1. Необходимые предварительные замечания

Современность поставила множество вопросов перед наукой в связи с разнообразными процессами, происходящими в мире. На первое место выдвигаются проблемы, связанные с межнациональными и межэтническми отношениями. Начало ХХІ века только подтверждает эту точку зрения. Более того, межэтнические, межнациональные, этноконфессиональные конфликты все откровеннее носят политический и экономический характер. ХХІ век явно начинается с новых вызовов, на которые предстоит ответить человеческим сообществам. Тот уровень знаний, которого достигли этнография, этнология и культурная антропология, оказался явно не в состоянии прогнозировать события, решать возникающие проблемы.

Казалось бы, громадный материал, накопленный этнографией, уже достаточно полно характеризует этносы, и ничего нового в этой области открыть не удастся. Однако работы этнографов последних десятилетий опровергают этот вывод. Достаточно вспомнить имена К. Леви-Строса, М. Мид и других исследователей, которые строили свои выводы и концепции исключительно на полевом материале. Оживление этнографической науки в Беларуси тоже связано, в первую очередь, с полевыми исследованиями, которые проводятся ИИЭФ АН Беларуси. Работы В.С. Гуркова, Е.М. Сахуты, С.А. Милюченкова, Л.В. Раковой, Т.И. Кухаронок, А.М. Курилович и других исследователей не являются только повторением или подтверждением материалов полевых исследований прославленных этнографов прошлого. Так происходит не только и не столько потому, что исследователи находят не обнаруженные предшественниками элементы «материальной» и «духовной» культуры. Дело в том, что мы наблюдаем этносы не в застывшем состоянии, а на той или иной фазе этногенеза, как заметил Л.Н. Гумилев, а это позволяет сделать вывод, что одно и то же явление может в разных фазах этногенеза играть различную роль в этнической культуре.

Возьмем, к примеру, отношение к ребенку и детству в известный нам, зафиксированный письменными источниками период. Оно никогда не было одинаковым. На исходе первобытности ребенок не считался человеком до свершения над ним обряда инициации. В раннем средневековье детей не крестили до определенного возраста (у разных народов Европы свои особенности), в основном до проявления ими осмысленности в понятиях и поступках. Как пережиток это явление осталось в католической церкви в виде конфирмации.

В античности теоретически обосновывались и практически разрабатывались методы выявления неполноценных детей (в Спарте жрецы их просто сбрасывали со скалы). В этом ряду по существу и разнообразные методы избегания зачатия и прерывания беременности.

В раннем христианстве признается самоценность детства, ибо дети наследуют Царствие Небесное. В Коране убийство детей ― великий грех. В наше время все большее распространение приобретают убеждения в самоценности детства и необходимости охраны детства и материнства. Появились и успешно развиваются новые отрасли этнографии: этнография детства и этнография родительства.

Вероятно, это тоже явления одного ряда. Во всяком случае, определенная периодичность в смене отношений к детству и родительству просматривается. И уж совсем очевидно, что этот элемент этнической культуры в разные этапы жизни этноса принимает не только различное значение, но и направление (или вектор, говоря математическим языком). Более подробно об отношении к родительству и детству в разные эпохи можно прочитать в книге Кона И.С. «Ребенок и общество», (М.: Наука, 1988, гл. 5), в работах М. Мид других исследователей.

Из сказанного выше следует, что полевые исследования должны быть постоянными. Кроме того, возникающие новые явления в этнических культурах зачастую повторяют в новых формах процессы, которые известны нам под другими названиями и в другой форме. Ведь по сути дела пионерская и комсомольская организации были не только политическими и идеологическими. Они создали свою мифологию, на основании которой были выработаны свои обычаи и обряды. Телесериалы Уолта Диснея ― это тоже сотворение мифа, а диснейленды превратились в места паломничества и разворачивающееся там действо построено как обряд. Миф как база, истолкование и сценарий обычаев и обрядов являлся и является важнейшим элементом этнической культуры. Поэтому перед полевыми этнографами стоит задача фиксации изменений в мифотворчестве и связи этого процесса с экономическими, политическими и идеологическими процессами, а также с техническими достижениями и изменениями в системах коммуникаций. Это особо заметно и актуально в наше время.

