Иллюстрация:

Никола Ларжильер. Портрет Жана де Лафонтена

Версаль

Потакая временами капризам аристократических меценатов, Лафонтен вместе с тем не давал им себя подчинить и связать. К тому же поэт старался искать опору в тех кругах господствующего общества, которые в данный момент были склонны оказывать поддержку оппозиционно

154

и критически настроенным литераторам. В 60-е годы покровительницами Лафонтена были представительницы аристократической знати, пытавшиеся сохранить верность былым фрондерским традициям (герцогини Буйонская и Орлеанская). Они считали для себя выгодным опекать деятелей литературы, не пользовавшихся благосклонностью королевского двора. В 70-е годы Лафонтен освобождается от опеки аристократической знати и пытается опереться на янсенистские круги, находившиеся в состоянии острого конфликта с правительством и ортодоксальным течением в католической церкви (г-жа де ла Саблиер).

Зависимость Лафонтена от покровителей находила отражение и в его литературной деятельности. Она толкала его на создание ряда произведений, не соответствовавших его поэтическим наклонностям. Таким поэтическим откупом, вынужденной данью янсенистским покровителям было, например, издание Лафонтеном одобренного Пор-Роялем «Сборника христианских стихотворений» (1671) или написание им поэмы «Святой Малх в плену» (1673). Благочестивое содержание этой поэмы, прославлявшей аскетическое воздержание, вступало в явное противоречие с четвертой книгой вольнодумных «Сказок» и вторым, пронизанным материалистическими воззрениями сборником «Басен» — произведениями, над которыми писатель работал тогда же, в начале 70-х годов.

Значительно больше простора своим поэтическим влечениям Лафонтен дал в прозаической повести со стихотворными вставками «Любовь Психеи и Купидона» (1669), написанной по мотивам вставной новеллы из романа Апулея «Золотой осел». Лафонтен избрал для своей повести оригинальное обрамление, повествующее о поездке четырех друзей литераторов за город в Версаль и о беседах, которые они ведут, перемежая их чтением истории любви Психеи и Купидона, сочиненной одним из приятелей — Полифилом. В Полифиле Лафонтен, несомненно, изобразил самого себя. Обращение Полифила к Наслаждению: «Я музыку люблю, игру и страсть и книги. Деревню, город — все, я нахожу во всем причину быть твоим рабом. Мне даже радостен сердечной грусти миг...» (пер. Н. Я. Рыковой) — это кредо самого Лафонтена. Широко же распространенная версия, согласно которой прототипами собеседников Полифила послужили Буало, Мольер и Расин, в настоящее время наукой отвергнута.

Лафонтен обработал древний сюжет на современной писателю лад. Он добивался стилистического изящества и изысканности изложения, пересыпал его тонко завуалированными насмешками, метившими в монарха и его окружение, стремился в духе классицистических принципов придать поступкам героев психологическую обоснованность и логическую последовательность, усиливая по сравнению со своими предшественниками мотивы чувствительного сострадания героине. И все же, сколь очевидно ни сказались в повести Лафонтена прециозно-классицистические вкусы, в ней сохранился исконный поэтический аромат народной волшебной сказки. Повесть Лафонтена оставила заметный след в русской литературе: ею вдохновлялся И. Ф. Богданович, создавая поэму «Душенька» (1778—1783), определенные отблески ее воздействия можно обнаружить в «Руслане и Людмиле» Пушкина.

Восходящие к эпохе Ренессанса мотивы гуманистического жизнелюбия особенно ярко воплотились в брызжущих озорством и остроумием, преисполненных неистощимой выдумки и искрящегося юмора «Сказках» Лафонтена (пять книг вышли в свет в 1665—1685 гг.). В своих «Сказках» поэт обращался к сюжетам, почерпнутым из произведений Петрония, Апулея, Боккаччо, Макиавелли и Ариосто, Антуана де ла Саль, Рабле и Деперье, Маргариты Наваррской, из средневековых фаблио и народных сказок. Чаще всего в качестве первоисточника Лафонтен использовал произведения ренессансных новеллистов, а из них в первую очередь Боккаччо.

Уже само обращение поэта к ренессансной традиции, пронизанной жаждой земного счастья, звучало вызовом по отношению к могущественным клерикальным кругам, которые стремились подавлять любое проявление вольнодумной мысли. Жизнелюбивые же, задорные «Сказки» Лафонтена не только свидетельствовали о тонкой наблюдательности и блестящем стилистическом мастерстве писателя. Они подрывали уважение к церкви, порождали сомнения в безгрешности ее служителей, в святости сословных привилегий. «Сказки» Лафонтена, пусть в игривой и фривольной форме, пусть с разной степенью глубины по сравнению с первоисточниками, говорили о равных правах людей на наслаждение земными благами независимо от их богатства и сословного положения. Они прославляли людей, которые добиваются осуществления своих прав на счастье, полагаясь только на собственную молодость, энергию, изобретательность, осмеивали тех, кто пытается отстаивать свои интересы, опираясь на грубую силу и накопленное богатство. Весьма знаменательны и те стихотворные новеллы, в которых Лафонтен противопоставляет крестьянам-труженикам жестоко угнетающих их дворян («Крестьянин, оскорбивший своего господина», «Сатана из страны папефигов»).

