Заключение

Изложение проблем, которые автор считал ключевыми в понятии и содержании преступности, завершено. Чи­татель-специалист, конечно, отметил (а для неспециа­листа я подчеркиваю это особо), что мною отдельно, са­мостоятельно не рассматривались вопросы о личности людей, совершающих преступления («личность прес­тупника»), и теории предупреждения преступности. Хотя читатель, наверное, заметил, что по ходу изложе­ния обе эти важнейшие для криминологии и практики борьбы с преступностью проблемы в той или иной сте­пени получили свое отражение и разрешение. Кроме того, я исходил из того, например, что предупрежде­ние преступности есть, как четко установлено наукой, комплекс мер экономического, социально-культурного, воспитательного и правового порядка, и вряд ли что можно добавить к этому с позиций общетеоретических. Концепция же профилактических мер обусловлена прежде всего особенностями видов преступности и прес­туплений. Данное положение ныне общепризнанно и дискуссий практически не вызывает. И то, что теорети­ческие разработки криминологов претворяются в жизнь недостаточно эффективно, — скорее, трудности практи­ки, чем теории.

Однако одна проблема, связанная с предупрежде­нием преступности, не может быть обойдена. Сказать о ней я обязан, хотя бы в заключение. Речь идет об общесоюзной программе борьбы с преступностью, идея которой в свое время получила широкую прессу, под­держку Съезда народных депутатов. Есть теоретические работы, ее обосновывающие (в частности, В. С. Бороди­на), отнявшие немало сил у ученых. (Хотя, объективнос­ти ради, следует сказать, что идеи эти за много лет до работы С. В. Бородина высказывались учеными Всесо­юзного института проблем укрепления законности и правопорядка.) Скажу откровенно, что и тогда, когда идея эта еще только «созревала», и потом, когда она «овладела массами» и начальством, я относился к ней сначала (от опыта) настороженно, внутренне не сог­лашаясь, именно как практик, и пришел к ее от­рицанию (хотя, казалось бы, как криминолог, должен был поддерживать это «торжество науки»). Объясню почему. (Тем более, что читатель, ознакомившийся с данной книгой, более подготовлен к размышлению над этой проблемой.)

Мы в нашей стране уже были свидетелями (неод­нократно) проваливавшихся общесоюзных программ разного рода, например продовольственной, по борьбе с пьянством и рядом других. Проваливались они пото­му, что были широковещательны, декларативны, не­конкретны, провозглашались без учета реальных мате­риальных и иных возможностей государства. Без учета многообразия особенностей регионов и внутри них. Преступность — настолько глобальная и в то же время конкретная, многоаспектная и многоликая проблема, что общесоюзная программа борьбы с ней, при всей заманчивости идеи, ничего, кроме широковещательных призывов типа «поручить», «обязать», «принять меры», обращенных к различным органам власти и обществен­ным организациям, содержать не может. Конкретными могут быть лишь суммы денежных средств, выделяе­мых, скажем, правоохранительной системе. Однако да­же это, абстрагируясь от складывающейся кримино­генной обстановки и финансовых возможностей (эконо­мических) государства, делать нельзя. Кстати, програм­мы борьбы с преступностью, предлагаемые президента­ми США, связаны именно с выделением конкретной цифры миллионов долларов, которые идут на оснаще­ние (людьми, техникой) правоохранительной системы, прежде всего полиции, ФБР и тюремного ведомства. Но улучшение работы и положения этих органов лишь часть проблемы. Кроме того, США — скорее унитар­ное, чем федеративное государство. Штаты — это не союзные республики и тем более не союз суверенных государств. В условиях нашей страны записанное в общесоюзную программу вовсе не обязательно будет принято к исполнению республиками. Они, во-первых, суверенны и, как показывает опыт их еще не окрепшей самостоятельности, вовсе не склонны безусловно прини­мать к исполнению решения Центра. Во-вторых, союз­ное руководство не может выделить средства на выполнение всей программы, а это значит, что деньги долж­ны идти из республиканских бюджетов и сама респуб­лика должна определять, сколько может выделить средств и кому; в-третьих, законодательство республик, как и управленческие и народнохозяйственные структу­ры, будут различны и многие положения общесоюзной программы повиснут в воздухе (а если это так, то бо­льшей дискредитации ее быть не может); в-четвертых, республики будут определять, что делать правоохранительным органам, в союзе с кем, как и какие формы ра­боты общественности использовать, с учетом своих экономических, социальных, национально-культурных и иных особенностей, чего общесоюзная программа пре­дусмотреть не может, да и не должна, ибо страна и так много потерпела от «общих указаний» без учета особенностей и возможностей мест; в-пятых, преступ­ность настолько многообразна (по видам, территории и т. д.), что придумать рецепты, годные на все случаи жизни в общесоюзной программе, — абсолютно нере­альная задача, общие же «рекомендации» никому не нужны прежде всего потому, что они общеизвестны; в-шестых, абсолютно противопоказано начинать стро­ить дом с крыши (общесоюзной).

Я утверждаю это вопреки созданному вокруг наз­ванной идеи «общественному мнению» и даже принятым на высшем уровне решениям. И как ученый, и как практик.

Однозначных общих рекомендаций для борьбы со столь многоликим явлением, как преступность, быть не может. (Кстати, ученые-криминологи установили, что территориально, даже в пределах одной области, про­явления преступности неоднозначны и рекомендации для одних районов не годятся для других. Например, так было установлено на севере Ставропольского края и на юге, как и во многих других регионах.)

