Толкиен и его мир. Энциклопедия

«История об Арагорне и Арвен»

Фрагмент

Прадедом государя был Арадор. Его сын Араторн просил руки Гилраэн, до чери Дирхаэла, потомка Аранарта. Дирхаэл не давал согласия на супруже ство дочери, ибо Гилраэн была молода и не достигла еще того возраста, ког да женщины дунаданов, по обычаю, вступают в брак.

—Более того, — говорил он, — пускай Араторн, муж зрелый и много пови давший, и станет вождем прежде, чем того ожидают, сердце подсказывает мне, что долго он не проживет.

Но Айворвен, его жена, обладавшая даром предвидения, ответила ему так:

—Тем паче следует поспешить! Приближается буря, и дни становятся все темнее, и грядут великие дела. Если эти двое поженятся теперь, у нашего народа останется надежда; но если они промедлят, нам суждено сполна ис пить чашу скорби.

ИАраторн взял Гилраэн в жены. Год спустя после их свадьбы Арадор попал в плен к троллям Сирых равнин, что раскинулись к северу от Ривенделла, и был убит; и Араторн стал вождем дунаданов. На следующий год Гилраэн ро дила сына, которого назвали Арагорном. Ему исполнилось лишь два года, когда Араторн с сыновьями Элронда отправился в набег на орков и был сра жен вражеской стрелой, вонзившейся вождю в глаз. Так сбылось пророче ство Дирхаэла: ведь Араторну было всего шестьдесят лет, а для дунаданов это не возраст.

ИГилраэн с маленьким сыном, наследником Исилдура, переселилась в дом Элронда; и Элронд заменил Арагорну отца и полюбил его как собственного сына. Но в Ривенделле Арагорна называли Эстел — Надежда, а подлинное имя и родство держали в тайне, ибо как раз в ту пору Мудрым стало ведомо, что Враг повсюду разыскивает наследника Исилдура, мня извести под ко рень ненавистный ему род.

Когда Эстелу исполнилось двадцать лет, он возвратился в Ривенделл из даль него похода, в котором совершил немало подвигов вместе с сыновьями Эл ронда; и Элронд взглянул на него и обрадовался, ибо увидел перед собой благородного воина, вступающего в пору зрелости, что сулила ему почести и славу. В тот день Элронд открыл Эстелу его подлинное имя — кто он такой и кто его отец — и вручил ему фамильные реликвии.

—Вот кольцо Барахира, — сказал он, — древний знак нашего родства, а вот обломки Нарсила. С этим кольцом и с этим клинком ты совершишь много великих деяний, ибо я предрекаю, что твой век будет дольше привычного людям, если только ты выдержишь испытание и если тебя не постигнет злая участь. Знай, испытание будет долгим и многотрудным. А скипетр Аннуми наса я пока оставлю у себя, ибо тебе еще предстоит его заслужить.

На следующий день, в час заката, Арагорн в одиночестве отправился бро дить по лесам, и сердце его переполняла радость, и он пел, восторгаясь кра сотой мира и прельщаясь своими упованиями. И вдруг он узрел деву, танце вавшую на лужайке, среди белых берез; и он замер, пораженный, и почуди

393

лось ему, будто он грезит наяву — или нежданно обрел дар эльфийских пев цов, способных являть слушателям то, о чем поется в песне.

Ведь Арагорн пел «Песнь о Лютиэн», тот самый куплет, в котором расска зывалось, как Берен встретил Лютиэн в лесах Нелдорета. И вот перед ним Лютиэн, здесь, в Ривенделле, облаченная в голубое с серебром, прекрасная, как сумерки в эльфийских краях; ее темные волосы струились по плечам, а на челе звездами сверкали самоцветы.

Мгновение Арагорн просто глядел на нее, не в силах вымолвить ни слова, но потом, испугавшись, что она уйдет и больше он ее не увидит, он крикнул: «Тинувиэль! Тинувиэль!» — как в незапамятные времена окликнул Лютиэн Берен.

