§ 91. Перенос на предельно расширенную сферу , интенционального

То, что выше излагалось нами с преимущественным вниманием к воспри­ятию, в действительности значимо относительно всех видов интенсиональ­ных переживаний. После произведенной редукции мы обнаруживаем в вос-

203

поминании вспоминаемое как таковое, в ожидании ожидаемое как таковое, в воображающей фантазии воображаемое как таковое.

В каждом из этих переживаний „обитает" ноэматический смысл. И, сколь бы родствен ни был этот смысл различных переживаний, сколь бы су­щественно тождествен ни был он по своему основному составу, он, во вся­ком случае, различен в различных видах переживаний и даже возможное общее по меньшей мере получает иную характериаику, причем со всей не­обходимостью. Может случиться так, что всякий раз речь идет о цветущем дереве и что всякий раз оно является таким, чтобы адекватное описание яв­ляющегося необходимо пользовалось одними и теми же выражениями. Од­нако ноэматические корреляты восприятия, фантазии, образного вызыва­ния в памяти, воспоминания тем не менее будут сущностно различны. В од­ном случае являющееся характеризуется как „живая действительность", в другом — как фикция, затем — как вызывание в памяти и т. д.

Таковы характеристики, которые мы обретаем как наличные в воспри­нимаемом, воображаемом, вспоминаемом и т.д. как таковые— как нечто, неотделимое от них — в самом смысле восприятия, в самом смысле фанта­зии, в самом смысле воспоминания, как необходимо принадлежащее в кор­реляции к соответствующим видам ноэтических переживаний.

Итак, если необходимо адекватно и полно описать интенсиональные корреляты, мы должны учесть и зафиксировать в строгих понятиях все по­добные характеристики, — те, которые не случайны, но упорядочены по сущностным законам.

Благодаря этому мы замечаем, что в пределах полной ноэмы мы должны на деле, как мы и предупреждали об этом уже заранее, разделять сущностно различные слои, группирующиеся вокруг центрального „ядра", чисто пред­метного смысла", то есть вокруг того, что в наших примерах может описывать­ся сплошь в одних и тех же выражениях, поскольку различные по виду, но па­раллельные друг другу переживания могут заключать в себе тождественное. Одновременно мы видим, что если мы вновь устраним скобки, в какие были помещены полагаиия, то параллельно, соответствуя различным понятиям смысла, должны различаться разные понятия не подвергшихся модификации объективностей, из которых „сам" предмет, то есть именно тождественное, которое один раз воспринимается, другой раз вызывается в памяти, третий раз образно представляется на живописном полотне и т. п., возвещает лишь одно центральное понятие. Пока нам достаточно этого указания.

Нам остается получше осмотреться в сфере сознания, чтобы попытаться ознакомиться с ноэтически-ноэматическими структурами на примере основ­ных способов сознания. Действительно подтверждая их, мы одновременно удостоверимся, двигаясь шаг за шагом, в постоянной значимости фундамен­тальной корреляции между ноэсисом и ноэмой.

§92. Аттекциональные сдвиги в ноэтическом и ноэматическом аспекте

|f подготовительных главах мы не раз уже говорили об особого рода сдвигах эзнания, какие пересекаются со всеми прочими видами интенциональных эытий и тем самым составляют совсем особую весьма всеобщую структуру ознания. Принято Метафорически говорить о „духовном взоре", о „луче згляда" чистого Я, о том, куда обращается и от чего отворачивается этот луч. тветствующие этому феномены выделились для нас как совершенно ясное ■ четкое единство. Они играют главную роль, когда речь заходит о „внима­нии", и их же, не размежевывая феноменологически с другими феноменами и ршешивая с этими последними, именуют модусами внимания. Мы, с нашей сто-зны, намерены зафиксировать это выражение и, кроме того, говорить об ат-енциональных сдвигах, имея в виду исключительно четко вычлененные нами ия, равно как группы родственных феноменальных сдвигов, которые нам дстоит ещё конкретнее описывать в дальнейшем.

