Маскулинные и феминные роли в мифологических системах

Уже во времена Римской империи мы видим устойчивую тенденцию изменения гендерных ролей у мифологических персонажей, связанных с культом судьбы, семьи, рода и посмертным существованием. В более раннюю эпоху смены родоплеменного строя на государственный видно паритетное соотношение женских и мужских персонажей — покровителей государственной власти, что нашло свое отражение в аналогичном соправительстве царя и царицы у хеттов и ряда других народов. Культы древнейших богинь-Матерей связаны с сезонным или циклическим принесением в жертву мужского персонажа, иногда ее мужа, что могло быть причиной появления культа умирающего и воскресающего божества с характерными для него вакхическими и оргиастическими женскими мистериями, а позднее — выделения отдельной «ужасной» ипостаси богини. Прослеживается важная роль Великой Матери как хозяйки трех миров, хотя в более позднюю эпоху ее культы испытывают воздействие патриархальных представлений.

Резкий отход от культов великих богинь происходит в период господства военной аристократии и становления государства. При потере социальных позиций женской жреческой кастой культ женских божеств и его мифологическое наполнение претерпевают серьезные изменения. Следующим был период постепенного возвращения и определенного паритета гендерных ролей как в мифологических, так и в социальных системах. Новый виток вытеснения женских богинь из пантеона и замены их мужскими персонажами происходит в период абсолютизма царской власти и появления «имперского мышления», когда остатки родоплеменных отношений оказываются или полностью разрушенными, или отодвинутыми государственной властью на второй и третий план. При этом женские персонажи часто заменяются древнейшими зооморфными ипостасями, их значение забывается, а связанные с ними мифы трасформируются в легенды и сказки.

И.Н. Некрасова (Тверь)

Голузинская кадриль. К вопросу об этнических и эстетических нормах мужского поведения на беседах

Речь пойдет о некоторых аспектах мужского поведения на беседах (на материале д. Голузино Кимрского р-на Тверской обл.) в центральном эпизоде летних и зимних гуляний — кадрили, которой беседы («поседки») начинались и заканчивались. Основу развлечений составляли танцы, последовательность которых была регламентирована. В привилегированном положении на общей беседе оказывались парни, которым дозволялось сидеть, в то время как девки выстраивались перед ними рядком («девки все хороводом стояли, а парни сидели»). Сама система отношений между парнями и девками регулировалась именно мужской половиной деревенской общины. Так, за любую оплошность (например, отказ танцевать), расцененную парнями как «недостойное поведение», девушка могла подвергаться наказанию — ее «сажали на квас», т.е. в течение нескольких вечеров устраивали бойкот. «Ни один не пригласит. И стоишь, как дубок. Садишься, где сидят зрители, женщины. А то заплачешь и уйдешь». Если же девка, «посаженная на квас», своевольно выходила плясать на круг, гармонист прерывал игру.

Регулятивное давление мужского коллектива проявлялось и в др. случаях. Девушка могла поощряться вниманием и симпатией со стороны ее кавалера. Парень выводил девку под «русского» на круг и, держа за руку, пел ей хвалебную частушку. Таким же образом могли подшучивать или даже насмехаться над девушками. Эти акции служили способом регуляции отношений в молодежном сообществе.

Кадриль, как и другие беседные танцы, способствовала утверждению мужского лидерства. В первую очередь это определялось правом выбора на танец. На каждое колено (а таковых в кадрили три: «первого», «цыганочка» и «веселого») парни приглашали новую девушку. Активная роль мужчины подчеркивалась и самой графикой танца — все передвижения в кадрили совершали только парни. Девушки играли пассивную роль, стоя на месте и ожидая действий партнеров. Важное место в смысловом контексте танца занимал постоянно повторявшийся элемент-рефрен, объединявший все калена кадрили: парни выходили в центр с пением частушек, дробно шли кругом и возвращались к своим парам. Последнее звено кадрили — «веселого» или иначе «бешеного» — знаменовалось введением нового эпизода. По общему усмотрению парни выбирали из числа танцующих «рублевую» девку (ее ставили на «рублевое» место — под иконы), умевшую хорошо отбивать дробь. Каждый из четырех парней «заводил» избранницу и кружился с ней.

Если из другой деревни приходила большая партия «чужаков», которая могла занять все места в кадрили, то «голузинские» уступали им место в танцах, проявляя гостеприимство и оказывая почтение гостям в доме. «Наши парни давали йим первым танцывать». Однако, на улице, после беседы, «чужих» задевали и дразнили частушками, что часто перерастало в драку.

А.А. Немцов (Москва)