Поэтому хорошо было бы, если бы те, от кого это зависит, отказались от «глобальных иллюзий» и не поднимали шума вокруг «глобальных планов» («я пла­нов наших люблю громадье», — как говорил поэт), чтобы потом тихо спускать все на тормозах или ис­кать виновных там, где их нет. А ученым, конечно, нужно трезво подходить к проблеме преступности. Иногда и научные идеи дорого обходятся.

Но все сказанное не значит, что я против программ борьбы с преступностью (планов) вообще. Они нужны, но конкретные, реально исполнимые и контролируемые. Могут быть программы региональные, начиная с райо­на, города (даже предприятия). У ученых-криминологов есть наработанные рекомендации этого рода, уже внедрявшиеся в практику и оправдавшие себя. Мест­ные органы власти могут их сделать весьма конкрет­ными, контролируемыми (при условии, что хаос в обще­стве прекратится) и обеспеченными материально. В их реализацию могут быть вовлечены хозяйственные, иные руководители, коллективы, общественность. Из планов районов и городов может быть «сложен» план борьбы с преступностью в области с учетом повышенных преж­де всего материальных, экономических, финансовых возможностей областных властей. Заметим, что это и есть начало строительства здания борьбы с преступ­ностью с фундамента, а не с крыши. Без этого — вся­кие общие, тем более общесоюзные программы — пус­той звук. В рамках этих планов (либо наряду с ними) могут быть планы, образно говоря, специализированные, продиктованные конкретными особенностями и нуждами регионов, скажем, по борьбе с квартирными кражами или спекуляцией, угонами автотранспорта или мошенничеством и т. д. Такие наработки у криминоло­гов тоже имеются. Могут быть планы в республиках. Однако они далеко не однозначны. Для РСФСР, напри­мер, это будет трудно (если вообще возможно, то в виде общих указаний). Для меньших республик общие (для них) планы будут более реальны и конкретны. Республика в состоянии в этих случаях поддержать свои составные материально, а также установить сис­тему помощи и контроля за работой мест. При необхо­димости республики могут обратиться за помощью к Союзу (при условии сохранения Союза, естественно). И это будет не общая декларация, а конкретная по­мощь.

Естественно, что борьба с преступностью может и должна осуществляться на основе и в рамках закона. Этим определяется место и роль союзных правоохра­нительных органов, которые обязаны будут, в первую очередь, осуществлять методическую, организующую, контрольную и координирующую функции, когда речь идет о преступности, перешагнувшей границы респуб­лик, и оказывать помощь республикам в особо тяже­лых случаях. Но для этого общесоюзной программы вовсе не требуется, такие функции — основа существования правоохранительных органов и их деятель­ности.

Вот почему еще раз повторю: общесоюзная прог­рамма борьбы с преступностью может быть красивой декларацией, но не более. Ее скоро забудут, как забы­вали другие невыполненные (или невыполняемые!) общесоюзные программы, она «тихо» прекратила бы свое существование, тем более в распадающемся, теряющем свое лицо государстве. Преступность требует к себе постоянного и конкретного внимания со стороны об­щества и государства, а не кампаний, деклараций и призывов, пусть даже очень правильных, но общих. Заб­вение этого есть причина неуспехов и провалов в труд­ной борьбе с преступностью.

Что касается понимания личности человека (людей), совершившего преступление, то исходные положения о примате социального при непременном учете личност­ных, в том числе биологических, физиологических, пси­хологических особенностей человека в цепочке причин преступности, остаются для меня незыблемыми. Соци­альную сущность человеческой личности никто в мире не опроверг, хотя дискуссии продолжаются. Лишь но­вые, неожиданные открытия в генетике могут что-то изменить или поколебать.

Показ многоликости преступности и места человека в системе социальных связей, как положительных, так и отрицательных, изменения его роли и формулы пове­дения в зависимости от тех социальных условий, в ко­торых он действует, лишь подтверждает эту принципи­альную теоретическую позицию.

Гораздо важнее понять иное. Преступность — реаль­но существующее отрицательное социальное явление, одна из глобальных проблем в жизни общества. Я стремился преступность, ее истоки и причины оценивать трезво, взвешенно, исходя из того, что демонстрируют нам реальности человеческого бытия. Особенно нашего общества. Мне хотелось бы надеяться, что в сознание людей войдет мысль о недопустимости легковесного подхода к преступности, а следовательно, и принятия поспешных, в конечном счете вредных, решений для борьбы с ней. Она ведь — вид противоречий, может быть, самый болезненный, который постоянно преодо­левает человечество. Осознать это, после стольких лет убежденности в том, что преступность можно «уничто­жить», да еще в короткие сроки, совсем не просто. Наверное, не все это смогут, сегодня, во всяком случае. Показав многоликость преступности, ее закономерное «вхождение» в поры социальной жизни любой социаль­но-политической системы, я стремился к тому, чтобы люди более трезво и конкретно подходили к составле­нию и реализации различных программ борьбы с прес­тупностью. Стремился я также показать, что для познания преступности мало приверженности к одной какой-то теоретической концепции, тем более гипертро­фированно идеологизированной; нужно взять в мировой науке все созданное человечеством для познания прес­тупности, ее связей с социальной действительностью, для познания личностей, совершающих преступления. Отказаться необходимо лишь от человеконенавистниче­ских концепций. Как и практики, попирающей права че­ловека.

