- •Предисловие
- •Преступность — явление социальное.
- •Преступность – негативное явление.
- •Преступность. Количественные и качественные ее характеристики.
- •Преступность — исторически обусловленное, изменчивое и преходящее (?) явление
- •5. В каждый конкретный исторический период менялось понимание преступного, а вместе с этим и законодательное определение преступлений.
- •7. Наверное, не отбрасывая и идеологической подоплеки (там, где она явно выхолит па первый план), необходимо понять, почему ученые пришли к выводу о преступности как вечной категории?
- •9. Сказанное выше — это рассуждения «от общего». Но можно найти обоснование «вечности» преступности в конкретных явлениях действительности.
- •Уголовный закон и преступность.
- •Экономические отношения и преступность
- •4. Говоря о взаимовлиянии экономических отношений и преступности, нельзя не сказать, хотя бы кратко, об этой проблеме применительно к сельскому хозяйству.
- •5. Еще один вопрос из тех, какие я считаю необходимым проанализировать.
- •Социальные отношения и преступность
- •5. Неотрывно от труда и образование человека, также «включающее» его в конкретную сферу социальных и межличностных отношений.
- •Политические ситуации (конфликты) и преступность
- •Нравственное состояние общества и преступность
- •Организованная преступность
- •Профессиональная преступность
- •Преступность лиц, лишенных свободы
- •Рецидивная преступность
- •Преступность несовершеннолетних и молодежи
- •Женская преступность
- •Число женщин, совершивших преступления
- •Неосторожная преступность
- •Преступность должностных лиц («беловоротничковая»)
- •«Отраслевая» преступность
- •Преступления в сфере экологии
- •Преступность имущественного характера
- •Преступность работников системы правоохранительных органов
- •Преступность, связанная с посягательствами на личность, ее жизнь и здоровье
- •Международная преступность
- •Иные проявления многоликости преступности
- •А) Наркомания и преступность
- •Б) Проституция и преступность
- •В) Алкоголизм и преступность
- •Заключение
Преступность несовершеннолетних и молодежи
Выше довольно подробно затрагивалась проблема преступности несовершеннолетних и молодежи. Поэтому здесь скажу лишь о некоторых вопросах.
Сначала несколько цифр, характеризующих состояние преступности несовершеннолетних и ее динамику.
За период е 1964 по 1988 гг. число несовершеннолетних, совершивших преступления, увеличилось в 1,8 раза (93308 человек и 184874), а количество выявленных преступлений увеличилось в 2,6 раза (70524 и 184735).
Интересна динамика преступности (среднегодовое число преступлений) по временным периодам: 1966—1970 гг. — 96816; 1971—1975 — 111633; 1976—1980 — 131325; 1981—1985 — 149 896; 1986—1988 — 171057.
Темпы роста преступности несовершеннолетних за приведенные пятилетия практически были постоянными, оставаясь на уровне +14—17%. Не являются исключением в этом плане и 1986—1990 гг.46
Но вот что следует отметить.
1. Начиная с 1975 года рост преступности несовершеннолетних на систематическом уровне происходил в условиях стабильного сокращения общей численности этой возрастной группы в населении страны.
2. Рост преступности несовершеннолетних происходил на фоне роста преступности взрослых, хотя был более интенсивным.
3. Преступность несовершеннолетних росла несмотря на то, что в отдельные периоды карательная практика в отношении них (применение лишения свободы) была чрезвычайно суровой (начиная с 1973 года по 1984 год темпы роста судимости опережали рост выявленной преступности). В 1981—1986 гг. среднегодовое число осужденных несовершеннолетних было самым большим не только за весь послевоенный период (106 024 человека против 78 847 в 1946—1950 гг.), но и за все послеоктябрьские годы (в 1923 году было осуждено 18,5 тыс. несовершеннолетних, в 1925 году — 27,3 тыс., в 1935 году — 41,5 тыс.). Эти данные свидетельствуют о серьезных провалах в социальной политике и воспитательной работе с несовершеннолетними. Сегодня мы должны избавиться и от иллюзии о том, что у нас работа с молодыми была поставлена хорошо, а преступность была низкой. Более того, чем дальше от первых лет Советской власти шли годы, тем дела становились хуже. Не спасало и то, что с каждым годом число подростков, состоявших на учете в милиции, увеличивалось.
Наиболее высокие темпы роста преступности несовершеннолетних характерны для сельской местности и тех контингентов подростков, которые считались наиболее благополучными (комсомольцы, учащиеся техникумов, студенты вузов).
