Преступность, связанная с посягательствами на личность, ее жизнь и здоровье

Количественное свое выражение преступность, связан­ная с посягательствами на личность, ее жизнь и здо­ровье получает в соответствующих статьях уголовных кодексов, в одной ли, в нескольких ли главах — это де­ло законодателя. Уголовно-правовые вопросы в дан­ном случае оставим в стороне, но будем помнить о них. Криминологически же эта преступность далеко не однозначна. Многообразием своих проявлений, многоликостью преступность даже внутри этого вида имеет много особенностей. Группа убийств и по содержанию, и по причинам, и по мотивации, например, отличается от сексуальных преступлений. Как различны и люди, совершающие эти преступления. Вместе с тем, «собран­ные» в группу, названные виды преступности имеют свои закономерности и особенности и довольно устойчи­вую статистику.

Естественно, что ни один законодатель не может всю эту гамму явлений, фактов и действий сформули­ровать в виде норм Закона, но, по возможности, он это делает (формулируя, скажем, кроме различных видов убийств, состав доведения до самоубийства и т. д.).

Поэтому важно иметь в виду, прежде всего, крими­нологический анализ проблемы.

Прежде всего я выделю четыре, пожалуй, наиболее тяжких вида преступлений из этой группы и покажу их динамику за последнее десятилетие. (См. таблицу 4.)

Таблица 4

Виды преступлений	1980	1981	1982	1983
Умышленные убийства	21430	21271	21239	21273
Тяжкие телесные повреждения	44330	43372	42537	45380
Изнасилования	20225	20165	19902	21801
Хулиганства	182197	194139	195869	208904

1984	1985	1986	1987	1988	1989	1990
20504	18718	14848	14656	16702	21500	24875
44437	38423	29036	28250	37191	51500	57754
25540	19438	18522	16765	17658	21900	22469
205227	193865	165383	133050	115979	142000	152419

Строго говоря, хулиганство, согласно уголовному за­конодательству и теории уголовного права, относится к преступлениям против общественного порядка. Однако всей своей внутренней сущностью оно связано с преступлениями против личности. Криминологи давно уста­новили закономерность (при нормальном течении со­бытий), согласно которой более активное уголовное преследование лиц, совершающих хулиганство, способствует уменьшению других преступлений, в частности убийств и телесных повреждений. Установлено также, что хулиганство — самое «управляемое» преступление (как и одно из самых распространенных, наряду с кра­жами). Чтобы убедиться в справедливости сказанного, достаточно взглянуть на приведенную выше таблицу. Цифра хулиганства скачет. И довольно сильно. Очевид­но, что естественного снижения числа совершенных ху­лиганств с 208 904 в 1983 году до 115 979 в 1988 году быть не может. В этих цифрах, как в зеркале, видна активность или, напротив, пассивность правоохрани­тельных органов, и в первую очередь милиции. Как и политика регистрации преступлений, часто являющая­ся не чем иным, как нарушением законности.

Несколько слов о связи убийств и причинения тяж­ких телесных повреждений. Эти два вида преступлений тесно переплетаются между собой. В статистике не вы­делены тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть. Их можно выявить лишь при анализе уголов­ных дел. А поскольку число тяжких телесных повреж­дений весьма внушительно, то статистически картину смертей по стране после причинения тяжких телесных повреждений выявить до сих пор не удавалось. В тяж­ких телесных повреждениях (их числе) «спрятано» не­мало убийств. Квалификация тяжких телесных повреждений, повлекших смерть, условна и, в общем-то, криминологически мало отличается от убийства. Это своего рода возможность не иметь в статистике «лиш­них» убийств. В жизни иногда человек после причи­нения ему тяжкого телесного повреждения умирает че­рез несколько часов и юридически такой факт квалифи­цируется не как убийство, хотя практически это убий­ство. Кроме того, я плохо себе представляю случай, когда человек бьет другого по голове топором с целью причинить именно тяжкое телесное повреждение. Для этого надо заранее соразмерить силу будущего удара, знать состояние будущей жертвы: умрет она от удара или выдержит его, отделавшись «только» тяжким те­лесным повреждением, и т. д. Согласитесь, что это рас­суждения из области фантастики, а не из жизни.

