9. Сказанное выше — это рассуждения «от обще­го». Но можно найти обоснование «вечности» преступ­ности в конкретных явлениях действительности.

Известно, что «начинается» преступность с право­нарушений подростков и молодежи. В криминологии она рассматривается обычно (и правильно) как самостоятельный феномен. Но когда речь начинает идти о цифре преступности (всей), тогда туда включается и подростковая, и юношеская (а те, кто исследует «отклоняющееся» поведение, идут дальше — к детству, что, кстати, для выяснения картины причин преступ­ности, безусловно, правильно и важно).

В связи с этим есть основания задуматься над сле­дующим неистребимым вопросом. Как воспитать пол­ноценную личность: образованную, трудолюбивую, со­циально активную и т. п. и, наконец, законопослуш­ную, т.е. не совершающую преступлений? Решение этого извечного вопроса связано с такими проблема­ми, как конфликты поколений, отцов и детей, бунты молодых против диктата старших и т. п. А наряду с этим и проблемами: как найти действенные, но не уни­жающие социально незрелого еще человека, формы воспитания, как с детства научить людей уважать друг друга, не причинять вреда ближнему своему (впрочем, и «дальнему» тоже), какими должны быть социальные институты, с помощью которых общество должно воспитывать своих молодых членов, как при­мирять интересы молодежной части населения с инте­ресами остальных слоев, более старшего возраста, можно ли это сделать и как? Наконец, может быть, главный вопрос: как должны вести себя родители со своими детьми, чтобы они стали полноценными людь­ми, а не преступниками? Вопросы эти «вечны», как вечно человечество. Они не разрешены, и потому в обществе возникает множество конфликтов, а в крайнем своем проявлении – преступлений.

Названные вопросы всегда беспокоили любое об­щество, независимо от его социально-политической си­стемы. Только мы обязательно должны были подчерк­нуть, что у нас, опять-таки, «все не так» и «только наша система открыла истинный путь к воспитанию человека». А совсем недавно говорилось не просто о воспитании человека, но и о «новом человеке». Между тем «нормальные» родители, живущие в любой соци­ально-политической системе, не хотят, чтобы их ребе­нок стал преступником. Однако их дети становятся таковыми. И прав австралийский криминолог А. Мор­рис, когда говорит: «Поведение родителей представля­ется наиболее мощным фактором, определяющим по­ведение человека».²⁰

Между тем даже такое бесспорное положение у нас критиковалось (ведь это сказал буржуазный уче­ный!). Критиковали примерно так: «Моррис (или кто-то другой) даже не упоминает о тех подлинно решаю­щих факторах, которые определяют поведение роди­телей».

По-моему, когда мы говорим конкретно о поведе­нии родителей в семье, то разделение «у них» и «у нас» практически не работает. Если мать проститутка, то последствия одинаковы. Если отец пьяница и нар­коман — тоже. (Но и у таких родителей могут вырасти прекрасные дети.) Если родители бьют детей и надева­ются над ними, то это дает одинаково негативные по­следствия что при капитализме, что при социализме. Важно другое: проблема воспитания подростков и мо­лодежи нигде не решена, отсюда воспроизводство пре­ступности.

Чтобы подтвердить тезис о нерешенности проблемы воспитания молодых и показать, почему она не реша­ется, следует взглянуть на то, как стремительно наше общество идет вниз с точки зрения ухудшения соци­альных условий, кризиса семьи, моральной деграда­ции. Приведу некоторые цифры, прямо скажем, шоки­рующие.

Сначала о положении женщин, ибо при всем ува­жении к отцам, мать — основа семьи и семейного благо­получия, главный и эффективный воспитатель. Так вот, 270 тыс. женщин работали (данные на момент написания книги) на тяжелых физических работах. На материнстве, а следовательно, и на потомстве это сказывается далеко не лучшим образом. 65 тыс. жен­щин (плюс к 270 тыс.) работали на тяжелых путей­ских работах, Почти все из нас, ездящие по железным дорогам страны, видят из окон вагонов этот тяжелей­ший труд, тоже калечащий женщин. 4 млн. женщин работали в ночные смены. Не говоря о том, что это нелегко, нужно иметь в виду, что возможности для воспитания детей при такой работе резко ограничен­ны. 80% женщин, работающих в торговле, тоже вы­полняют тяжелые, немеханизированные работы, а если к этому прибавить хлопоты после работы, социальную и бытовую неустроенность, очереди, дефицит, то кар­тина становится абсолютно ясной.