155

Лафонтен, автор «Сказок», не сразу нашел свой самостоятельный творческий почерк. Первые «Сказки» стилизованы Лафонтеном чаще всего под слог ренессансного поэта Маро. Постепенно Лафонтен вырабатывает для своих повестей оригинальную форму; используемые поэтом простонародные выражения, обороты разговорной речи, архаизмы теперь органически вплетаются в поэтическую ткань произведений. Со временем Лафонтен все охотнее наряду с десятисложными стихами прибегает к вольному размеру, с таким блеском примененному им в «Баснях».

Художественные традиции, заложенные Лафонтеном в его «Сказках», были продолжены той игривой и вольнодумной поэзией, которая получила широкое распространение в эпоху Просвещения. Достаточно напомнить в этой связи имена Вольтера, Грессе, Виланда, Богдановича или Дмитриева. Большим поклонником «Сказок» был Пушкин. Он ссылался на «Сказки» Лафонтена как на один из наиболее блестящих образцов шутливой поэзии.

Основным делом жизни Лафонтена были его «Басни». В них он вкладывал свои самые сокровенные мысли, над ними работал с особым усердием. Правда, и в баснях его поэтические возможности и реалистические задатки его таланта раскрылись не сразу в полной мере. Первые шесть книг «Басен», опубликованные Лафонтеном в 1668 г., уступают следующим пяти книгам, увидевшим свет в 1678 г. Второй выпуск басен по своему поэтическому обаянию, идейной глубине представляет собой вершину его творческой деятельности.

В гнетущей обстановке 80-х годов Лафонтен был вынужден прервать работу над «Баснями». В этот период поэт не создает значительных сочинений. Он ограничивается посещением заседаний и собраний Академии; пишет по заказу, с трудом заставляя себя взяться за перо, поэму «Хина»; пытается работать для театра.

Признаки нового творческого подъема Лафонтена намечаются в поэме «Филемон и Бавкида» (1685). Обращаясь к сюжету, заимствованному из «Метаморфоз» Овидия, Лафонтен, раздвигая рамки условно-идиллического жанра, воспел мирный, созидательный труд и душевное благородство простых земледельцев. «Посланием епископу Суассонскому Юэ» (1687) Лафонтен активно вмешивается в спор «древних» и «современных». «Послание...» ставило своей задачей обнажить противоречия во взглядах, которые отстаивали «современные», возглавляемые Перро и Фонтенелем. Лафонтен стремился показать, что «современные», склоняя на все лады слово «прогресс», по сути дела уклонялись от критики господствующего строя. Не лишенным кичливости рассуждениям «современных» о превосходстве французской нации Лафонтен противопоставлял иные, более широкие взгляды. Он утверждал, что художественная одаренность присуща всем народам в одинаковой мере. В период, когда уже полным ходом шла яростная схватка ведущих европейских держав за колонии, Лафонтен имел смелость утверждать, что и туземное население Америки, если бы ему было доступно просвещение, смогло бы поразить весь свет яркостью своей культуры.

Чем больше углублялся кризис абсолютистской Франции в 90-е годы, тем больше предпосылок возникало для возвращения Лафонтена к деятельности сатирика. В 1692 г. поэт закончил работу над двенадцатой и последней книгой своих «Басен». В целом эта книга по своим художественным достоинствам уступала предшествующему выпуску. Временами в ней брало верх нравоучительное начало. Стареющий поэт зачастую подменял художественно полнокровное воспроизведение окружавшей его действительности отвлеченными рассуждениями. Все же и последняя книга «Басен» Лафонтена заключала в себе острые обличительные тенденции. С особенной силой Лафонтен продолжал осуждать стремление абсолютной монархии искать средство для разрешения внутренних социальных конфликтов во внешней агрессии. Содержание и этой книги «Басен» не могло не обеспокоить королевское правительство. Выпустить ее в свет Лафонтену удалось лишь в 1694 г., за год до смерти.

Славой одного из величайших писателей Франции Лафонтен обязан прежде всего своим «Басням». Именно в «Баснях» особенно наглядно раскрылись отличительные черты художественного мироощущения поэта, многие из которых роднят его с Мольером и определяют его своеобразное место в классицистической литературе: интерес к низшим, подчиненным с точки зрения эстетики классицизма жанрам, стремление опереться на народную мудрость и традиции фольклора, отразить взгляды простых людей, глубоко национальный характер творчества, сатирический склад ума, склонность к иносказанию и иронической усмешке.

Лафонтен-баснописец творил в области древнего, имевшего свою многовековую традицию жанра. Используя античные образцы (Эзоп, Федр), индийские источники, традиции так называемого животного эпоса, сборники апологов, издававшиеся во Франции еще в Средние века и вплоть до первой половины XVII в., черпая в сокровищнице родной литературы (он был прилежным и внимательным читателем фаблио и «Романа о Лисе», Маро, Рабле и ренессансных

156

новеллистов во главе с Деперье и Маргаритой Наваррской, Ренье и бурлескных стихотворцев), Лафонтен значительно раздвинул привычные рамки басенного жанра.