Дева с улыбкой повернулась к нему и спросила:

—Кто ты? И почему назвал меня этим именем? И он ответил:

—Потому что ты явилась мне, как Лютиэн Тинувиэль, о которой я пел. И пускай ты — не она, твой облик навеял мне грезы о ней.

—Многие говорят, что мы с ней схожи, — отвечала дева. — Но меня зовут иначе. А вот жребий у нас, быть может, один и тот же. Но кто ты?

—Я зовусь Эстелом, — сказал он. — Но вообще то я Арагорн, сын Аратор на, наследник Исилдура. — И сам осознал, что эти гордые слова не слиш ком уместны, что его родословная — ничто рядом с ее благородной, возвы шенной красотой.

А она весело рассмеялась и воскликнула:

—Так мы родичи! Ибо я — Арвен, дочь Элронда, а еще меня зовут Андомиэль.

—Часто случается, — произнес Арагорн, — что в годину бедствий люди пря чут то, чем дорожат более всего на свете. Но как сумел Элронд скрыть такое сокровище? Я живу в его доме с детства, но ни разу не слышал о тебе ни от него, ни от твоих братьев. Почему мы до сих пор не встречались? Неужели отец держал тебя взаперти?

—Нет, — отвечала она, глядя на горы, возвышавшиеся на востоке. — Я жила у родичей моей матери, в далеком Лотлориэне, и лишь недавно возврати лась под отчий кров. Многие годы минули с той поры, когда я последний раз гуляла по Имладрису.

И Арагорн изумился, ибо Арвен выглядела не старше его, а сам он прожил на свете всего два десятка лет. Но Арвен посмотрела ему в глаза и промолвила:

—Не удивляйся. Или неведомо тебе, что детям Элронда отпущен срок жиз ни эльдаров?

И поник тогда Арагорн, заметив в ее глазах эльфийский свет и эльфийскую мудрость; но с того самого дня он полюбил Арвен Андомиэль, дочь Элронда.

Сменялись дни, но Арагорн все ходил поникший и молчаливый, и Гилраэн догадалась, что с сыном ее неладно, и одолела его расспросами. Он долго крепился, но все же признался матери и поведал ей о встрече в сумерках на лесной лужайке.

394

— Сын мой, — сказала Гилраэн, — высоко ты метишь, высоко даже для на следника королей. Ибо эта дева — прекраснейшая и достойнейшая среди всех, живущих ныне. И не пристало смертному жениться на эльфиянке.

—Но ведь такое прежде случалось, — возразил Арагорн. — Или нет ни кру пицы истины в древних преданиях?

—Древние предания истинны, — отвечала Гилраэн, — но повествуют они о временах давно минувших, об эпохе, сгинувшей невозвратно.

Тогда другими были и эльфы, и мы, дунаданы. Вот почему мне страшно за тебя. Ведь без доброй воли Элронда род наследников Исилдура скоро ис сякнет. И чудится мне, что в этом своем стремлении ты от него помощи не добьешься.

—Значит, горьки будут мои дни, — воскликнул Арагорн, — и стану я один одинешенек бродить по Глухомани.

—Так тому и быть, — сказала Гилраэн. У нее был дар предвидения, унасле дованный от предков, но она не открыла своему сыну того, что явилось ей, и никому не рассказывала о встрече Арагорна с Арвен.

Однако Элронд многое замечал и читал в чужих сердцах. Однажды, в пору увядания года, он позвал к себе Арагорна и сказал ему:

—Слушай меня, Арагорн, сын Араторна, вождь дунаданов! Тебя ожидает великая судьба, и тебе суждено подняться выше самого Элендила — или пасть во мрак вместе со своими родичами. Впереди долгие годы испытаний. Пока не исполнится срок, пока не признают тебя достойным, и не помышляй о том, чтобы взять жену или связать клятвой деву.