е- Речь при этом идет о серии ideatiter возможных сдвигов; они уже пред­лагают существование поэтического ядра и необходимо неотъемлемо ха-еризующих его моментов различного рода, сами по себе не переменяют ящиеся сюда ноэматические осуществления, но все же представляют собой изменения переживания в целом как по его ноэтической, так и по его йоэматической стороне. Лучи чистого „я" проходят то сквозь этот, то сквозь от ноэтический слой, или же {как то бывает при воспоминаниях внутри воспоминаний, которые могут быть в свою очередь воспоминаниями второй ► более высокой степени) лучи проникают внутрь заключенных друг в друге поев, то двигаясь по прямой вперед, то возвращаясь назад, в рефлексии. В Пределах данного совокупного поля потенциальных ноэс и соответствую-цих ноэтических объектов мы то бросаем взгляд на некое целое, например i дерево, перцептивно наличное, то на отдельные части и моменты его, то [ какую-то находящуюся поблизости другую вещь, то на какую-то сложную заимосвяэь или происшествие. Вдруг мы обращаем свой „взор" на объект спомйнания, который внезапно „приходит нам в голову" — вместо того 5ы следовать коэсе восприятия, которая в целостном, хотя и многооб-азно расчлененном континууме конституирует для нас непрестанно яв-пяющийся вещный мир. Наш „взор" через посредство ноэсы воспоминания ||креходИТ в мир воспоминаний, блуждает в нем или же переходит затем к споминаниям иных ступеней, в чисто фантастические миры и т.д.

Останемся ради простоты в одном интенциональком слое, в мире вос­приятия, который пребывает в бесхитростной достоверности. Зафиксируем идее, по его ноэматическому наполнению, некую сознаваемую по мере сприятия вещь или же некий происходящий с вещами процесс, равно как

205

зафиксируем, по его полной имманентной сущности, на соответствующем отрезке его феноменологической длительности, асе целое конкретное соз­нание такой вещи или такого процесса. Тогда к такой идее будет непремен- | но относиться и фиксация аттенционального луча с относящимся к нему оп­ределенным блужданием. Потому что и этот луч — тоже момент пережива­ния. Тогда очевидно, что в идеале возможны такие способы изменения за­фиксированного переживания, которые мы назовем так: „изменения просто в распределении внимания и его модусов". Ясно, что ноэматический состав переживания остается тождественным, так что мы можем сказать: одна и та же предметность характеризуется как постоянно живо телесно наличеству­ющая и предстающая в тех же самых способах явления, с теин же ориента-циями и с теми же признаками; такой-то и такой-то состав содержания этой | предметности сознается в тех же модусах неопределенного намекания и ли­шенного наглядности соприсутствования. И изменение, говорим мы, выде­ляя и сопоставляя между собой параллельные ноэматические составы, со­стоит исключительно в том, что в одном привлекаемом для сравнения слу­чае „предпочтение", как оказывается отдается одному, в другом — другому. предметному моменту или же что в одном случае один и тот же момент ока­зывается „напрямую и особо замеченным", в другом — „замеченным только наряду с другими", в третьем он остается „совершенно незамеченным", хотя он и продолжает оставаться являющимся. Есть различные такие модусы, ко-торые в основном принадлежат вниманию. При этом группа модусов акту- j альноапи отделяется от модуса неактуальности и оттого, что мы попросту jj называем невниманием, так сказать, модусом мертвой осознанности.