Насколько все это сделано убедительно — судить не мне. Одно ясно: стоять на месте и считать незыблемы­ми догмы, в значительной степени, противоречащие жиз­ни, — нельзя. Да и жизнь стремительно меняет лицо страны и мира.

Человек и общество не так совершенны, как это сам человек, устами мыслителей, хочет представить (и лю­бит это делать!). Если бы не было эгоизма и преда­тельств, разврата и обогащения одних за счет других, карьеризма и бюрократии, борьбы за власть и приви­легии, связанной с ничем не считающимся насилием, унижением и эксплуатацией одних другими, материаль­ной нужды и безработицы, войн и порабощения силь­ными слабых, расизма, национализма и шовинизма, ханжества, лжи и лицемерия, жестокости, зависти и злобы одних людей по отношению к другим, не было бы и преступности.

Но зная, что все перечисленные пороки, как и объ­ективные условия, в которых они созревают, существу­ют, человек не перестает искать пути к совершенствова­нию общества, в котором живет, и к самосовершенствованию. Самые светлые умы человечества ищут эти пу­ти, преодолевая превратности жизни, иногда побеждая, оставаясь в светлой памяти поколений, иногда погибая, оставаясь неизвестными. Одного человек всегда хочет: добро и справедливость должны побеждать зло и несправедливость (хотя, нередко, слишком поздно, когда поте­ри уже невосполнимы). Это дает ему силы жить, сози­дать, растить детей, любить, бороться со злом. В том числе и с преступностью — постоянным спутником че­ловечества. Не нужно только баюкать себя иллюзиями.. Заканчивая книгу, мне хотелось бы затронуть весьма: актуальную именно для настоящего периода существо­вания страны проблему,⁵⁶ скорее практическую, чем тео­ретическую и даже не чисто криминологическую (хотя, вероятно, резкого разграничения между теорией и прак­тикой в ней проводить нельзя). Она, с одной стороны, непосредственно связана с судьбой нашего государства,, которое уже, впрочем, не то государство, к которому все: привыкли, с другой — выходит за пределы страны и соприкасается со многими вопросами, решаемыми чело­вечеством вообще. Речь пойдет о судьбе и структуре правоохранительных органов, вопросе, который на момент, когда я начинал работу над книгой, не возникал (в той мере, во всяком случае, как сейчас) и который возник, когда книга, практически, уже была закончена. Но судьба правоохранительных органов неотрывна от судьбы государства, как теперь говорят, еще не разъеди­нившись, соблюдая закон, многие политики, — от судьбы бывшего Союза.

Сначала небольшое отступление от этого непосред­ственного практического вопроса.

Мы живем в быстро изменяющемся мире. В нем ме­няется все: оценки прошлого и настоящего, видение бу­дущего, включая даже прогнозы о том, сколько лет про­существует человечество, стремительно развивающее науку, технику, проникающее в тайны мироздания и, одновременно, стимулирующее негативные последствия научно-технического прогресса, своими практическими делами толкающее самое себя к гибели.

Изменения эти часто сопровождаются либо консенсу­сом политических сил разных государств, либо их борь­бой и противостоянием. Это приводит к объединению го­сударств, ранее, казалось бы, не проявлявших особой склонности к объединению, что характерно для Запад­ной Европы и что делает весь континент более сильным во всех отношениях, объединяющим людей, и к распаду других, тоже, казалось бы, устоявшихся и незыблемых, что характерно для Восточной Европы в целом и СССР — камертона этого распада.

Во все предшествующие настоящему этапу развития истории времена похожие процессы случались, однако они не были столь интенсивны и разрушительны (я имею в виду, естественно, процессы второго рода, приведшие к развалу нашей страны).

Крах Римской империи и возникновение на ее облом­ках множества итальянских государств не был связан с разрушением всего и вся, с полной ревизией того, чего достиг Рим. Более того, итальянские государства (герцогства, княжества, республики) стали правопреемни­ками того наследия, которое оставила Римская империя, особенно в области науки, культуры, искусства. Римское право и до сих пор является образцом. И никому не приходило в голову клеймить позором всю предшествую­щую историю и жизнь, хотя в истории этой были такие одиозные личности, как Нерон, Калигула, да и не толь­ко они.

Буржуазная Франция все полезное взяла от эпохи абсолютизма, пройдя, между прочим, через деяния яко­бинцев, Дантона и других, и пошла дальше.

Королевская Англия сохранила памятник Кромвелю у самых стен Парламента...

Несмотря на все превратности судьбы, а может быть, именно вследствие их, человечество давно поняло, что голое отрицание всего и вся, разрушение оправдавших себя структур, в том числе в управлении государст­вом, — не конструктивно, оно, помимо всего прочего, не сплачивает, а разобщает людей. Не поняли этого (и в пылу политической непримиримости не хотят понять) только многие наши политики и их рупоры. Налицо — разобщение народа по нациям, народам, социальным группам, территориям и даже индивидуально. Налицо — невозможность построить экономику, наладить социаль­ные отношения, поднять уровень жизни людей, падение нравственности, преступность...