В современный период подростковая и молодежная микросреда объединена в различного рода группы, получившие наименование неформальных. Их развелось бесчисленное множество. Некоторые из них социально полезны, способствуют развитию интересов, самосознания молодых, чувству причастности к общему делу, осуществляемому в стране. Немалое количество неформалов родилось как реакция на кризис комсомола, как протест против засилия «молодежных бюрократов», копирования во всем далеко не всегда совершенных действий партийных и государственных органов. Возможно, неформальные организации, созданные «взамен» (или наряду) комсомола, объединят свои усилия прежде всего в области воспитания и приостановления стремительно идущего процесса нравственного разложения молодых в рамках «свободы».
Пока что успехи на этом «фронте» ничтожны, если не отсутствуют полностью (пусть не обвиняют автора в крайних суждениях, — в этом случае лучше увидеть больше, чем делать вид, что «все идет в рамках...»). Не случайно некоторые неформальные организации, неприемлющие преклонения перед западной масскультурой (ведь это, строю говоря, не западная культура, которая находится на высоком уровне и на которую можно равняться, не забывая при этом наших русских, национальных (всех народов страны) традиций и достижений, а ее суррогат, псевдокультура), не приемлют этого процесса и по-своему борются с ним. Но кому-то очень нужно было вбить в головы молодых, что это — и «свобода», и «культура». Так и хочется задать вопрос: почему и зачем это делается? Не может быть, чтобы взрослые не понимали, что они стимулируют преступность, которой лицемерно возмущаются.
Борьба же некоторых неформалов с вирусом разложения, практически не поддержанная идеологами и распространителями «культуры», нередко приобретает формы самоуправства и нарушения законов. Пример тому — «борьба» так называемых люберов с металлистами. Причем, как ни странно, пресса взяла под защиту металлистов, объявив люберов лишь хулиганами и насильниками, не увидев истоков, формировавших их поведение, не «услышав», что люберы — за строгий порядок. Я не беру под защиту люберов. Беззаконие всегда беззаконие. Но почему-то противозаконные действия металлистов не замечались. Как не замечалось и нередкое увиливание их от службы в армии, низкий уровень нравственности.
Но подобные неформальные объединения молодежи не самое худшее.
Когда мы говорим о подростковой и молодежной преступности, надо иметь в виду новые ее опасные формы, основой которых является в целом ухудшение криминогенной обстановки в стране, уходящей корнями в известные читателю экономические, политические и социальные процессы.
Криминологи отметили усиление влияния на преступность подростков и молодежи не только взрослой, но и организованной преступности и теневой экономики. Идет процесс активного вовлечения в эти структуры несовершеннолетних и молодежи. Прежде всего путем внедрения в их сознание «новых ценностей»: высоких стандартов потребления на общем фоне обнищания страны и людей. Кино-, видео- и прочие приманки, где демонстрируются эти стандарты, психологически готовят молодежь к участию в махинациях «теневиков» и даже в структурах организованной преступности.
Следующим этапом деятельности этой преступности является формирование (из добровольцев, насильно завербованных) низовых, небрежно оплачиваемых исполнителей, «солдат теневой экономики». Торговля модным конфекционом, электроникой, всякой дефицитной (или просто ярко раскрашенной) мелочью ведется, как правило, руками молодых. Квартирные кражи по подстрекательству и рэкет — тоже не редкость, как и выполнение тех или иных «непреступных», но могущих стать преступными заданий.
Широкие связи молодых, их мобильность, податливость различным влияниям, особенно сильным и инициативным лидерам, делает молодежь удобным объектом для вербовки в структуры теневой экономики и даже для проведения политических акций, где нужно громко выражать «протест» против официальных властей и неофициальных лидеров. Не преувеличивая, следует сказать, что во многих регионах значительные массы молодежи идейно и организационно вполне подготовлены к массовым выступлениям по приказу теневых структур и преступных организаций.
Собственно, молодежь изначально социальна. Молодые всегда стремятся к объединению. Им вместе интереснее, они чувствуют и свою силу, и свое «я» в таких объединениях, созревают в них как личности. Но объединения эти возникают и как протест против «произвола» и «диктата» взрослых. Скажем откровенно: чего-чего, а этого у нас всегда хватало. Кропотливая воспитательная работа подменялась нравоучениями и подавлением личности (в худшем случае — наказаниями). Причем такой метод характерен для социальной политики, проводившейся в обществе в целом. Сейчас же господствует полная анархия в воспитании.