Значительное число убийств и телесных поврежде­ний разной тяжести совершается на почве межлич­ностных отношений. При разбойных нападениях и т. п. — значительно меньше. В нашей криминологической литературе нередко «перемещение» убийств и близких к ним преступлений в сферу быта оценивалось как достижение социалистического строя: «там», видите ли, процветает насилие, людям не выйти на улицу и т. д., а у нас все (или почти все) «переместилось» в сферу быта. Конечно, подвергнуться насилию на улице, тем более ходить под угрозой быть убитым, — ужасно. По­рядок на улицах и в общественных местах характери­зует нравственное состояние общества. Однако нали­чие убийств на почве бытовых неурядиц либо конф­ликтных межличностных отношений тоже общество не украшает, как свидетельствует и об упадке нравов и нравственности, обесценении моральных ценностей, низ­ком уровне культуры и воспитанности людей. Как го­ворил поэт: «Царят на свете три особы, зовут их За­висть, Ревность, Злоба. Нет им погибели и гроба». По­этому вряд ли стоит спорить о том, что лучше, а что — хуже, какие мотивы убийств более опасны, какие — ме­нее. И в том, и в другом случае гибнут люди (или ос­таются калеками).

Кроме того, на улицах и в общественных местах рас­пространено хулиганство, последствия которого быва­ют весьма тяжкими. Хотя мотивация преступлений име­ет существенное значение (прежде всего для ответственности), но на ее основе делать вывод, что такая-то преступность (или виды преступлений) «лучше», а такая-то — «хуже», и что в этом надо искать «преи­мущество» одной системы (или страны) над другой, — научно некорректно (хотя, возможно, нужно идео­логам).

Особняком в преступлениях против личности стоят изнасилования (и другие преступления, совершаемые на сексуальной почве, которых я не перечисляю, посколь­ку моя задача — не тщательный анализ всех видов преступного «многообразия», а показ (в общей форме) многоликости преступности, как и взаимосвязанности разных форм ее проявления).

Как видно из таблицы, цифра изнасилований также устойчива. Но, говоря о них, следует отметить такие особенности.

Во-первых, изнасилования латентны, далеко не все случаи их совершения становятся известны правоохра­нительным органам.

Во-вторых, и это весьма характерная их особен­ность, изнасилования нередко провоцируются жертвой изнасилования или так называемая половая неприкос­новенность становится разменной монетой для шантажа «насильника». На практике достаточно многочислен­ны случаи, когда заявление об изнасиловании появля­ется после отказа «насильника» от своего обещания же­ниться на «жертве» изнасилования или когда «возму­щенные» родители «жертвы», считавшие свою дочь образцом нравственности или нашедшие возможность путем скандала скрыть ее недостойное поведение, по­нуждают ее подать заявление об изнасиловании. В по­добных случаях суды, не желающие вникнуть в суть событий, нередко делают преступником того, кто им не является.

В-третьих, изнасилования нередко сопровождаются жестокостью, глумлением над личностью, приносят, по­мимо физического унижения, огромную нравственную травму жертве (и ее близким), иногда остающуюся таковой на всю жизнь. Именно поэтому наказание за данное преступление (в законе и на практике) всегда достаточно сурово.

В-четвертых, лица, совершающие изнасилование, бу­дучи вменяемыми, нередко страдают отклонениями в сексуальной сфере. Недаром их называют сексуальны­ми маньяками. Деятельность таких лиц может сопро­вождаться причинением смерти потерпевшим. В этих случаях, на мой взгляд, очевидна необходимость сох­ранения смертной казни в качестве меры наказания.

В-пятых, изнасилования, особенно в последнее вре­мя и применительно к подросткам и молодежи, совер­шаются группами лиц. Естественно, не все они бывают исполнителями насилия, роли их различны, но сам факт наличия группы «желающих» совершить насиль­ственный половой акт с жертвой парализует и без то­го слабые ее возможности к сопротивлению или, ска­жем, к попытке избежать насилия каким-либо иным путем, к примеру бегством. Падение нравов, толовая распущенность, добровольные и притом массовые вступ­ления в половую связь подростков или вообще молодых между собой, а значит, открывшиеся «новые возмож­ности» удовлетворять свои половые потребности без насилия и с вполне доступными партнершами, как ни кажется это странным, не уменьшили числа изнасило­ваний вообще и групповых в частности. Более того, распространение «шедевров» порновидеозаписи, демон­стрирующихся в видеотеках, находящихся под покро­вительством комсомола, групповой и прочий секс сти­мулируют как изнасилования, так и иные, преступные по своему содержанию, формы половых извращений. Нет нужды говорить о том, что самое драгоценное (в личностном плане, естественно), чем всегда было для мужчины общение с женщиной, воспетое всеми выдаю­щимися поэтами и переложенное на музыку великими композиторами, источник высоконравственных поступ­ков, превращено ныне в свою противоположность. В этом — причина (одна, может быть, главная) не сни­жающегося числа сексуальных преступлений вообще и изнасилований в частности.