Встревожился Арагорн, и спросил он у Элронда:

—Неужто мать открыла тебе мою тайну?

—В том не было нужды, — ответил Элронд. — Тебя выдали твои глаза. Но я говорю не только о своей дочери. Пока не исполнится срок, ты не должен ни с кем обручаться. А что до Арвен Прекрасной, владычицы Имладриса и Лориэна, Вечерней Звезды своего народа, ее род древнее твоего, и сама она прожила на свете столь долго, что подле нее ты — все равно что малый побег подле раскидистой березы, повидавшей многие весны. Иными словами, она выше тебя и, вполне возможно, сама так считает. Но даже если она мыслит иначе, даже если сердце ее обращено к тебе, не сулит это радости никому из нас, ибо таков жребий.

—И каков он, этот жребий? — спросил Арагорн.

—Пока я живу здесь, — отвечал Элронд, — с Арвен пребудет юность эльда ров. А когда покину я Средиземье, она уйдет со мной, коли сама того поже лает.

—Выходит, — промолвил Арагорн, — что обратил я взгляд на сокровище бесценное, подобное сокровищу Тингола, коего взалкал некогда Берен. Что ж, такова моя судьба.

И вдруг в нем открылся дар предвидения, и он изрек:

—Так я говорю, мастер Элронд. Твой срок истекает, и скоро уже твоим де тям предстоит выбирать между тобой и Средиземьем.

395

— Истинно так, — отозвался Элронд. — Но людское «скоро» — не ровня нашему, эльфийскому, и много еще минет людских лет, прежде чем испол нится срок. И верю я, что Арвен, моя дочь, не усомнится в выборе, разве что ты, Арагорн, сын Араторна, встанешь между нами и принудишь меня или ее к горькому расставанию на веки вечные. Ты сам не ведаешь, чего про сишь у меня. — Он вздохнул и прибавил, сурово глядя на юношу: — Годы принесут то, что суждено. Будем ждать и не станем более говорить об этом. Надвигается Тьма, и с нею грядет зло.

Арагорн простился с Элрондом и на следующий день, попрощавшись с ма терью, с Ривенделлом и с Арвен, покинул дом Элронда и ушел в Глухома нье.

Без малого тридцать лет сражался он с Сауроном и в те годы обрел дружбу Гэндальфа Серого, от которого познал немало мудрости. Вдвоем с Гэндаль фом они отправлялись в дальние и опасные походы, но чаще Арагорн стран ствовал в одиночку. Он ходил неторными тропами, и черты его заострились и посуровели; но стоило ему улыбнуться, как суровость пропадала, и люди видели в нем благородного воина, подлинного короля в изгнании, когда он не скрывал своего истинного облика. А такое случалось не раз, ибо у него было множество личин, и прославился он под многими именами. Он ска кал с рохирримами и бился за наместника Гондора на суше и на море; и в миг победы покинул ряды людей Запада, и в одиночестве ушел на восток, а после на юг, и многие годы провел в тех краях, познавая обычаи тамошних народов и срывая коварные замыслы прислужников Саурона.

Инаконец, сделался он самым доблестным из людей, сведущим в мастер стве и тайных знаниях, и превзошел людские мерки, ибо обрел мудрость эльфов; а глаза его струили свет, коего немногие могли выдержать. Он был печален и суров и молча проклинал свою участь, но в сердце его жила на дежда, и порой она выплескивалась весельем, как выплескивается из под скалы ручей.

Ислучилось так, что, когда Арагорну исполнилось сорок и девять лет, он возвратился из зловещего Мордора, где вновь обитал и строил ковы Сау рон. Усталый и изможденный, Арагорн рвался в Ривенделл, чтобы отдох нуть хоть немного, прежде чем снова отправиться в поход; и по пути в Ри венделл он приблизился к рубежам Лориэна и был допущен в Золотой лес по велению владычицы Галадриэль.