Для многих существующих неформальных объединений молодежи характерна преступная целенаправленность. Часто за спиной молодых стоят ранее судимые люди. Раньше о «вредном» влиянии взрослых, как причине становления молодых на преступный путь, говорилось до некоторой степени «академически». Теперь оно приобрело весьма конкретные формы. Разложившиеся и преступные элементы из числа взрослых «влились» в неформальные молодежные организации. Результат — преступность подростков и молодежи стала более тяжкой и жестокой. В значительной степени группы несовершеннолетних преступников повторяют организационные структуры рецидивной преступности. В то же время преступность несовершеннолетних и молодежи в значительной своей части носит, образно говоря, уличный характер, преступления совершаются в общественных местах. Для несовершеннолетних преступников характерно групповое неповиновение правоохранительным органам. В период социально напряженных ситуаций, особенно связанных с обострением межнациональной розни, молодые становятся чуть ли не основной ударной силой в руках националистических сил. Так было в Сумгаите, Карабахе, Фергане и почти во всех других регионах, где происходили волнения на национальной почве. Использовали молодых и политические экстремисты в Прибалтике, Армении, Молдавии, Киргизии, Грузии и других местах. Собственно, в этом нет ничего нового и удивительного. Те или иные силы во всех странах всегда стремились и стремятся использовать в своих интересах социально незрелую часть молодежи, втянуть ее в акты насилия. Например, западногерманские ученые констатируют, что неонацисты стремятся прибрать к своим рукам бритоголовых футбольных фанатов, других «неформалов», воспитывая их в духе анархии, нацистских взглядов, вооружив нацистской символикой и оружием.
А разве среди неформалов в нашем государстве нет пораженных нацистскими взглядами, нет нацистской символики? В условиях искусственно возбужденной массы людей, особенно молодых, хорошо чувствуют себя антиобщественные и преступные элементы, разжигающие страсти до предела (пусть меня не осудят за сравнение: такое же происходит на многих дискотеках, когда безумный рок приводит молодых в состояние невменяемости и достаточно спички, чтобы вспыхнул огонь насилия, и он вспыхивает).
Преступные группы молодых становятся мобильными. Они уже не ограничивают сферу своего влияния определенной территорией, а стремятся выйти за ее пределы. Центры их притяжения, главным образом, крупные города, где особые условия позволяют им осуществлять свои преступные «акции». «Путешествуют» не только футбольные фанаты (тоже часто совершающие преступления), но и группы преступников, например казанские неформалы.
Ослабление воспитательной работы с молодыми во всех звеньях — от семьи до производства, обесценение моральных ценностей, крушение идеалов без замещения новыми, отрицание авторитетов и многое другое сделало подростков и молодежь в значительном числе анархически настроенными личностями, а социальная незрелость при этом стала основой формирования жестокости по отношению к окружающим. Преодолеть все это очень непросто.
Отмечая все это, я хочу подчеркнуть, что в современный период преступность несовершеннолетних и молодежи стала значительно более общественно опасной, чем за весь период существования советского общества. Старые формы и методы воспитательной работы либо не согласуются со стремительным умственным и физическим развитием молодежи (при отставании в то же время социального ее созревания), либо оказываются недейственными. Ученые-криминологи в совершенствовании методов воспитательной работы не могут заменить педагогов и психологов, но заставить их смотреть на проблему воспитания не с привычного угла зрения, а с более острого — могут.
В связи с проблемой воспитания подростков и молодежи к сказанному в этом разделе книги и ранее добавлю следующее. Упуская возможность сделать дитя и подростка воспитанными людьми, дать им по возможности прочные нравственные установки на будущую жизнь, взрослые забывают, что самое прочное восприятие нравственного и безнравственного, должного и недолжного, как фундамент знаний, закладывается в человека с детства. «Не замечая» неправильного поведения или складывающихся скверных привычек малолетних и тем более подростков, взрослые обрекают их, как и самих себя, на трудную жизнь в будущем. Упование на «перевоспитание» (особенно с помощью милиции или вообще правоохранительных органов) — трагическое заблуждение, если оно не есть одновременно безответственность. Перевоспитать человека труднее, чем воспитать. К сожалению, это не всегда понимают не только родители, но и профессиональные воспитатели. Очень метко о роли воспитания сказал великий русский ученый Михайло Ломоносов: «Кто к чему привык, от того отвратить трудно, напротив того, большую к тому же возбудить склонность весьма свободно...».47 Жизнь показывает, что очень трудно «отвратить» от преступлений подростков и молодых, привыкших совершать аморальные поступки. Поэтому столь велика роль раннего воспитания (и раннего предупреждения правонарушений).
Семья практически закладывает в человека все, что определяет его как личность. Социальные институты могут совершенствовать личность либо, наоборот, погубить все хорошее, что закладывалось в семье. Перевоспитание, особенно применительно к преступникам, весьма относительно. Отрицать то, что кто-то перевоспитывается, — нельзя, но и верить в абсолютную силу перевоспитания— тоже. Иначе откуда 30% и более постоянного рецидива? Откуда большое число нравственно опустившихся людей, грубиянов и хамов?