Говорят о том, что мы идем « «открытому обществу», которое должно заменить «партократический тоталита­ризм». Но идем мы, образно говоря, закрыв глаза и за­ткнув уши, не слушая даже дружески относящихся к нам людей. А стоило бы... «Открытое общество не дает всем равных возможностей (подчеркнуто мной — И.К.). Напротив, если капиталистический способ производства соединился с частной собственностью, непременно воз­никнет большое неравенство, которое, будучи предос­тавлено само себе, имеет тенденцию увеличиваться, а не уменьшаться». Это сказал не я. Если бы это были мои слова, то гнев (далеко не праведный) был бы мне ответом. Это сказал весьма почитаемый идеологами нового пути бизнесмен и социолог Джордж Сорос.⁵⁷ Он искренне хочет помочь нашей стране, но он — преду­преждает, предупреждает, что есть опасности, есть нега­тивные и достаточно тяжкие для людей явления в той системе, где он живет и куда, игнорируя эти явления, наша страна идет.

Я оставляю в стороне вопросы политические и скажу лишь, что даже Д. Сорос, блестящий знаток открытого общества, не идеализирует его, не советует этого делать нам, не сглаживает противоречия, что для проблемы вечности преступности и ее причин, как и особенно для выбора средств контроля за преступностью, имеет пер­востепенное значение. Надо только уметь слушать и слышать доброжелателей.

Мне же иногда кажется, что человек вообще, и в на­шей стране в особенности, недооценивает стремитель­ность происходящих в мире, часто не в лучшую сторону, изменений. Он не осознает их опасности. Особенно если думает, что раньше все было плохо или очень плохо, или просто «ничего не было». На этот вывод меня на­толкнули обернувшиеся немалым числом человеческих трагедий для людей, населяющих бывший Советский Союз, так называемые перестроечные годы. Хотя и ра­нее, читая многих зарубежных авторов, причем преиму­щественно не марксистов, я сталкивался с подобными мыслями, честно говоря, считая их упадническими, а не объективными. В результате человек несет ущерб от этих изменений значительно больший, чем если бы смот­рел на окружающую его действительность более трезво. Нас уже кормили многие годы идеями радужного ком­мунистического будущего, идеями возможности избе­жать всех несчастий, которыми «до нас» была столь бо­гата история человеческого общества. Сегодня нас кор­мят другими идеями, игнорируя предупреждения о бе­дах, которые ожидают человечество, если не будут при­няты какие-то меры. Например, предупреждения Д. Со­роса или ученых, входящих в известный «Римский клуб», и других. Сегодня — опять «уверенность» (при продолжающемся процессе развала), что «мы идем по правильному пути», ничем реально не подкрепленная. Всту­пая в новый этап развития бывшего советского общест­ва, необходимо со всей серьезностью осмыслить эти предупреждения хотя бы потому, что они исходили и ис­ходят отученых того общества, которое мы отвергали, но к которому ныне идем.

Я не хотел бы быть пророком пессимизма, но не от­метить того, что никто не знает — куда идет общество и, главное, — куда его вывести, к какому берегу оно при­плывет и приплывет ли, — не могу. Такой «бесплановос­ти», беспомощности политических сил, незнания и не­умения делать практические дела, разобщенности и столкновений разных групп и течений, при блестяще развитой всеобщей болтовне, я что-то в истории страны (да и вообще в истории) не припомню. Как и длитель­ности так называемого «переходного периода», который, кажется мне, еще и не начинался, хотя распад идет уже более шести лет.

Однако после этого, на мой взгляд, необходимого отступления — констатации, вернусь к тому вопросу, который сегодня, именно на фоне происходящего, для борьбы с преступностью имеет немаловажное значение. Возможно, я неисправимый идеалист, но думаю, что область борьбы с преступностью — это та область, в надлежащем функционировании которой заинтересова­ны все люди, область, где можно наладить взаимоотношения непримиримых во всем другом политиков и тем самым помочь обществу выйти из кризиса. Это одина­ково, на мой взгляд, важно и для тех республик, кото­рые «ушли», и для тех, которые уходят, и для тех, что хотят остаться, но быть при этом «сугубо суверенными». Сегодня в вопросе о том, как должны функциониро­вать правоохранительные органы в системе суверенных государств (среди политиков), согласия нет. А оно долж­но быть, иначе преступность задавит страну и в старом, и в новом ее понимании: для преступности — чем «сувереннее» та или иная территория, тем лучше.

Правоохранительные органы надо рассматривать не только и не столько как органы, «придающие силу» стоя­щим у власти, а именно так их всегда рассматривали и рассматривают политики, иначе чем объяснить, что к руководству ими ставились и ставятся не профессио­налы, а те, кто хорошо проводит в жизнь волю полити­ков, прогрессивную или консервативную, либеральную или жесткую, и даже жестокую, в рамках закона или в «рамках беззакония» — неважно. Как ранее — при «партократии», так и теперь, — при демократии, а как, практически, единственную силу — специалистов, про­тивостоящих преступности.

Надо рассматривать правоохранительные органы в целом и каждую составляющую их — МВД, милицию, прокуратуру, следствие, исправительно-трудовые учреж­дения, суды как систему, которая осуществляла функ­ции борьбы с преступностью. При этом она не стояла на месте, совершенствовалась, несмотря на то, что функ­ционировала в условиях тоталитарной системы. Образ­но говоря, сама преступность заставляла правоохрани­тельную систему не стоять на месте. И многое, что было достигнуто, представляет собой уникальный опыт стра­ны со своими специфическими особенностями, который, как и установившиеся за многие годы профессиональ­ные связи, игнорировать нельзя.