Он и не подозревал, что встретит в Лориэне Арвен Андомиэль, гостившую у родичей своей матери. Арвен почти не изменилась, словно годы обошли ее стороной; однако она стала суровее лицом и смех ее слышался теперь реже. Галадриэль велела Арагорну, возмужавшему телом и духом в странствиях, скинуть изношенную одежду и облачила его в белое с серебром, набросила поверх серый эльфийский плащ и увенчала самоцветом, блиставшим на его челе. И походил он скорее на эльфийского князя с островов дальнего Запа да и в таком виде предстал перед Арвен, впервые за долгие годы разлуки; и

396

когда он подошел к ней под сенью деревьев Карас Галадхэн, усыпанных зо лотистыми цветами, ее сердце возрадовалось, и выбор был сделан, и испол нился предначертанный жребий.

Всю весну они бродили рука об руку по лужайкам Лориэна, пока ему не при спело время уходить. И однажды вечером, в канун летнего солнцеворота, Ара горн, сын Араторна, и Арвен, дочь Элронда, взошли на чудесный холм Ке рин Амрот, что возвышался посреди Лориэна, и их босые ноги ступали по неувядающей траве, в которой светились цветы эланора и нифредиля. И с того холма они взглянули на восток, где лежала Тень, и на запад, где сгуща лись Сумерки, и поклялись друг другу в любви, и возрадовались своей клятве. И Арвен промолвила:

—Черна Тень на востоке, но в сердце моем нет страха, ибо ведомо мне, что ты, Эстел, будешь среди тех, кто сокрушит ее могущество.

И ответил Арагорн:

—Увы мне! Я не провижу грядущего и не ведаю, как сокрушить Тень и мож но ли ее одолеть. Но коли ты надеешься, то и я буду верить и забуду о злове щей Тени. Однако и Сумерки не для меня, любовь моя, ибо я — смертный, и коли ты, Вечерняя Звезда, пребудешь со мной, и тебе придется их отринуть. Она застыла, подобная белой березке, и долго молчала, глядя на запад. А потом сказала:

—Я останусь с тобой, дунадан, и отрину Сумерки. Но там лежит отчий кров и там живут мои родичи.

И Арагорн будто заглянул в ее сердце и понял, как любит она отца.

Узнав о выборе дочери, Элронд погрузился в молчание, ибо исполнился скорби. Примириться с предначертанным жребием оказалось намного труд нее, нежели он полагал. Однако, когда Арагорн возвратился в Ривенделл, Элронд позвал его к себе и сказал:

— Сын мой, наступило время гибели надежд, и что будет дальше, мне неве домо. И нас с тобой разделила Тень. Быть может, так было предназначено, чтобы моя потеря вернула людям их королевство. И потому, любя тебя, я все же говорю: Арвен Андомиэль не откажется от доли эльдаров ради бродя чей жизни. Я уступлю ее только тому человеку, который станет королем Ар нора и Гондора. Мне даже наша победа принесет лишь печаль и тоску, но тебе она подарит надежду и радость. Увы, сын мой! Боюсь, что для Арвен удел смертных окажется невыносимым.

На том и порешили, и более Элронд с Арагорном об этом не заговаривали, и Арагорн вновь пустился в опасные странствия. Между тем Тьма сгуща лась, и Средиземье обуял страх, могущество Саурона росло, и Барад дур воз носился все выше; Арвен же оставалась в Ривенделле и, пока Арагорн ски тался в дальних краях, мыслями стремилась вослед любимому. Ожидая его возвращения, она вышила ему стяг, достойный лишь того, кто вел родос ловную от нуменорцев и был наследником Исилдура.