С другой стороны, ясно и то, что все эти модификации относятся не толь- j ко к переживанию в его поэтическом составе, но что они затрагивают также и ] ноэмы переживания, что со стороны ноэмы они — невзирая на тождествен--ность коэматического ядра — представляют собою особый род характери-] стик. Обычно внимание сравнивают с ярким светом, который освещает прост­ранство. То, что специфически замечается во внимании, находится в более или менее ярком световом пятне, но это замеченное может затем и зайти в по- j лутень, и задвинуться в полнейшую тьму. Этот образ не способен охарактери-| зовать все модусы, какие зафиксирует со всеми различиями, существующими ' между ними, феноменология, однако он достаточно показателен, чтобы выя­вить происходящие со всем являющимся перемены. Изменения в степени ос- ■ вещенности не меняют являющееся в его собственном смысловом составе, од­нако свет и тьма модифицируют способ его явления, их следует находить и; описывать в направлении взгляда на ноэматический объект.

При этом модификации внутри ноэмы, очевидно, не таковы, чтобы в| идеальном пограничном случае к чему-то остающемуся тождественным при- J входили некие добавления извне, — нет, именно конкретные ноэмы претер-|

певают коренные изменения, речь идет о необходимых модусах способа дан­ности тождественного.

При ближайшем рассмотрении все же оказывается, что положение не та­ково, чтобы все совокупное ноэматическое содержание, характеризующееся соответствующим модусом внимания, так сказать, аттенциональное ядро, со­хранялось постоянно при всевозможных аттенциональных модификациях. На­против, обнаруживается, если смотреть с поэтической стороны, что известные ноэсы, то ли по необходимости, то ли по определенной их возможности, обу­словливаются модусами внимания, а прежде всего — позитивной вниматель­ностью в особо отмеченном смысле снова. Любое „совершение акта", напри­мер: „актуальное занятие позиции", „вынесение" решения в случае сомнения, акт отклонения и отвержения, акт полагания субъекта и акт дополнительной предикации, совершение оценивания, оценивания „за другого", акт выбора и т. д.— все это предполагает позитивное внимание или, вероятно, лучше ска­зать, заключает в себе позитивное внимание, обращаемое на то, в направле­нии чего занимает позицию „я". Однако сказанное отнюдь не меняет того, что функция блуждающего и в отношении охватываемого им пространства то рас­ширяющегося, то сужающегося взгляда означает существование особого рода измерения коррелятивных ноэтических и нозматических модификаций, си­стематическое исследование сущности которых относится к основным зада­чам общей феноменологии.

Аттенциональные конфигурации обладают в своих модусах актуально­сти в особо отмеченной степени характером субъективности, и такой ха­рактер приобретают затем и все те спонтанные функции, которые именно модализируются этими модусами, то есть предполагают таковые по их уст-роенности. Луч внимдния „дает себя" так, что он излучается чистым „я" и ограничивается предметным, — направляясь к последнему или отвлекаясь от него. Такой луч не расстается с „я", но он есть луч „я" и остается тако­вым. „Объект" задевается им, он может быть целью луча, но он все'же лишь полагается в сопряженность с „я" (и полагается самим же „я"), а не стано­вится сам „субъективным". То занятие позиции, какое несет в себе луч „я", есть вследствие этого акт самого же „я"; „я" действенно и страдательно, оно свободно или детерминировано. „Я", говорили мы выше, „живет" в таких актах. Эта „жизнь" означает не просто то, что какие-то „содержания" пре­бывают в некоем потоке содержаний, она означает многообразие доступ­ных описанию способов того, как чистое „я", — эта „свободная сущность", каковая есть оно, — живет внутри известных интенциональных пережива­ний с общим для них модусом cogito. Выражение („свободная сущность" и означает не что иное, как именно такие жизненные модусы — модусы воль­ного исхождения из себя самого, возвращения в себя и к себе, спонтанной деятельности, страдания, возможности познавать нечто в объектах опытным

207

путем и т. д. Все же то, что происходит в потоке переживаний помимо луча „я", помимо cogito, характеризуется существенным образом иначе, — все это лежит за пределами актуальности „я", однако, как замечали мы уже ра­нее, принадлежит „я" постольку, поскольку все это — поле потенциально­сти, на которой совершает свои свободные акты „я".

На этом завершим общую характеристику ноэтически-ноэматических тем, которые должны с систематической основательностью трактоваться феноменологией внимания." *