Государство плановой (а не рыночной и, тем более, приватизированной) экономики было приспособлено к системе, позволявшей в «плановом порядке» регулиро­вать деятельность предприятий, учреждений и общественных организаций, занимавшихся охраной правопо­рядка и борьбой с преступностью. Ныне у хозяев пред­приятий, да и самих трудовых коллективов, ассоциаций и пр. — иные интересы. Их «плановый» вывод членов их коллективов, скажем, для патрулирования на улицах в целях борьбы с уличными преступлениями не интересу­ет, да и не устраивает. Они готовы давать на это день­ги — остальное их мало заботит. Они предпочтут силь­ные правоохранительные органы. К этой философии следует привыкать правоохранительным органам, в пер­вую очередь милиции, которая длительное время не представляла себе многие мероприятия по охране порядка без участия добровольных народных дружин и т. п. Не следует забывать, что движущей силой стано­вится материальный интерес и без вознаграждения мно­гие работать в свободное время с милицией или отдельно — не будут. Это надо себе отчетливо представлять.

Не случайно в милиции, особенно активно после 1985 года, стали создаваться специальные подразделе­ния (ОМОН), основная задача которых — охрана обще­ственного порядка и борьба с внешними, образно гово­ря, проявлениями наиболее тяжких видов преступности. Не случайно много говорят и о создании так называемой муниципальной милиции, что «освободит» общест­венность от многих обременительных обязанностей (правда, часто за требованиями о создании муниципаль­ной милиции стоят замаскированные политические ин­тересы — иметь «свою» вооруженную силу).

Но если в борьбе с общеуголовной преступностью, в том числе с помощью ОМОН, была найдена достаточно эффективная форма, то область борьбы с экономической преступностью в условиях рыночной экономики — это сплошные вопросы, terra incognita. При этом следует также иметь в виду большую незащищенность подав­ляющего большинства людей, «не умеющих» делать деньги, и в то же время, большие амбиции и круговую поруку умеющих их «делать» в обход закона. «Новыми» должны быть не только специальные аппараты мили­ции, но и формы их взаимодействия с такими же аппа­ратами в других республиках (государствах).

Незаконное и стремительное обогащение немалого числа «предпринимателей» — факт реальной действи­тельности. Между тем дезориентация правоохранитель­ных органов различной, часто полярной оценкой их деятельности разными политическими группами и даже органами власти — тоже реальность. (Вспомним, как по-разному оценивали челябинского миллионера его кол­леги— предприниматели и правоохранительные органы, и что из этого получилось).

И вот здесь мне хочется поставить вопрос: что — каждая республика (государство), которая входила в Союз (или входит как самостоятельная!), будет столь же самостоятельно искать эти новые формы борьбы с преступностью (предупреждения ее) или все-таки сов­местно, опираясь на опыт друг друга, помня как о много­летних и достаточно эффективных связях (учитывая, что должно быть единое экономическое пространство), так и о том, что преступники всегда не очень-то забо­тились в границах своей или «чужой» республики при совершении преступлений (и, кстати, собираются про­должать делать это с тем большим успехом, чем более стремительно разваливается государство и ослабляют­ся, если не рвутся вовсе, связи между правоохранитель­ными органами)? Помня также о том, что шло научное осмысление проблемы преступности, что ученые всех, тогда еще союзных республик, разрабатывали совмест­ные рекомендации для борьбы с разными видами преступности, что вклад в разработку рекомендаций вносили ученые всех республик.

Наконец, помня о том, что для науки нет границ и что разрыв научных связей приведет к тому, что быв­ший Союз уже испытал, будучи долгое время изолиро­ванным от ученых (и практиков) стран иной системы, небезуспешно работавших над проблемой борьбы с преступностью. И если тогда идеологи могли «доказать» и «обосновать» такое ненормальное положение, то ныне никакими теориями о «суверенитете» и пр. этого оправ­дать нельзя.

Недавно мы с гордостью вступили в Интерпол, гово­ря, что наконец-то мы интегрируемся в мировую систему борьбы с преступностью, что кончилась изоляция страны во внешнем мире в этой важной области межгосударственного сотрудничества во имя интересов людей. Теперь практически эти связи стремительно рвутся внутри стра­ны, точнее, на территории бывшего Союза. Политически государства (республики) разъединяются, не очень-то ясно предвидя все «за» и «против», что несет этот про­цесс людям. Делают они это, как выше сказано, на фоне ярко выраженной в мире тенденции к сближению государств, а значит, и народов. При этом речь ведется и о необходимости сохранить Союз. Как профессионал считаю, что союз (не с большой буквы) должен быть обязательно сохранен в области борьбы с преступностью (может быть, он послужит основой для сближения по всем другим линиям после того, как пройдет эйфория свободы от Союза). Я исхожу из того, что «преступное пространство» сохранится (причем куда с большей до­лей вероятности, чем пространство экономическое или какое-либо другое).

Все, что написано в этой книге о преступности и ее особенностях, о месте ее в жизни человеческого обще­ства, катаклизмы в нашей стране не отменяют и отме­нить не могут, будь то путчи, революции, перевороты или мятежи (не считая, конечно, войн на уничтожение, как в Югославии). Более того, они усугубляют процес­сы, рождающие преступность, которая лавиной двигает­ся на новые государства, никак не считаясь с их суве­ренитетом и политическими амбициями их лидеров, ис­пользуя ошибки во всех сферах управления, разобщен­ность и т. п. негативные процессы.