Несколько лет спустя Гилраэн испросила у Элронда дозволения покинуть

397

Ривенделл и вернулась в Эриадор, к своему народу, и жила одна; она редко видела сына, ибо тот по прежнему бродил вдалеке. Но однажды, когда Ара горн возвратился на север и навестил мать, Гилраэн сказала ему:

—В последний раз мы видимся, Эстел, сын мой. Годы берут свое, и возраст мой уже преклонен, и я не могу смотреть, как окутывает Средиземье Тьма, и скоро покину здешние пределы.

Арагорн ответил, утешая ее:

—За Тьмой вспыхнет свет, и ты еще увидишь его и возрадуешься.

Но Гилраэн покачала головой и произнесла такой линнод:

—Onen i Estel Edain, u chebin estel anim, — что на Всеобщем языке означа ло: «Надежду отдаю дунаданам, себе не оставив надежды».

Арагорн удалился с тяжестью на сердце. И следующей весной Гилраэн ото шла.

Минули годы, и вспыхнула Война Кольца, о которой повествуется в другом месте. Здесь довольно будет сказать, что Саурон пал, что победа пришла неж данно и что обретена была она вовсе не там, где, как мнилось вначале, ее должно обрести. И Арагорн в горький час пришел с Моря и развернул в битве на Пеленнорской равнине стяг Арвен, и в тот день ему впервые воздали ко ролевские почести. И когда с Тенью было покончено, он вступил в наследие предков и принял венец Гондора и скипетр Арнора, и в канун летнего солн цеворота, в год падения Саурона, он взял в жены Арвен Андомиэль, и они сыграли свадьбу в Городе Королей.

Третья эпоха завершилась победой и возрождением надежды, но не было в ту пору прощания тягостнее, нежели расставание Элронда и Арвен, ибо от ныне их разделили на веки вечные Море и жестокий жребий. Единое Коль цо погибло в пламени, три эльфийских кольца лишились былого могуще ства, и Элронд утомился и решил навсегда покинуть Средиземье. Но Арвен осталась и приняла удел смертных; но ей не суждено было умереть прежде, нежели она потеряет все, чем дорожила.

Королевой эльфов и людей она прожила с Арагорном шесть раз по двадцать лет в радости и блаженстве. Но настал день, когда он ощутил приближение старости и понял, что отпущенный ему срок, необыкновенно долгий по люд ским меркам, истекает. И тогда он сказал:

—Вечерняя Звезда, моя любовь, ясный мой свет, мир плывет у меня перед глазами. Внемли! Мы собирали, и мы раздавали, и вот приходит пора рас платы.

Арвен давно знала, что он замыслил, и тем горестнее прозвучали ее слова:

—Ужель ты покинешь свой народ прежде, чем истечет срок?

—Он уже почти истек, — возразил Арагорн. — И если я не уйду сам, скоро меня принудят к тому против воли. Но мои владения в надежных руках — ведь наш сын Элдарион готов принять венец.

И он отправился в усыпальню на улице Безмолвия и лег на приготовленное ложе. И попрощался с Элдарионом, и передал ему крылатый венец Гондора и скипетр Арнора; и все ушли, оставив Арагорна наедине с Арвен, стоявшей

398

подле ложа. И она отринула всю свою многовековую мудрость, забыла о том, что ведет свой род от владык эльдаров, и, заливаясь слезами, умоляла мужа повременить с уходом. Так Арвен ощутила на себе бремя смертности, горь кую радость людей, обреченных с мига рождения.

—Моя Андомиэль, — проговорил Арагорн, — воистину горек сей час, но все было предрешено, еще когда мы встретились среди берез в Ривенделле, где теперь не слышно ничьих голосов. И на холме Керин Эмрот, отринув Тень и Сумерки, мы оба избрали этот жребий. Спроси себя, любимая, спро си, хочешь ли ты дождаться того дня, когда я исчахну и потеряю разум и не смогу уже воссесть на престол без помощи. Нет, госпожа моя, я — после дний из нуменорцев, последний в роду королей былого, и мне досталась по наследству не только жизнь втрое длиннее обыкновенной человеческой, но и свобода уйти по желанию, свобода вернуть этот дар. И я его возвращаю. Я не стану тебя утешать, ибо от этой боли не найти утешения в кругах нашего мира. Перед тобой снова тот же выбор: проститься со мной, отправиться в гавани и уплыть на Запад, унося с собой память о нашем мимолетном счас тье, или принять людской удел.