В асоциальных семьях гибнут дети, не успев вырасти. И даже наличие социальных институтов, медицины не может уберечь общество от этих потерь. Исследования показывают, что 20% детей умерло в результате плохого ухода в семьях, 70% — из-за несвоевременной медицинской помощи. А как плохой уход квалифицировать юридически? В праве есть норма, предусматривающая неоказание помощи лицу, находящемуся в беспомощном состоянии. Может быть, это, а может быть, и более тяжкие преступления имеют место в данных случаях? Моральная ответственность в равной степени может лежать как на родителях, так и на медиках.
Согласно анонимной анкете, распространенной среди детей (число достаточно представительное), 60% из числа опрошенных родители «воспитывали» битьем, причем жестоко и практически с самого детства. У этих детей, когда они вырастут, вряд ли сформируется иной стереотип поведения и отношения к другим людям, маловероятно, что они не станут столь же жестокими, сколь жестоки были по отношению к ним родители. Но сколько сетований среди взрослых о невоспитанности и жестокости детей можно слышать? Широко распространено рукоприкладство в школах и других местах, где воспитываются (и учатся) дети. Это, образно говоря, «учительская преступность», наподобие преступности должностных лиц, которая возможна лишь и именно вследствие их статуса учителей. В одной из школ детям было дано задание написать сочинение на тему: «Я и моя школа» (эксперимент проводили психологи). Каждое второе (!) сочинение содержало указание на физическое воздействие учителей на учеников. Рукоприкладство было выявлено в каждом пятом сиротском доме Петербурга. Процветает оно и в воспитательно-трудовых колониях системы МВД.
А вот и цифры. Спасаясь от издевательств, около 50 тыс. детей ежегодно убегает из семей, 20 тыс. — из интернатов. Тысячи ныне — самоубийц-подростков.
Кстати, в последнее время проклятия шлют на голову армии за так называемую дедовщину. Между тем «дедовщина» вовсе не чисто армейское явление. Это продолжение той трагедии с воспитанием детей и подростков, которая существует в обществе. Зарождается эта жестокость в семье, продолжается в школах, ПТУ и тому подобных заведениях и, конечно, в колониях. Только почему-то этого никто не хочет замечать, сваливая всю вину на армию. Да, печально, что «дедовщина» есть в армии, но пусть общество оглянется на себя, ибо армия лишь его ячейка. И в том, что эта ячейка стала с червоточиной, виновато само общество. Средствам массовой информации стоило бы не подогревать страсти (за этим я вижу политический аспект), а помочь постановке воспитания граждан общества.
И коль скоро такое положение — печальная реальность, то какие еще особые причины преступности детей, подростков, молодежи надо искать?! И разве не правы те криминологи, психологи, педагоги, социологи, которые истоки как всех достижений, так и всех бед видят в семье? А ведь есть родители (и их немало), которые громко кричат, что их детей обязаны воспитывать школа, «коллектив», кто угодно, только не они сами. Выходит, их дело — родить, а дальше — хоть трава не расти. Но даже животные не столь безответственны по отношению к своему потомству. Что же в результате получает общество? Жестокость. Аморализм. Преступность. Что посеешь, то и пожнешь.
В жизни человеческого общества укоренилась своеобразная традиция: старшее поколение всегда идеализирует свою молодость и образ жизни и говорит, что «современная» молодежь испорчена, «раньше» «такого» не было. Наоборот — молодые недовольны старшими, склонны к необоснованным обобщениям и негативным оценкам, бунтуют (будто те, кто стали старшими, не бунтовали по-своему или хотя бы не выражали недовольства старшими, по отношению к ним, либо иным образом выражают свое недовольство). Однако стремительное развитие общества, возможности, открытые и открываемые научно-техническим прогрессом, вместо того, чтобы убыстрить социальную адаптацию молодых, ускорить их социальное созревание, оказываются стимулом к негативному поведению. Чрезвычайно интересный психологический феномен, не получивший научно обоснованного объяснения. Более того, вследствие его трудности многие психологи делают вид, будто этой проблемы не существует.
Между тем криминологи данный факт констатируют. В том числе как стимул к преступному поведению.
Несмотря на развитие общества, отчуждение личности в нем растет. Технизация подавляет интеллект, многие, полагаясь на машины, в частности на компьютеры, облегчая себе возможность получения информации (готовые ответы, а не путь к их получению), привыкают к этому, не утруждая себя осмыслением информации, проникновением в глубину процесса познания.