Результат: работающая мать тратит на воспитание детей в среднем 17 минут в сутки (!) да плюс (плюс ли это?) 15 минут на уход за ребенком.

Вот и ответ па нашу «критику» в адрес западных ученых, говорящих о том, что именно семейные отно­шения — первое звено, влияющее на преступность. И на бездоказательные рассуждения о каких-то «под­линно решающих фактах», якобы существующих при социализме (положительных, естественно). Положение самой семьи есть достижение либо провал социальной политики государства и общества. Подобная картина вечна везде. В большей или меньшей степени, хотя тя­желый женский труд — это «достижение» социализма.

В этой же связи еще несколько цифр — и тогда еще яснее будут причины «вечности» преступности.

1 млн. 100 тыс. подростков в нашей стране живут и воспитываются государством в интернатах и тому подобных учреждениях. Причем многие при живых родителях. Такого не было, практически, никогда, в том числе в царской России.

1 млн. 185 тыс. подростков страдают психическими заболеваниями или разного рода расстройствами, что связано и с антиобщественным поведением, и с пре­ступностью.

900 тыс. подростков ежегодно задерживаются за правонарушения....²¹

Таким образом, наше общество не решило пробле­му воспитания молодого поколения. Поэтому оно рас­плачивается за эту близорукую политику высокой пре­ступностью (не только молодых, но и взрослых).

Можно ли, зная все это, утверждать, что преступ­ность «не присуща» социализму?

Следует отметить, что цифра преступности несовер­шеннолетних не только стабильна и высока в любой социально-политической системе, но она растет, а характер преступности становится все более тяжким. Та­кая картина характерна и для «богатых», и для «бед­ных» обществ. Можно говорить о различных нюансах в причинах преступности в разных странах, что, конеч­но, правильно, но картина, в общем, достаточно удру­чающая. Насилие — характерная черта подростковой преступности. Пренебрежение к чужой жизни и собст­венной — тоже. Катастрофический рост безнравствен­ности — тоже. Вандализм — тоже. Неблагополучие об­щества в целом усугубляет ухудшение количественной и качественной характеристик преступности молодых.

В свое время (после окончания Великой Отечест­венной войны) у нас с гордостью писалось о весьма незначительном проценте преступности несовершенно­летних в общей цифре преступности (4—5%). Успоко­ившись (ибо «преимущества социализма» гарантирова­ли спокойствие), общество и государство не увидели неблагополучия в самой сердцевине общественных отно­шений, что семьи в стране не укреплялись, число раз­водов росло, число внебрачных детей — тоже, распав­шихся семей, соответственно детей, не имевших отца либо матери, — тоже. Между тем такие процессы шли и идут и в других странах. Может быть — меньше там, где более сильно влияние церкви. К сему «прибави­лась» слабость, а подчас и беспомощность школы, по­литика «списывания» трудных детей из школ куда угодно и т. п. Все это достаточно хорошо известно. За­тем стала разрастаться эпидемия нравственного раз­ложения. В результате общество пришло к тому положению, к которому и должно было прийти. В нравст­венном упадке населения, особенно молодых, мы, по­жалуй, опередили тех, кого критиковали.

Но это — отдельный вопрос. В контексте же про­блемы, о которой идет речь, следует сказать, что именно поведение молодых, их становление на пре­ступный путь вследствие «вечных» недостатков воспи­тания есть причина того, что преступность этого кон­тингента стабильна и не имеет благоприятных тенден­ций, практически, во всех странах мира. Если это так, то спрашивается: за счет чего же можно (и можно ли?) говорить о преходящем характере преступности?