Наконец, именно эти преступления, может быть, на­иболее ярко показывают не только низкий нравствен­ный (если хотите — и умственный) уровень многих членов общества, но и пороки воспитания, приведшие к уничижительному отношению к личности, неуваже­нию к женщине. Это всегда печально для общества, ибо грубость и низменность нравов никогда и никого еще не украшали. Они свидетельствуют если не о распаде общества, то о состоянии, близком к этому.

Говоря о преступлениях против личности, связанных с насилием, нельзя не указать на то, что многие из них совершаются с применением оружия — огнестрель­ного или холодного. Поэтому одной из форм предуп­реждения подобных преступлений является активная работа правоохранительных органов по изъятию неза­конно хранящегося и приобретенного оружия, действий преступных самих по себе. Нередко завладение оружи­ем, скажем, у работников милиции, военнослужащих, путем краж из мест хранения оружия, будучи самосто­ятельным преступлением, является, в то же время, шагом к совершению еще более тяжких преступлений, влекущих многочисленные человеческие жертвы. В ус­ловиях роста организованной и групповой преступности ослабление работы по изъятию оружия может вести к росту насильственной преступности. Криминологический анализ преступности в настоящее время подтверждает и эту взаимосвязь, и рост числа преступлений, где пре­ступниками использовалось оружие. Наконец, обостре­ние межнациональных отношений, когда ослепленные расистской пропагандой и одураченные подстрекателя­ми люди убивают друг друга, показывает, что есть преступные силы, которые для разжигания братоубийственных конфликтов и убийства людей другой нации, как и сотрудников правоохранительных органов, стре­мящихся охранять жизнь, спокойствие людей и общественный порядок, перебрасывают в районы конфликтов оружие, вкладывают его в руки экстремистов или вве­денных в заблуждение людей, и льется кровь.

Трагично то, что даже Указ Президента СССР о роспуске незаконно вооруженных формирований и сда­че населением оружия почти не выполнялся, а нали­чие вооруженных формирований даже оправдывалось. Более того, в Грузии и Армении они составляют базу столь же незаконной (на данном этапе — до выхода из СССР) национальной армии.

Это — новый вид насильственной преступности. Он рожден провалами в национальной политике, но однов­ременно выходит за рамки просто уголовных преступ­лений, носит политический характер, хотя кое-кто пытается сводить подобные преступления к действиям лишь экстремистов и уголовников-рецидивистов, как это име­ло место, например, в период событий в Фергане и пос­ле них. Конечно, уголовники играли там немалую роль, но главные организаторы этих событий, преследовавшие политические цели, не были выявлены. Среди опреде­ленной части населения они ходили даже в героях. Бесспорно то, что непротивление властей, стремление избегать в таких случаях применять силу лишь усугуб­ляет ситуацию и способствует размаху насилия, от ко­торого страдают тысячи ни в чем не повинных людей.

Таким образом, даже краткий анализ преступности против личности показывает появление новых форм, сложности ее познания, а также то, что внешняя схо­жесть предопределяет специфичность и многообразие форм борьбы с ней.

Заканчивая рассмотрение проблем, связанных с преступлениями против личности, мне хотелось бы коснуться вопроса, который не очень жалуют крими­нологи (вследствие его «малозначительности»), да и специалисты по уголовному праву, формулируя и ком­ментируя законодательство, относятся к нему также «неуважительно».

Статистика преступности тоже редко уделяет это­му виду преступности специальное внимание, относя, чаще всего, преступления этого рода к числу «прочих». Это — такие преступления, как оскорбление, клевета, относимые к так называемым делам частного обвине­ния, а также побои и еще ряд «малозначительных» преступлений.