Преступления будут совершаться повсеместно. Часть из них, конечно, будет носить локальный характер, ибо основой их будут межличностные конфликты, кражи определенное количество преступлений против личности, в том числе сексуального характера, злоупотребления должностных лиц, хулиганство и др. Но будут преступ­ления, относящиеся к категории тяжких, будут преступ­ления, совершаемые профессионалами, рецидивистами, экономическая преступность межрегионального и меж­государственного характера, организованная преступ­ность вообще и в сфере наркобизнеса, в частности, бу­дут преступники-гастролеры и многое другое, ибо прес­тупность — многолика.

Перед лицом этой опасности настоятельно необходи­мо объединение сил правоохранительных органов — МВД, прокуратуры, судов, органов юстиции и даже ад­вокатов — при всей специфике их профессии. МВД как объединяющий и координирующий союзный орган в этих условиях просто необходимо, ибо нельзя, напри­мер, растаскивать по вновь образовавшимся республи­кам (государствам) учеты преступного элемента, кар­тотеки нераскрытых преступлений и многое другое, без чего органы борьбы с преступностью могут оказаться слепыми и глухими. Расследование дел, затрагивающих межгосударственные (межреспубликанские) интересы, тоже есть и будут той реальностью, от которой с по­мощью политических лозунгов не отвернешься. Надзор за законностью расследования этой категории дел дол­жен быть одной из обязанностей обновленной союзной прокуратуры, ибо без этого просто не обойтись. В этой связи мне хотелось бы сказать о недопустимости «роспуска» прокуратуры или «поглощение» ее, скажем, Ми­нистерством юстиции. Прокуратура в том виде, в каком она существует у нас, по-своему уникальный правоохранительный орган. Нужно лишь снять налет «карательности» с прокуратуры и усилить ее, я бы сказал, государственно-правозащитные функции (именно так следует понимать надзор за законностью). И если в других странах аналога нашей прокуратуре нет, то это не значит, что ее надо ликвидировать. Специальный орган защиты законности никогда и никому в условиях возрастания роли права и закона не помешает. Особенно как гарант прав личности.

1 См.: Quinney R. The Problem of crime. N.Y., 1976.

2 Пусть читатель извинит меня за нескромность, но первой в науке (пожалуй, не только советской) попыткой объединить уси­лия ученых разных специальностей в познании проблемы преступ­ности является книга «Генетика. Поведение. Ответственность». По­литиздат, 1989. Изд. 2-е (авторы Н. П. Дубинин, И. И. Карпец, В. Н. Кудрявцев). К сожалению, желающих продолжить комплекс­ные исследования проблемы (именно исследования, а не «комплекс­ные высказывания» о ней) до сих пор не нашлось. Я, конечно, по­нимаю занятость ученых-неюристов своими проблемами, которых весьма много, особенно, скажем, у экономистов, да и «политические бои» располагают ныне лишь к вражде, а не к развитию науки. Но ведь проблема-то остается. Причем она становится все более тре­вожной.

3 Martin J., Fitzpatrick J. Delinqvent behavior. A redefenition of the Problem. New York, 1967. P. 5.

4 NormandenA. La rapport de la commision americane sur le crirae//Reviue Internationale de crlrninologie et de police technique. 1967. Vol. 21. N 4. P. 334.

5 Таппен Пол У. Кто такой преступник? Социология пре­ступности/Под ред. Б. С. Никифорова. М., 1974 г. С. 66—67.

6 См.: Михайловская И. Б. Соотношение преступности// Теоретические вопросы изучения причиненного комплекса преступ­ности. М., 1981. С. 5—19.

7 См. об этом: Дубинин Н. П., Карпец И. И., Куд­рявцев В. И. Генетика. Поведение, Ответственность.

8 Я не говорю о преступлениях против государства, где этот вопрос предельно ясен.

9 Эти данные {по СССР) незначительно могут расходиться с другими опубликованными цифрами, но это проистекает из разной методики подсчета. Коэффициент может рассчитываться на 100 тыс. всего населения (как в нашей таблице) и тогда он наиболее «бла­гополучен»; на население возраста уголовной ответственности (с 14 лет, и тогда он «хуже»); из числа осужденных судами (тог­да она наиболее высок). Сравнивать, естественно, надо сравнимое. А если сравнимых цифр нет, учитывать условность коэффициента.

10 Восточноевропейские страны даем в прежних наименованиях и по прежним цифрам учета преступности, хотя теперь это уже — история.

11 Тарновский Е. Уменьшение преступности в Англии// Журнал министерства юстиции. 1897. № 8. С. 73—74.

12 Курс советской криминологии. Т. 1. М., 1985. С. 145

13 Трубецкой С. Н. Чему нам надо учиться у материализма//Вопросы философии. 1989. № 5. С. 109.

14 См.: Сов. государство и право. 1966. № 4. С. 82 и сл.

15 Даньшин И. Н. Преступность: понятие и общая харак­теристика. Причины и условия. Киев, 1988. С. 9.

16 См.: Гернет М. Преступление и борьба с ним в связи с эволюцией общества, М., 1916. С. 421.