Эту особенность современного бытия подметил лауреат Нобелевской премии К. Лоренц, который к тому же подчеркивал, что урбанизация и скопление людей вокруг производственных предприятий создают перегрузки социальных контактов, становящихся чрезмерными и принудительными, вследствие чего вырабатывается равнодушие, переходящее в озлобление, открытую агрессию, происходит дегуманизация человека; стандартизирующаяся цивилизация губит эстетическое восприятие человеком действительности; ускорение темпа жизни ведет к неврастении, стремление же человека заглушить недовольство бытием вызывает потребность молодежи в шумах и неадекватной «разрядке»; под влиянием ухудшающейся окружающей человека среды, влияющей отрицательно на генофонд и физиологическое состояние человека, люди становятся инфантильными, не завершается их психическое развитие; быстрые социальные изменения ведут к гибели традиций, а между поколениями начинается война.
Все названные процессы, обостряясь до предела, рождают преступность, особенно молодых, что, кстати, является еще одним из доказательств порочности существовавших (и существующих) излишне радужных представлений о преступности и ее судьбах.
Преступность несовершеннолетних и молодежи — проблема глобальная, одинаково тревожная для большинства стран мира, особенно развитых. Однако стремительное обесценение ценностей, разочарование в них и в самом социализме как системе, в его идеологии, в марксизме-ленинизме, низкий социальный и культурный уровень молодежи, жестокость и высокие темпы роста преступности особенно характерны для нас, что свидетельствует о моральном упадке общества в целом. Если взрослый человек в условиях социальной неустойчивости часто теряет перспективу, веру в незыблемость жизненной программы, то молодой человек еще более теряет себя в подобных ситуациях. Его разочарование действительностью и миром взрослых, которые живут в неправде, обнажает ее, разрушает свое прошлое и настоящее, но не дает никаких перспектив на будущее, кроме сомнительных развлечений, быстро опустошающих человека, и идеологии культа денег («ищите, где можно много заработать!», «посмотрите, сколько зарабатывают рок-, спорт- и секс- «звезды» и даже «интердевочки» и т. д.), приводит к неуважению к обществу, цинизму — умственному и нравственному, к утрате смысла жизни и, в конечном счете, к преступлениям.
Эту закономерность утраты человеком человеческого, а значит, готовность к принятию крайних решений и столь же крайних поступков отметил Л. Н. Толстой, который в своей знаменитой «Исповеди» показал, что утрата смысла жизни равноценна смерти. А смерть человека может быть как физической, так и моральной, когда, живя, человек фактически не живет, неся при этом зло окружающим, что и проявляется в становлении человека на преступный путь, причем путь устойчивый, сопровождающийся разрушением интеллекта, озлобленностью, нравственной и социальной деградацией. И невероятно больно видеть, когда такая дорога открывается перед молодыми, причем начиная с детского возраста.
Здесь хочется привести слова другого великого русского мыслителя В. Г. Белинского, который восклицал: «Где же познается истинное величие человека, как не в тех случаях, в коих он решается лучше вечно страдать, нежели сделать что-нибудь противное совести?»
Научить человека поступать именно по совести, вероятно, и есть конечная и истинная цель воспитания.
Сегодня наше общество забыло о благородных принципах воспитания своих членов. Напротив, под лозунгами свободы личности оно (во всяком случае, если не все, то немалое число тех, кто стоит у кормила «воспитательной» работы, представляя людям худшие образцы маскультуры в виде лучших, подменяя подлинное освобождение личности от задавленности и несвободы лозунгами вседозволенности) весьма успешно растлило сознание многих молодых. Более того, как-то не укладывается в сознании наличие вопиющего лицемерия: те, кто пропагандирует худшие образцы нравственного разложения, тут же говорят о милосердии, благотворительности. И довольно активно «участвуют» в подобных мероприятиях.
Очевидно, что, посетив концерт, где звучала «Всенощная» С. В. Рахманинова, лирика А. И. Скрябина или Ф. Шопена, человек не пойдет на преступление. Концерты же «великих» рок-звезд нередко кончаются массовым хулиганством и даже убийством, а посещение видеотек, где можно «насладиться» порнофильмами или льющейся с экрана жестокостью, — прямая дорога к насилию. И что печально: ведь это же известно любому человеку. Однако...
Вряд ли есть какое-либо другое общество, которое с таким усердием, как мы, упражнялось бы в расшатывании своих экономических, социальных и нравственных устоев. И лицемерить при этом. Так стоит ли удивляться высокому уровню преступности несовершеннолетних и молодежи!?