Мы сказали: малозначительных. Но для кого малозначительных? Кто определяет малозначительность: ос­корбленный, оскорбитель, судья, прокурор? И почему? А клевета? Разве это преступление малозначительно, особенно если вспомнить знаменитую арию Дона Базилио из столь же знаменитой оперы Д. Россини? На­верное, если бы люди считали подобные преступления мелкими, то не было бы таких значительных произве­дений искусства, говорящих об этом. Кроме того, да­вайте, читатель, обратимся к методам борьбы полити­ков между собой, к межгосударственным отношениям (что тоже — политика). В них мы найдем массу при­меров, когда одни политики, стремясь утвердить «свои» позиции и, особенно, «опередить» противника, идут на самые мерзкие поступки, среди которых клевета и дезинформация на одном из первых мест, если не на са­мом первом. Оскорбление же в политических играх, к сожалению, почти правило. Достаточно вспомнить трансляцию по телевидению выступлений отнюдь не малого числа народных избранников в Советах разных уровней в нашей стране. А пресса — эта «четвертая власть»? Она пестрит оскорблениями и публикациями, мягко говоря, непроверенных данных о тех, кто не нравится или неугоден определенной группе или кор­респонденту. Опровержения же либо тем более изви­нения следуют куда реже. Если следуют вообще.

Поэтому то, что регистрируется как преступность подобного рода, — это мизер меньше мизера, кончаю­щийся, нередко в судах зачастую ничем. И ходит чело­век оплеванным. А зло торжествует.

Между тем недооценка этого вида преступности ха­рактерна для нашей страны, выбросившей из уголовно­го законодательства такое преступление, как диффа­мация — опубликование порочащих человека сведений в печати или иным способом. Почему так было сдела­но? Потому, что советская пресса «не подвержена» это­му пороку. Это преступление «характерно для буржуазного строя». Но как раз в западной уголовно-право­вой литературе, как и в русской дореволюционной, проб­лема борьбы с диффамацией разработана достаточно подробно. Прежде всего потому, что речь идет о правах человека, о недопустимости не только убивать лю­дей, но и оскорблять их либо клеветать на них. Само наличие в законе уголовного наказания за диффама­цию есть показатель уровня культуры общества, ставящего личность под защиту от любого преступления, не считая его, когда оно затрагивает личные права и неприкосновенность человека, малозначительным. Жизнь полна случаев, когда человек не умирает от побоев, даже тяжких, но умирает от оскорблений и клеветы.

И то, что в нашей науке, в частности криминологии, изучению этого вида преступности против личности уде­лялось и уделяется мало внимания, отнюдь не украша­ет науку и ученых. Здесь немало проблем, связанных с состоянием общества, его нравственными устоями, местом личности в обществе и ее беззащитностью перед теми, кто может поднять грязь со дна жизни, причем бездоказательно, и остаться безнаказанным. Здесь и вопрос о взаимоотношениях между членами общества. В частности, феномен рождения и роста озлобленнос­ти людей друг против друга, что особенно характерно для нашего общества, и преступности на этой почве. Так «частное» (дело частного обвинения) превращает­ся в общественное, причем в большое общественное зло, влекущее за собой и иные виды зла, например, преступность на основе межнациональных конфликтов, где оскорбления и клевета присутствуют как необхо­димые и неизбежные составные.

Есть в этой проблеме еще один нюанс. К сожале­нию, люди, особенно в последние годы, ослепленные политической борьбой и подстрекаемые политиками, привыкли оскорблять друг друга и даже клеветать, не задумываясь о том, прилично это или нет, повлечет ли это негативные последствия или нет? И если бы начать регистрировать подобные поступки как преступные, цифра преступности выросла бы до невероятных раз­меров. Может быть, поэтому законодатель отнес их к разряду малозначительных и «частных»? Но, с другой стороны, понимая, что члены гражданского общества должны быть защищены и социально, и с помощью за­кона, оскорбления и клевета признаны преступными. Кстати, за диффамацию во многих странах в законода­тельстве установлены весьма высокие штрафы. Не только к оскорбившему или оклеветавшему, но и к то­му печатному органу, который сему способствовал. Вып­латы штрафа в подобных случаях достигают десятков и даже сотен тысяч долларов.

Почему бы в нашем законодательстве не установить подобных норм? Наверное, газете ли, телевидению ли и т. п. не так уж просто будет выплатить иск на сум­му 200—250 тыс. руб. за публичное оскорбление. Зато — урок. Вот только как поведут себя суды: не по­боятся ли они последующих за их решением о нало­жении крупного штрафа на какую-нибудь газету «опровержений» и атаки на судей, персонально вынесших такое решение?

Одно ясно, что этот срез преступности изучен сла­бо, а проблем (криминологических) возникает мно­жество, которые являются и проблемами социально-нравственными, характеризующими моральный климат в обществе, положение и защищенность личности. Но ясно и другое — этот вид преступности распространен, латентен и неискореним, поскольку он есть одно из следствий психологической несовместимости людей и возникающих на этой почве конфликтов.