Не надо думать, что это касается только мифологии и основанной на ней традиции, которая реализуется через обычаи и обряды. Этническая традиция реализуется и через способы организации труда, технологии, организацию потребления. Так, изменение планировки сельского жилища на Полесье является яркой иллюстрацией такой реализации традиции, в результате чего меняется сама традиция. Поэтому нужно отойти от поисков фактов и явлений, которые подтверждают ту или иную концепцию, и перейти к фиксации реальной традиции, не стараясь втиснуть факты в какую-либо концепцию, которая пыталась бы объяснить все зафиксированные явления для всех времен и народов. Бесперспективность такого подхода очевидна. Более того, она наносит ощутимый вред не только практике научного моделирования процессов, но заключает в себе и предпосылки ошибочных выводов. Цена таких ошибок слишком велика и связана с судьбами и жизнями людей. Эмпирический подход, как это определил В.И. Вернадский, свободный от теоретических, философских, религиозных, эстетических, идеологических, политических и других пристрастий, оказывается единственно пригодным в сложившейся ситуации¹

Это означает, что методы полевых этнографических исследований должны подчиняться единственной цели ― открытию научных фактов, т. к. наука оперирует только фактами (по В.И. Вернадскому). И в то же время нельзя считать, что задачей этнографии является только накопление сведений о событиях и явлениях. Они должны осмысливаться и классифицироваться, создавая общую картину этнической традиции в этногенезе, т.е. в движении, в развитии, выявляя закономерности изменения традиции в этногенезе. Это задача той отрасли знаний, которую К. Леви-Строс предложил назвать этнологией. Совершенно очевидно, что этнология должна базироваться почти исключительно на полевых исследованиях, как настоящего, так и прошлого. Причем использование последних возможно только с привязкой к той фазе этногенеза, на которой они зафиксированы, т.е. нужны методы такой привязки, а они пока еще не разработаны или их разработка находится на самой начальной стадии. Только с такой привязкой к фазе этногенеза явления, зафиксированные, к примеру, в 18 веке в Украине, могут стать базой для определения закономерностей, т. е. открытия научного факта процессов, которые протекают в начале 21 века в той же стране.

Этнические традиции взаимодействуют, оказывают влияние друг на друга. Это то, что составляет общечеловеческий характер культуры. Открытие таких закономерностей составляет задачу культурной антропологии (по определению К. Леви-Строса). И выполнение этой задачи также невозможно без полевых этнографических исследований.

Следует признать, что нынешний этап развития этнографических знаний требует пересмотра, в первую очередь, методологии полевых исследований. Это не значит, что нужно отказаться от способов фиксации этнографических материалов, разработанных ранее. Совсем наоборот. Технологию и техническое оснащение полевых работ необходимо не только оставить, но и развивать. Об этом хорошо сказано Г. Громовым в книге «Методика этнографических экспедиций» (М.:МГУ,1966). Книга давно стала библиографической редкостью, поэтому придется затронуть и эти сюжеты. Поскольку способы фиксации этнографических материалов в значительной степени формализованы и стандартизированы, описание их может служить справочным пособием по технологии полевых исследований. Это одна из задач, которые стоят перед настоящим изданием, в особенности в той части, где предпринимаются попытки проанализировать возможности применения новых технических средств и разработки методик их применения.

Полевые этнографические исследования имеют ценность только в том случае, если сделаны профессионально. Поэтому ставится задача подготовки профессиональных полевых исследователей, чем должны заняться специальные школы и курсы. Эта работа не претендует на роль учебника для такой школы, тем не менее, могла бы сыграть определенную роль в первоначальном знакомстве с принципами и технологией полевой этнографической работы. Пособие, в первую очередь, адресовано студентам-историкам и предназначено для первоначального знакомства с предметом и получением элементарных навыков полевой работы при прохождении этнографических и краеведческих практик. Она может быть полезна социологам и культурологам в плане знакомства с методикой изучения этносоциальных процессов и этнических культур. Пособие может быть полезным также учителям, которые занимаются краеведческой работой в средних учебных заведениях, методистам клубных учреждений, чья деятельность связана с краеведческой, собирательной и исследовательской работой по этнографической тематике, а также краеведам, работающим самостоятельно, либо в рамках краеведческих объединений.