17 Шур Э. Наше преступное общество. М., 1979. С. 15.

18 Кларк Р. Преступность в США. М., 1985. С.

19 Если не считать его утопических вариантов, которых немало в произведениях наших близких и далеких предшественников, и не учитывать суждений о том, что у нас социализма не было.

20 Morris A. Criminals and Community. Melbourn, 1953. P. 28.

21 См.: Правда. 1989. 15 авг.

22 В книге А. М. Яковлева «Социология экономической преступ­ности» (М., 1988) тоже рассмотрены хотя и подробнее, чем ранее, но не все сложные вопросы этой проблемы.

23 Так произошло с книгой Н. Ф. Кузнецовой «Проблемы кри­минологической детерминации» (М., 1984), рукопись которой я чи­тал и которая в результате редакторской (чтобы не сказать цензурной) «правки» оказалась совсем не той, какой она была в ее первом варианте, где тема о первичности экономических отноше­ний присутствовала. Кроме того, ученые-экономисты весьма неохот­но шли, да и сейчас идут, на контакты с криминологами, Причина? Думаю, что она в том, что очень не хочется видеть негативные сто­роны различных экономических концепций (помимо их экономиче­ской несостоятельности). Тем более, если речь идет об определяю­щей роли экономических отношений в цепи причин преступности (дискуссия о негативных сторонах политики кооперирования — яр­кий тому пример).

24 Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. М., 1965. С. 137—138.

25 В этой связи некорректны с точки зрения науки утверждения, встречающиеся в советской литературе, о том, что на преступность в СССР влияют 250 (!) факторов, причем факторов абсолютно раз­нопорядковых. Теория «факторов преступности» давно признана «каталогом несопоставимых ценностей». А кто может сказать, что факторов — 250? Почему не 260 или 220? И что от этого меняется? В общем, не хочется повторять критику раскритикованного.

26 С учетом особенностей, присущих организованной преступности, о чем будет сказано ниже.

27 Отступление не криминологическое, но для уяснения причин преступности имеющее значение. Отвержение всего и вся, что было в жизни государства и а экономических отношениях, непосредственно влияющих на материальные условия жизни людей, а отсюда прямо или косвенно на преступность, приводят многих сегодняшних экономистов и политиков к тому, что они практически дезинформируют людей, лишь бы не сказать чего-нибудь положительного о «сталинском» и других периодах. Между тем, истины ради, приведу следующий факт, в угоду сегодняшним «веяниям» скрываемый от общественного мнения (односторонняя гласность). Причем привести факт — не значит быть слепым апологетом прошлого. Но пусть это будет информация к размышлению. Расходы Советского государства на войну 1941—1945 гг. в результате прямого разграбления имущества составили огромную сумму — 2569 млрд. руб. Но даже тогда государство пошло на снижение розничных цен. Сегодня многие экономисты утверждают, что «этого не было» или это был чуть ли не обман. Между тем реформа цен была осуществлена уже в 1947 году, установлены единые цены, в результате чего они сразу упали на 17%. При этом зарплата рабочих и служащих даже возросла за счет «хлебной надбавки». Итог реформы к 1955 году был таким: государственные розничные цены снизились в 2,2 раза, цены колхозного рынка — 2,5 раза, среднемесячная зарплата увеличилась в 1,5 раза, превзойдя довоенный уровень на 75%. В результате население выиграло от снижения цен 110 млрд. руб., что более чем в 4 раза превосходит подписной заем, который сегодняшние критики выдвигают как опровержение того, что та политика была полезной для населения и, обоснованной экономически (см.: Знание — сила. 1989. № 7). Можно любить или ненавидеть Сталина, Брежнева, Хрущева или еще кого-нибудь, но надо помнить, что люди жили, творили. Не все были дилетантами в экономике ли, в любой ли другой сфере общественных отношений и в меру способностей и возможностей заботились о благе государства и людей, что также не снимает критического криминологического анализа, сделанного выше. Вообще хотелось бы отметить, что политическое осуждение сталинизма заслонило многие вопросы экономического и социального плана, увело в сторону от объективных оценок существовавших в стране процессов. Об этом, например, сказал на страницах журнала «Коммунист» (1990. № 8. С. 70—76) профессор Бирмингемского университета Р. У. Денис. Он пишет; «...экономическая система сталинизма была более сложной и более гибкой, чем ее изображают во многих советских публикациях последнего времени. По моему мнению, более глубокое изучение указанных аспектов этой системы (речь идет об элементах рынка и хозрасчета,—И. К), а также роли различных социальных групп и классов поможет понять, почему эта система смогла добиться важных экономических успехов, несмотря на всю свою неуклюжесть я жестокость. Такие исследования помогут также развеять веру в то, что простая замена административного планирования рынком решит-де все проблемы». Серьезное замечание и рекомендация. Однако хватит ли научной добросовестности у людей, ослепленных политическими амбициями? А надо бы, чтобы хватило. Ведь есть еще страна, Родина, люди. Они дороже политических амбиций. Что касается преступлений того периода, то они однозначно осуждены историей.

28 Недавно принят закон, ограничивающий подобного рода деятельность. Но как будет он работать, покажет будущее. И как к нему приспособятся преступные элементы — тоже.

29 В главе, где я приводил цифры преступности, в частности ее коэффициенты, это отчетливо видно.