Хотелось бы обратить внимание на обострение про­блемы преступности несовершеннолетних в странах, где уровень жизни значительно выше, чем у нас, где социальные вопросы тоже решаются лучше. Казалось бы, там и возможностей больше для снятия остроты проблемы. Но и там нет положительных сдвигов и ре­зультатов.

Не буду приводить здесь цифры преступности. Чи­татель найдет их на других страницах этой книги и в статистических сборниках, переставших быть секрет­ными. Скажу лишь, что объяснение картины преступ­ности молодых сходно во всех странах.

Помимо социальной незрелости, многие преступни­ки-подростки страдают неврологическими расстройст­вами — наследием беспутной жизни родителей — алко­голиков, наркоманов и т. п., что характерно как для США, так и других стран Запада и Востока, Севера и Юга. И для нас, естественно.

Многие утверждают, что это — следствие убыстрен­ного темпа и усложнения жизни в современном обще­стве — процессов, за которыми не все успевают и не все справляются с трудностями, вызванными ими. Но это часть проблемы. На первый план выходят социаль­ные условия: неполные семьи, недостойное поведение родителей, причем многие родители, если не большин­ство, не умеют воспитывать своих детей и никто их это­му не учит, в результате чего дети не воспринимают ни моральных правил, ни норм поведения в обществе. Не­которые ученые подчеркивают, что родители оскорбля­ют друг друга и детей, подвергают их насилию, после чего нужно ждать лишь ответной реакции со стороны подростков. Между прочим, до недавнего времени мы закрывали глаза на то, что насилие над детьми (и по отношению друг к другу) в советских семьях — печаль­ная реальность. В результате дети замыкаются в себе, становятся раздражительными и отчужденными и для самоутверждения сами совершают жестокие преступле­ния. Исследования показывают, что насилие, как бы обращенное вовне, на самом деле есть «перевернутое» насилие по отношению к родителям. (На этой почве развивается и так называемая «домашняя шизофре­ния».)

Отвергнутые родителями дети ищут себе замену в обществе в целом и в неформальных организациях (школа им, к сожалению, мало чем помогает), в том числе с преступной основой, где подросток может «доказать», что он — «герой». Здесь же процветают секс и наркотики, подогреваемые во «взрослом мире» телевидением (которое в США метко называют «большой помойкой»), низкопробной рок- и поп-музыкой, будящей низменные инстинкты. В нашем обществе сегодня кто-то и почему-то мешает исследованию этих свойств «современного искусства», зачисляя тех, кто пы­тается поднять эту проблему, в ретрограды и, даже, «сталинисты» (полный, но привычный для нас ярлыковый абсурд). В США же эти исследования считаются само собой разумеющимися, а изучаемые явления — прямыми причинами – преступности.

На одном из пленумов правления Союза писателей СССР было прочитано письмо студента следующего содержания: «Пришел конец ханжеству. Перестройка открыла дорогу молодежному сексу. В современных условиях только рок-музыка и секс способны объеди­нить современных молодых людей в одну семью, вос­питывать чувство коллективизма. Рок и секс — это и есть социализм... Это поняли передовые деятели на­шей культуры, лидеры перестройки — кинорежиссеры, драматурги, публицисты, поэты, критики, сексологи...»

Так мы получили от воспитанных нашей действи­тельностью молодых «современную» «формулу социа­лизма», а вместе с ней рост преступности.

«Сотворив» своих наследников по своему образу и подобию, старшее поколение ищет выход либо в заиг­рывании перед молодежью (что характерно для нашей страны), либо в активизации репрессивной политики. Например, в США, в июле 1989 года, Верховный суд принял решение, предусматривавшее возможность применения смертной казни за преступления, совер­шенные подростками (16—17 лет) и умственно неполноценными людьми. Известно, что Конституция США не разрешала для этой категории преступников смерт­ной казни. Верховный суд США, наделенный правом толковать конституцию, счел, что конституционный запрет на жестокие преступления и особые формы нака­зания не распространяется на названные категории преступников.