—Нет, господин мой, — отвечала Арвен, — выбор сделан давным давно. В гаванях не осталось кораблей, и потому я приму людской удел, как он меня ни страшит. И отныне моими будут скорбь и тишина. Но вот что скажу я тебе, король нуменорцев: лишь теперь поняла я легенду о твоем народе и его паде нии. Я презирала их, нарекая злобными глупцами, но теперь я их жалею. Ибо, если это и есть, как говорят эльдары, дар Единого людям, страшен он и горек.

—Так и есть, — отозвался Арагорн. — Но не пристало нам, победившим Тень и истребившим Кольцо Всевластья, малодушничать на последнем ис пытании. Мы уходим в скорби, но не в отчаянии. Внемли! Не навеки мы заключены в кругах этого мира, и за ними нас ждет нечто большее, чем па мять. Прощай.

—Эстел, Эстел! — вскричала она, и он взял ее руку и поцеловал, а потом заснул. И его черты обрели несказанную красоту, и все, кто заходил в усы пальню, дивились на него, ибо в лице государя слились воедино изящество юности, доблесть зрелости, мудрость и величие старости. И долго он лежал в усыпальне, истинный государь, зримое напоминание о тех днях, когда мир был юн и чист.

Арвен же покинула усыпальню, и свет в ее очах погас, и казалось всем, что стала она серой и стылой, как беззвездная зимняя ночь. Она простилась с Элдарионом и со своими дочерьми и покинула город Минас Тирит, и от правилась в Лориэн, и жила там в одиночестве, под увядающими деревья ми, до зимы. И некому было утешить ее, ибо Галадриэль и Келеборн давно оставили Золотой лес и в Лориэне царила тишина.

И когда с мэллорнов стали опадать листья, а весна все не наступала, Арвен взошла на холм Керин Эмрос и легла на нем, и там она и останется, пока не изменится мир и пока люди не забудут о ней, и пока не перестанут цвести к востоку от Моря эланор и нифредил.

399

Так заканчивается история об Арагорне и Арвен, дошедшая до нас с Юга; и с уходом Вечерней Звезды о деяниях былого более нигде не говорилось.

Род Дарина

О происхождении гномов и эльдары, и сами они рассказывают немало стран ного; но все это было давным давно, а потому здесь о том будет сказано немного. Дарином зовут гномы старейшего из Семи праотцев своего наро да, предка всех королей рода Длиннобородых. В незапамятные времена он спал в одиночестве, а пробудившись, пришел в Азанулбизар и в пещерах над Келед Зарамом, на восточной стороне Мглистых гор, устроил себе жи лище; впоследствии там были прославленные в песнях рудники Мории.

Он прожил столь долго, что повсюду его стали величать Дарином Бессмерт ным. Но все же он опочил, еще до исхода Древних дней, и могила его в Кха зад Думе; но род его не прерывался, и пять раз рождался в этом роду на следник, настолько похожий на него, что получал то же имя. Гномы верили, что Дарин и вправду бессмертен, что это он раз за разом возвращается, воп лощаясь в младенце королевского рода; впрочем, они верят и не такому, когда речь идет о них самих и жребии гномов в нашем мире.

