29. Культурологическая и эстетическая критика Жана Бодрийяра. Понятие трансэстетики.

После оргии. Современное положение вещей – состояние после оргии. Освобождение политического и сексуального, освобождение сил производительных и разрушительных, освобождения женщины и ребенка, освобождения бессознательного, освобождение искусства. Но что делать теперь, после оргии? Нам остается лишь изображать оргию и освобождение, притворяться, что ускорив шаг, мы идем в том же направлении. На самом же деле мы спешим в пустоту, потому что все конечные цели освобождения остались позади. Мы способны только снова разыграть спектакль по некогда написанному сценарию. Ничто не умирает и не исчезает больше, нет больше исчезновения, есть только частичный распад. Классификация ценностей. Начальная стадия: бытовые ценности; естественное, природное состояние мира. Рыночная стадия: ценности – средство обмена; развитие ценности согласно логике торговли. Структурная стадия: ценность – символ; развитие ценности согласно совокупности образов. Стадия дробления: диффузия ценности, нет соответствия чему бы то ни было. На этой стали больше нет закона ценности. Распространение и рассеяние ценности в зависимости от воли случая. Схема дробления – нынешняя схема нашей культуры. Когда вещи, знаки, действия освобождаются от своих идей и концепций, от сущности и ценности, от происхождения и предназначения, они вступают на путь бесконечного самовоспроизводства. Все сущее продолжав функционировать, тогда как смысл существования давно исчез. Оно продолжает функционировать при полном безразличии к собственному содержанию. Таким образом, идея прогресса исчезла, но прогресс продолжается. Но может быть в каждой системе заложено тайное стремление избавиться от идеи своего существования, чтобы просто размножаться во всех направлениях? Но последствия этого фатальны: всякая вещь тогда погружается в хаос и теряется в нем.

Метафора исчезает во всех сферах, т.к. для существования метафоры необходимо существование различимых предметов. Сегодня мы видим взаимное заражение всех категорий, замену одной сферы другой, смешение жанров. Секс теперь присутствует не в сексе как таковом, но за его пределами, политика не сосредоточена более в политике, она затрагивает все сферы: экономику, науку, искусство, спорт. Закон, который нам навязан, есть закон смешения жанров. Все сексуально, все политично, все эстетично. Все являет собой объект желания: власть, знания. Сексуальный стереотип проник повсюду. Но когда сексуально все, ничто больше не сексуально. Прославленное движение современности привело не к изменению всех ценностей, как мы мечтали, но к рассеиванию и запутанности ценностей. Искусство не смогло возвыситься в качестве идеальной формы жизни. Искусство растворилось не в возвышенной идеализации, а в общей эстетизации повседневной жизни, оно исчезло.

Трансэстетика. Разговоры об искусстве множатся, а само искусство исчезло. Осталось чистое, простое производство эстетических ценностей – бесконечное распространение знаков прошлых и современных форм. Застой искусства и вдохновения. Будто бы то, что веками чудесным образом развивалось, внезапно стало неподвижным, ошеломленным собственным изображением и собственным изобилием.

За любым конвульсивным движением современного искусства стоит некий вид инерции. Застой живой формы искусства – и одновременно размножение, беспорядочные вариации всех предшествовавших форм. Живая форма больше не распоряжается собой. Даже антиискусство обрело свои очертания с тех пор, как Дюшамп изобразил ерш для мытья бутылок. Все ничтожество мира оказалось преображенным с помощью эстетики. Каждая вещь с помощью рекламы обретает свой символ. Даже самое банальное и непристойное рядится в эстетику. Все заявляет о себе, все самовыражается. Большинство современных зрелищ представляет собой изображения, на которых буквально невозможно увидеть что-либо. Все, что очаровывает в картине, выполненной в одном цвете, – это восхитительное отсутствие всякой формы. Эти изображения ничего не скрывают и ничего не показывают, в них какая-то отрицательная напряженность. Может быть, все наше современное искусство – это ритуал. Вероятно, мы вернулись к культурному уровню первобытного общества. Бесполезно искать в нашем искусстве какую-либо связность или эстетическое предназначение. Мы ни среди прекрасного, ни среди безобразного, – мы обречены на безразличие. В этом смысле современная живопись культивирует не уродство, а нечто еще более безобразное, чем просто уродство. На сегодняшний день существуют два рынка искусства. Один пока еще регулируется иерархией ценностей, даже если эти ценности уже имеют спекулятивный характер. Другой же – это спекуляция, всеобщая ленная зависимость. Как современное искусство находится по ту сторону красоты и безобразия, так и рынок существует по ту сторону добра и зла.

Транссексуальность. Игра, построенная на половом безразличии в противовес той, прежней игре, что основывалась на половых различиях, равнодушие к сексу как источнику наслаждения. Сексуальность связана с наслаждением, транссексуальность – с искусственностью. Все мы транссексуалы (в смысле символики). После оргии наступает время маскарада, после желания появляется хаос и транссексуальный беспредел. Стратегия изгнания желания посредством его преувеличенных демонстраций является более эффективной, чем стратегия доброго старого подавления путем запрета. Однако в отличие от стратегии запрета стратегию изгнания испытывают на себе все без исключения. Каждый ищет свое обличье. Так как более невозможно постичь смысл собственного существования, остается лишь выставлять напоказ свою наружность. Сексуальная революция, освобождая все виртуальные аспекты желания, ведет к основному вопросу: мужчина я или женщина? (неуверенность). Таков парадоксальный итог любой революции: вместе с ней приходят неопределенность, тревога и путаница. По окончании оргии освобождение поставило весь мир перед проблемой поиска своей родовой и половой идентичности, оставляя все меньше и меньше возможных ответов, если учесть множественность желаний.