех ждала-неустроенная жизнь, часто начинавшаяся практически на пустом месте, палаточные, городки, которые романтично выглядели только в пропагандист­ских публикациях газет и возвышенных фильмах, перебои в снабжении продовольствием, иногда нехватка простой питьевой воды, необычные для нормальных ситуаций половые пропорции во вновь возникавших сообществах (преимущественно мужской состав) и т. п.

Затронутые массовой маргинализацией (утрата прошлого со­циального статуса и неопределенность нынешнего) эти группы целинников и молодых строителей в принципе были сравнитель­но устойчивы против различных криминальных влияний, нахо­дились под контролем партийных, профсоюзных и комсомоль­ских организаций. Однако под воздействием длительных неуря­диц, связанных в их глазах уже не с неизбежными для новых строительств объективными трудностями, а с субъективной де­ятельностью «начальства», бюрократов и т. д., нередко и с долж­ностными злоупотреблениями, эти молодежные группы могли стать агрессивной и неуправляемой толпой, восстанавливающей нарушенную, по ее мнению, социальную справедливость с по­мощью криминальных и полукриминальных коллективных дей-. ствйй.

Неудовлетворенность ситуацией могла быть реализована как во внутренних конфликтах, разлагающе действующих на сооб- ₍ щество, так и в межгрупповых столкновениях, в которые вы-, плескивалась накопившаяся агрессивность. В ряде случаев по­пытки властей вмешаться и навести порядок в ходе подобных межгрупповых столкновений и драк направляли острие атаки не­посредственно на представителей власти, прежде всего на мили­цию. Еще менее управляемы были временные коллективы, по­падавшие на целину или на новостройки по мобилизации через; военкоматы, по направлениям фабрик и заводов (обычно на

128

уборку урожая), команды военнослужащих, использовавшиеся на сельскохозяйственных и строительных работах, а также группы взрослых рабочих, завербованных для работы в неосвоенных районах по так называемому организованному набору рабочей силы (оргнабору) — среди них можно было встретить людей с криминальным прошлым или просто с неустроенной судьбой.

Весь этот огромный поток людей, вырванных из привычного социума, вливался в неустойчивые сообщества с ослабленными коллективными связями и отношениями, неэффективными ре­гуляторами индивидуального и группового поведения (обще­ственное мнение, моральные санкции и т. п.). Слабость обычных форм социального регулирования и/или административного контроля в ряде случаев компенсировалась элементами стихий­ной самоорганизации, созданием группировок, защищавших сво­их членов от агрессивных действий, «чужих» и требовавших вза­мен подчинения слабых сильным, и всех вместе --- принципу круговой поруки.

Такие стихийно возникавшие группы легко уходили из-под контроля государственных и общественных институтов, а неред­ко еще и полностью выпадали из-под воздействия официальной пропаганды. Обещанная романтика покорения целины и стро­ительства новых городов резко отличалась от того, что реально можно было видеть в неосвоенных районах. В принципе умный «начальник» или партийный руководитель Сравнительно легко мог справиться с проявлениями недовольства и всплесками груп­повой агрессивности, проявляя заботу об организации труда и снабжения, о развлечениях, а также контролируя снабжение но­востройки алкоголем. Однако повышенная чувствительность вре­менных коллективов к любым внешним воздействиям и раздра­жителям постоянно держала их на грани срыва, в преддверии стихийных форм протеста. Новостроечная лихорадка 1950-х гг., кампания освоения целинных и залежных земель наносили удар за ударом и по привычному укладу жизни местного населения, постоянно создавая дополнительные зоны напряженности — между местными и пришлыми, своими и чужими. В этих усло­виях любой индивидуальный конфликт мог включить механизм круговой поруки и вылиться в коллективную драку или массо­вые беспорядки.

Конфликтная ситуация на новостройках и целине, постоян­но чреватая криминализацией группового поведения (массовое хулиганство, групповые драки, волнения и беспорядки), усугуб­лялась тем, что Министерство внутренних дел СССР в принци­пе не успевало за процессом массового перемещения населения

129