30 А. М. Яковлев, развивая эту мысль, пишет, что конкуренция вырастает на почве экономического неравенства и антагонизмов, присущих капиталистическому производству. Но может ли быть экономика в обществе (в том числе и у нас), проповедующем свободный рынок, без конкуренции? Разницы между системами в этом плане нет, значит, нет разницы и в причинах преступности на почве экономически отношений (существенной, во всяком случае).

31 См.: Правда. 1991. 2 янв.

32 См., например: Проблемы преступности /Под ред. Я. С. Розанова. Киев, 1924.

33 Я не буду здесь вдаваться в дискуссию по поводу того, что понимать под «бытом». Есть мнение, например, что нужно говорить о сфере быта и сфере досуга.

34 См.: Курс советской криминологии. Т. 2. С. 181.

35 Вот некоторые данные по США (для сведения, а не для критики!) В Нью-Йорке, например, существует 326 приютов (цифра, естественно, изменяющаяся) для бродяг, в которых вмещается более 30 тыс. человек. Приюты заполнены до отказа; в то же время во много раз превосходящая возможности приютов армия бездомных обитает в парках, около 70 тыс. человек ежедневно слоняются по улицам. Нищим выдаются удостоверения на право просить милостыню с 9 утра до 5 вечера. По данным медиков, 30% бродяг и неработающих — носители СПИДа и других болезней. В нашей стране, наверное, следует срочно наладить работу по учету всех социальных болячек общества, а не только преступности. Не надо более быть идеалистами и словами делать сущее лучше, чем оно есть (в тон числе перестройку и рыночные отношения), и тем самым уводить общество в сторону от реальных дел, которые помогли бы нейтрализовать негативные последствия социальных явлений. Прислушаемся и к голосу ученых (не своих, свои надоели или, по мнению некоторых политиков, мыслят консервативно). Вот что сказал, например, индонезийский ученый Суджатмохо: «Мы должны научить грядущее поколения жить в перенаселенном мире, где существует конкуренция и голод, частая переоценка ценностей, в мире, основными особенностями которого, вероятно, будут нестабильность и уязвимость».

36 См.: Новое время. 1990. Д» 30 20 июля. С. 43.

37 Об оценке терроризма западными идеологами и политиками сказано ниже.

38 См.: Изгоев А. С. Об интеллигентной молодежи//Вехи. 1990. С. 209.

39 Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. С.27.

40 Булгаков С. Н. Указ. соч. С. 29.

41 Кларк Р. Цит. соч. С. 23.

42 1 Ей посвящается ряд следующих разделов книги.

43 В классической теории уголовного права это называется соучастием, а ныне почему-то намеренно игнорируется специалистами уголовного права, не желающими отражать это в законодательстве. Вероятно, срабатывает своеобразный синдром годов репрессий. А зря, ибо репрессии были чаще в обход закона и без него.

44 1 Пенология — наука о наказании и практике его исполнения.

45 Кроме того, по количеству зарегистрированных преступлений оценивается качество работы сотрудников ИТУ. Это, безусловно, толкает их на укрытие преступлений, чтобы показать «благополучно. А заключенные это знают. И действуют соответственно.

46 В 1989 году преступность несовершеннолетних возросла на 21,7% и достигла цифры 223 908 преступлений, а в 1990 г.— 232 700.

47 Ломоносов М. В. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 168—169.

48 Преступность работников правоохранительных органов вы­делена в отдельный раздел.

49 См.: Шитов А. США: из опыта борьбы с хищениями в торговле//БПИ ТАСС. 1990, № 23. С. 3—10.

50 Не воинские, а именно военные (!).

51 Это деление — позиция автора, хотя и получившая призна­ние, однако не исключающая другие виды классификации.

52 В 1987 году российский законодатель установил уголовную ответственность и за потребление наркотиков, правда, не с «пер­вого захода», а после первоначального привлечения к администра­тивной ответственности. Опять упование иа репрессии в борьбе с социальным злом.

53 Кстати, в мире происходят существенные изменения во взгля­дах на проблему наркомании, ее опасность для человечества и на меры борьбы с нею. Известно, например, сколь активно реагировал президент США А. Буш на трагические события в Колумбии, как оперативно откликнулись он и администрация США на бед­ственное положение правительства Колумбии в борьбе с нарко­мафией (даже те круги, которые в США промышляют этим прес­тупным бизнесом, притихли). Между тем это — сегодня. А еще несколько лет тому назад из всех арестованных в Колумбии за продажу наркотиков иностранцев 90% составляли американцы. В районе Льянос Ориенталес ими были созданы секретные взлет­ные площадки для самолетов, транспортирующих наркотики. На этих воздушных «линиях» летали американские самолеты В-26, которые правительство США продало якобы частным лицам. Все это позволило в сентябре 1975 года президенту Колумбии обвинить США в том, что они превратили территорию Колумбии в перевалочную базу для поставщиков наркотиков.

Печальные результаты такой политики сказались сегодня и заставили нынешнюю администрацию США выступить в защиту правительства Колумбии. Однако и при этом будет ли побеждена наркомафия?

54 См.: Бебель А. Женщина и социализм. М., 1954. С. 227.

55 Коллонтай А. Семья и коммунистическое государство. Харьков, 1920. С. 15.

56 Я эти строки пишу в сентябре 1991 года.

57 См.: Сорос Д. Советская система: к открытому обществу. М., 1991. С. 89.

216