Впрочем, и у нас есть сторонники «жестких» мер к малолетним преступникам.

Для чего я все это пишу? Вроде бы, преступность несовершеннолетних — специальная проблема, не ук­ладывающаяся в данный раздел книги, и вопрос, обо­значенный в заголовке. Тем более, что написанное — не исчерпывает проблемы.

В чем же связь между проблемой преступности несовершеннолетних, а шире — воспитания молодых и теориями о «вечности» преступности, ее «преходящем» характере? Прежде всего в том, что человечество за весь период своей истории не добилось тех успехов в воспитании молодых, на которые оно рассчитывало и рассчитывает. Более того, из века в век повторяются одни и те же ошибки, обсуждаются одни и тс же про­блемы — конфликт поколений, дикие формы самоут­верждения молодых, неумение их воспитывать и пр., в конечном счете неопадающая и даже растущая преступность. Хотя общество движется вперед, развивает­ся наука, техника, совершенствуются технология, под­нимается образовательный уровень людей, без чего было бы невозможно движение вперед и тому подоб­ные процессы. На фоне этих достижений постоянной константой является наличие молодых людей – плохо воспитанных, совершающих аморальные поступки, отвергающих накопленные человечеством моральные ценности, уходящих из семей, конфликтующих с современным ему обществом, наконец, совершающих пре­ступления. При этом, судя по описаниям наших пред­шественников и доступных нам сегодня статистических данных и результатов научных исследований, преступ­ления не только не становятся меньше по числу и менее тяжкими и жестокими по характеру, но и увеличивают­ся и ужесточаются. Данный процесс характерен для всех социально-политических систем. И от иллюзий о том, что он «не затрагивает» или «минует» наше общество, как сегодня, так и в будущем, надо отказаться. Тем бо­лее, не искать для себя утешения в подтасованной ста­тистике.

А поскольку история — наш учитель, и историче­ский метод — один из способов познания сущего и на­учного предвидения на будущее, скажем прямо: недо­статки в воспитании молодого поколения будут всегда. А значит, будут негативные последствия. Проглядыва­ет такая закономерность: на воспитание полезного во всех отношениях для общества (и, естественно, для своего микроокружения, для самого себя) человека тратится подчас вся жизнь определенного поколения, а для того, чтобы человек «свернул» на дорогу «откло­няющегося» и преступного поведения, достаточно весь­ма короткого времени. Лишь бы «искуситель» препод­нес своему Фаусту порок в красивой обертке и умело сыграл на чувствах человека. Многие педагоги отрицают подобный вывод. А зря. Это — факт, сколько бы и кто бы его ни отрицал. Наблюдения криминологов сви­детельствуют о том, что это — закономерность, одина­ково действующая во всех социально-политических си­стемах и во все времена.

Те качества и свойства человеческой психологии, которые приводят, например, к психологической несов­местимости индивидов, в том числе супругов, и близ­ких родственников, неумение воспитывать, как и влия­ние внешних условий жизни на человека, вызывающие его дискомфорт и протест, также сохранятся всегда. А крайние формы этого дискомфорта и конфликтов будут выражаться в преступлениях, пусть в будущем и называемых эксцессами.

Я не представляю себе человека, хоть в каком угод­но отдаленном будущем, не наделенного чувством соб­ственного достоинства, страстями и привязанностями, безразличного к несправедливости или всегда и всем довольного «робота». Не представляю себе и того, что человек может жить, не «бунтуя». Как не представляю себе и «бесконфликтных» условий человеческого бы­тия, даже в «идеальном» обществе. Может быть, пора отказаться от иллюзий?

Отсюда и знак вопроса, поставленный в начале главы.

С мыслью, что преступность —постоянный спутник человеческого общества, вероятно, придется смириться. Речь может идти лишь о большей или меньшей ее цифре, более тяжком или менее тяжком ее характере.

«Если руководить народом посредст­вом законов

и поддерживать поря­док посредством наказаний,

то хотя он (народ) и будет стараться избе­гать их,

но у него не будет чувства стыда»

Конфуций