Следует отметить, что за рамками пособия остался анализ методики полевых исследований с момента их зарождения до настоящего времени. Это тема отдельной большой работы, нужда в которой ощущается все явственнее, тем более, что эта тема входит в предмет изучения теории и практики полевых этнографических исследований. Тем не менее, мы пытались в данном пособии, так или иначе, использовать богатейший опыт этнографов прошлого и настоящего. Многие выводы и обобщения сделаны именно на основе анализа этого опыта.

Предмет теории и практики полевых этнографических исследований как отдельной отрасли знаний вытекает из задач полевой этнографии, основная из которых ― быть источниковой базой для обобщающих этнографических описаний, этнологических концепций и антропологических теорий. Поэтому наряду с методами выявления и изучения этнографических памятников и их использования в обобщающих этнографических описаниях и построениях этнологических концепций и антропологических теорий, в предмет этой отрасли знаний входит также выявление закономерностей развития этнографических памятников и комплексов, истолкование, идентификация и источниковедческий анализ этих памятников. Разумеется, существует тесная обратная связь между этнографией, этнологией, антропологией и полевыми этнографическими исследованиями. Достаточно вспомнить Л.Г. Моргана, Н.Н. Миклухо-Маклая, Ф. Боаса, В.Г. Богораза, И. Довнар-Запольского, Д.К. Зеленина, М. Мид, Б. Малиновского, К. Леви-Строса и многих других, концепции которых базировались на полевых исследованиях, чтобы убедится в этом.

Полевые исследования часто служат толчком к построению концепции, и уже на основании ее возникает теория полевых исследований. Именно поэтому важно знакомство с теоретическими обоснованиями полевых этнографических исследований и их методикой. В связи с вышесказанным, можно утверждать, что теория и практика полевых этнографических исследований все больше превращается в самостоятельную отрассль знаний.

Теория и практика полевых этнографических исследований как учебный предмет также имеет свои особенности. Он предполагает знакомство студентов и учащихся с основными этнологическими концепциями и вытекающим из них задачами полевых исследований, а это значит, что он тесно связан с учебным предметом «этнология». Тем не менее, он имеет и свои отличия, т. к. ставит своей целью первоначальное ознакомление студентов с теорией и практикой полевых этнографических исследований и приобретение практических навыков в разных направлениях этой работы. В этом смысле важная роль отводится приложениям, которые состоят в основном из опросников по разным направлениям полевых исследований. Разумеется, они могут использоваться и как инструмент профессиональных исследований после соответствующей обработки и адаптации к конкретным условиям исследования. Несомненно, возможна дифференциация опросников по более узким темам, например, из опросника по народным промыслам можно выделить отдельные опросники по плотничному, столярному, бондарному, колесному, кузнечному и т.д. ремеслам. Но в учебных целях целесообразнее знакомство с возможно более широкой панорамой различных отраслей этнической культуры. Поэтому предлагаемые «широкие» опросники методически оправданны, хотя здесь последнее слово за практическим их использованием в учебном процессе и на полевых практиках. Ввиду того, что такие опросники для учебных целей составлялись для первого издания впервые, то их доработка и коррекция, даже весьма радикальные, неизбежны. Эта работа также проведена в предлагаемом издании и она не может считаться окончательно завершенной. Тем не менее, практическое использование опросников на протяжении более шести лет, показало их достаточно большое познавательное значение и методологическую целесообразность.

Вместе с тем, чисто исследовательская работа опытных полевых исследователей, требует доработки и адаптации опросников, иногда значительных, к конкретным целям и условиям. Но, поскольку опросники, в первую очередь, решают познавательные и дидактические задачи, то они в данном издании почти не подверглись изменениям. Добавлен только опросник по системам родства и свойства, составленный на чисто описательных принципах.

Расширена, также, по сравнению с первым изданием, глава, посвященная географии и принципам фиксации этнографических материалов в географических картах. В приложение вынесены стандартные условные обозначения, принятые в географии и топографии.

Наибольшей переработке подверглись главы и параграфы, которые посвящены технической стороне фиксации и обработки полевых материалов. Добавлена глава, посвященная использованию компютерных технологий, их возможностей и недостатков, в которой сделана попытка обозначить границы использования этих технологий в настоящее время.