В конце Первой эпохи могущество и богатство Кхазад Дума изрядно воз росли, ибо туда устремились многие гномы из разрушенных при уничто жении Тангородрима поселений Белегост и Ногрод в Голубых горах, и были эти гномы искусными мастерами, сведущими в различных делах и ремес лах. Кхазад Дум не утратил своего могущества и в Темные годы, ибо, хотя Эрегион был захвачен, а Врата Мории крепко заперты, чертоги Кхазад Дума были слишком глубоки, а их защитники — многочисленны и отваж ны, чтобы Саурон мог проникнуть внутрь. Вот почему богатства подзем ных чертогов оставались нетронутыми, пускай даже гномов в подземелье стало меньше.

И случилось так, что в середине Третьей эпохи королем Кхазад Дума вновь был Дарин, шестой из тех, кто носил это имя. В ту пору Саурон, прислуж ник Моргота, вновь возвысился в Средиземье, хотя далеко не все тогда рас познали подлинную суть Тени в лесу, что раскинулся неподалеку от Мории. И, почуяв Саурона, зашевелились и осмелели все лиходеи, все злобные тва ри. А гномы копали все глубже под Баразинбаром, разыскивая мифрил, металл, не имевший цены; с годами он попадался реже и реже и добывать его становилось все труднее. И так гномы пробудили чудовище, бежавшее некогда из Тангородрима от ратей Запада и укрывшееся у самых корней зем ли, — балрога, жуткого демона Моргота. И балрог убил Дарина, а год спустя — и его сына Наина Первого; и расцвет Мории миновал, и обитатели подзем ных чертогов или погибли, или бежали куда глядят глаза.

Большинство тех, кто уцелел, пробились на север, и Траин Первый, сын Наи на, пришел в Эребор, к Одинокой горе, что высилась в виду восточной опуш ки Лихолесья. И там он осел и стал Подгорным королем. В Эреборе он отыс кал великий самоцвет Завет камень, Сердце Горы. Но Торин Первый, его сын,

400

покинул Эребор и ушел дальше на север, к Серым горам, куда со всех краев в те годы стекался народ Дарина, ибо Серые горы славились на все Средиземье залежами драгоценных металлов. Однако в снежных пустынях за горами оби тали драконы, их с каждым годом становилось все больше, и они осмелели и напали на гномов и принялись грабить и убивать. И так погибли Даин Пер вый со своим сыном Фрором, вторым по старшинству; короля и принца сра зил у врат подгорного чертога огромный ледяной змей.

Ивскоре после того народ Дарина оставил Серые горы. Грор, старший сын Даина Первого, увел часть гномов к Железному взгорью; а Трор, наследник Даина, вместе с Борином, братом своего отца, и остальными гномами вер нулся в Эребор. Он принес обратно в Великий Чертог Траина бесценный Завет камень, и владения Трора процветали, и у гномов установилась друж ба с людьми, обитавшими неподалеку. Ибо гномы ковали не только укра шения, но и отменное оружие с доспехами, а с Железного взгорья им непре рывно доставляли руду — ведь под Одинокой горой руды не было. И люди севера, сражавшиеся клинками и копьями, которые им выковали гномы, разбили своих врагов и освободили весь край между реками Келдуин (Бегу щая) и Карнен (Красная); а гномы жили в достатке и довольстве, и в черто гах Эребора задавались пиры и звучали веселые песни.

Ислухи о богатстве эреборских гномов разошлись далеко окрест и достигли драконов, и наконец Смог Золотой, величайший среди драконов той поры, взмыл в воздух и полетел на юг. Он появился внезапно и спустился на Оди нокую гору, объятый пламенем. Силы были неравны, и Подгорное коро левство пало, а близлежащий город Дол был спален дотла; и Смог заполз в Великий Чертог и залег на груде сокровищ.

Многие гномы бежали от огня и смерти, и последним из под горы через тайный проход выбрались Трор и его сын Траин Второй. Они с родичами и приближенными ушли на юг, и скитания их были долгими и тоскливыми. Спустя многие годы Трор, постаревший и впавший в отчаяние, передал сво ему сыну Траину единственную сохранившуюся у него драгоценность — по следнее из семи колец, и после этого ушел неведомо куда в сопровождении гнома по имени Нар. При расставании он сказал Траину:

— Быть может, кольцо вернет тебе достаток и могущество нашего рода. Ведь говорят, что золото тянется к золоту. Впрочем, не обольщайся и не тешь себя несбыточными надеждами.

— Но куда ты уходишь? — спросил Траин. — Неужто в Эребор?

— Я уже не в том возрасте, чтобы помышлять о таких делах, — отвечал Трор.

— Нет, месть Смогу я оставляю тебе и твоим сыновьям. А мне... мне опос тылели бедность и насмешки людей. И я иду искать иной участи. — Он так и не открыл, куда намерен отправиться.

Поговаривают, что к старости Трор выжил из ума, не выдержав тех напас тей, что обрушились на его род; к тому же он долгие годы грезил о черто гах Мории, владении его предков. А может, это воля Кольца, воспрянув шая с возвращением Черного Властелина, вела Трора к гибели. Как бы то

401

ни было, он покинул свой приют в Дунланде, и вдвоем с Наром они двину лись на север, миновали Багровые ворота и спустились в долину Азанулби зар.

Икогда они приблизились, оказалось, что Врата Мории распахнуты. Нар умолял своего спутника остерегаться засад, но Трор не желал ничего слушать и гордо вступил в чертоги — истинный наследник, возвратившийся в дом сво их отцов. Вступил — и не вернулся. Нар долго ожидал его в укрытии близ морийских Врат и однажды услышал громкий крик; потом протрубил рог, и из Врат выбросили чье то тело. Опасаясь самого худшего, Нар выбрался из укрытия и пополз было к ступеням, но тут от ворот прозвучал окрик:

— Эй ты, бородатый! Мы тебя видим! Не бойся, ты нам нужен живым. Нар поднялся и увидел, что у Врат и вправду лежит Трор — обезглавленный, а голова Трора откатилась в сторону. И он преклонил колени у обезобра женного тела, а в тенях под сводами чертогов раздался грубый хохот, и тот же голос прокричал:

— Не пристало нищим требовать! И если кто из твоих родичей сунет еще сюда свою поганую бороду, с ним будет то же, что и с этим оборванцем! Так и передай. А коли им захочется узнать, кто здесь теперь главный, ты расска жешь. Прочти имя у него на роже! Там написано. Я прикончил его! Я тут хозяин!

ИНар перевернул отсеченную голову Трора лицом вверх и увидел вырезан ные на челе павшего короля руны — «АЗОГ». И это имя крепко накрепко впечаталось ему в память, и потом сердца гномов воспламенялись всякий раз, когда они его слышали. И Нар наклонился, чтобы взять голову, но го лос велел:

— Брось ее! И убирайся! Вот твоя плата. — И к ногам Нара упал мешочек с несколькими дешевыми монетами.

Обливаясь слезами, Нар кинулся бежать вниз по течению Серебрянки. Когда он осмелился оглянуться, то увидел, что из Врат Мории высыпали орки и рубят тело Трора топорами и бросают куски кружащим над ступенями во ронам.

С горестной вестью возвратился Нар к Траину, и он рыдал и выдирал себе бороду, а потом погрузился в молчание и молчал семь дней. На восьмой же день Нар поднялся и промолвил:

— Этого мне не вынести!

Так началась война гномов с орками, затяжная и кровопролитная, и бились они по большей части глубоко под землей.

Траин немедля разослал гонцов на север, на запад и на восток, в другие владе ния гномов; но минуло три года, прежде чем гномы сумели набрать войско. К народу Дарина присоединились и отряды других колен, ибо жестокое оскор бление, нанесенное роду старейшего из праотцев, наполнило их сердца гне вом и взывало к отмщению. И войско выступило в поход, и перед ним чере дой пали все твердыни орков от Гундабада до Ирисной низины. Жалости не

402