История немецкой литературы.Том 1

Немецкая литература с древнейших времен до конца XV века

Классическая куртуазная лирика

Классический этап развития лирики XII—XIII веков в Германии, особенно куртуазной любовной лирики, определяется творчеством почти одновременно заявивших о себе поэтов, которые в полемике с куртуазной идеей любви к даме высказывали и разрабатывали собственные поэтические идеи. Их творчество отнюдь не было свободно от противоречий: наряду со стихами,

устремленными в будущее, производя­ щими большое впечатление своей на­ родностью, здоровым стихийным сенсуа­ лизмом и захватывающим выражением чувств, передающими личные настрое­ ния, встречаются произведения тра­ диционные, как бы нехотя следующие эстетическим образцам в восприятии мира. Принципиально новая черта этой достигшей наивысшего формального совершенства и до сих пор не оставляю­ щей нас равнодушными лирики со­ стоит в том, что она направлена на освобождение человека от аскетическидогматических, суживающих его мир представлений и запретов. Она заклю­ чается также в формировании дремав­ ших и пробужденных благодаря откры­ тию и осознанию земной красоты чувств и жизненных позиций, вдохновляющих человека на самостоятельные поступки.

У Вальтера фон дер Фогельвейде, величайшего немецкого поэта средневе­ ковья, лирика приобретает большие масштабы за счет его обращения к жан­ ру шпруха, рассчитанного на вокальное исполнение.

Лирика Гартмана фон Ауэ. Алеманнский министериал, то есть служилый человек крупного феодала, Гартман фон Ауэ (1160—1210) уделил в своих эпи­ ческих произведениях и дошедших до настоящего времени пятнадцати песнях значительное место теме любви к даме. Различным ступеням разработки им этой темы соответствуют три группы его песен.

Дитмар фон Айст, Фридрих фон Хаузен, Гартман фон Ауэ (иллюстрации к Вейнгартенскому и Гейдельбергскому

сборникам песен, около 1300 г., см. с. 49)

48

Развитое средневековье (XI — конец XIII века)

Одна из групп посвящена теме безнадежной любви (wân-Minne), тогда как другая — вразрез с воспитательными идеалами феодальной культуры — ставит в центр внимания взаимную любовь, причем заслуживает внимания то, что Гартман считает возможным найти счастье у женщин из низших, бесправ­ ных социальных сословий. Так, в его «Песне недовольного» ("Unmutslied"), получившей это название из-за ее полемической направленности против знатных дам, говорится:

И я бы даму полюбил, Когда бы дамам был я мил. Коль знатных я не стою, Утешусь я с простою, На белом свете их не счесть. Покладистые всюду есть.

С какой же стати к знатным лезть? Простых готов я предпочесть!

(Перевод В. Микушевича)

Третья группа лирических произведений Гартмана включает в себя песни о крестовых походах.

Генрих фон Морунген. Значительное изменение тема любви к даме пре­ терпела у тюрингского поэта Генриха фон Морунгена (ок. 1150—1222), который пользовался покровительством мейсенского маркграфа Дитриха IV и, будучи в преклонном возрасте (1217), поступил в монастырь Святого Фомы в Лейпциге, где и умер. Во многих из дошедших до нас тридцати трех песен поэт остается в кругу традиционной для миннезанга темы безнадежной любви. Их основные сюжетные элементы — восхваление дамы, жалоба рыцаря на отсутствие награды за служение даме, описание страданий, которые жесто­ косердая госпожа причиняет любящему ее рыцарю. Однако особое своеобразие придает лирике Генриха фон Морунгена необычайно сильное изображение всепобеждающей силы любви к даме, описание счастья, переживаемого влюб­ ленным рыцарем, которому снится ис­ полнение его желаний.

Всевластие любви символизируется образом Венеры. Сущность этой «люб­ ви к Венере» состоит в ее роковой не­ избежности, в ее безусловности, кото­ рая преодолевает даже смерть; она овла­ девает человеком как болезнь, лишает его разума и может свести в могилу. В «Песне об эльфе», созданной по мотивам народного поверья о том, что человек, на которого упал взгляд эль­ фы 15, обречен на смерть, Генрих фон Морунген очень красочно описывает это состояние.

49

4—1028

Немецкая литература с древнейших времен до конца XV века

Наиболее чарующие песни Генриха фон Морунгена рассказывают о сновидениях рыцаря, в которых исполняются его любовные желания. В то же время в «Утренней песне» проявляется другая особенность его дарования — склонность к передаче средствами языка зрительно-чувственных впечатле­ ний, прежде всего впечатлений от сверкания пестрых цветов. В этой песне говорится:

Неужто ночь прошла? Попробуй тут заснуть! Как первый снег, бела Нагая эта грудь.

Обманщица нежна, Я думал, что она Полночная луна, И вот рассвет.

(Перевод В. Микушевича)

Очевидна жизнеутверждающая тенденция в творчестве Генриха фон Морунгена. Ярко выраженная тяга к чувственным радостям порой толкает его к нескромным описаниям обнаженного тела возлюбленной, красоты че­ ловеческой фигуры. Как и Вальтер фон дер Фогельвейде, он, бесспорно, является крупнейшим мастером слова среди лирических поэтов того времени. Его звучный язык и музыкальные стихи заставляют нас тем острее ощущать утрату мелодий, на которые пелись эти песни.

Текст нескольких песен Вальтера фон дер Фогельвейде и изображение поэта

50

Развитое средневековье (XI — конец XIII века)

Вальтер фон дер Фогельвейде. Ни у одного лирического поэта этого времени мы не находим такого диапазона чувств и тем, как у Вальтера фон дер Фогельвейде (1170—1230), ни у кого другого нет столь ярко выраженной политической ангажированности, такого богатства образов, такого поэтиче­ ского совершенства. Четыре десятилетия отражал он в своих произведениях развитие политических событий, став как бы летописцем своего време­ ни. Ему мы обязаны не в последнюю очередь и непреходящими по своей художественной ценности образцами любовной лирики развитого средне­ вековья.

Вальтер фон дер Фогельвейде родился в Австрии. До 1198 года он нахо­ дился в Вене при дворе Бабенбергов, но по неизвестным причинам был удален от двора и с тех пор в течение двух десятилетий вел беспокойную, суровую жизнь странствующего певца. В частности, он побывал при дворах тюрингского ландграфа Германа, маркграфа Дитриха Мейсенского, кёльнского епископа Энгельберта, нассауского епископа Вольфгера и герцога Бернхарда Каринтийского. В это время он оказывается втянутым в сферу высокой политики. Фридрих II пожаловал ему долгожданный лен. Умер Вальтер фон дер Фогельвейде, по-видимому, в 1230 году. Полагают, что он похоронен в крестовом ходе Нового монастыря в Вюрцбурге.

Вначале Вальтер фон дер Фогельвейде следовал по стопам своего учителя Рейнмара фон Хагенау (1170—1205), известнейшего представителя тра­ диционной линии в миннезанге. Совпадения мотивов их стихов позволяют предположить, что Вальтер фон дер Фогельвейде вступил на новый путь после знакомства с песнями Генриха фон Морунгена. Разрыв с традиционной концепцией безнадежной любви к даме протекал в острой литературной борьбе с бывшим учителем. Конец этой борьбы ознаменован созданием песни «Как чудно сложена она». Поэт решается, подражая Генриху фон Морунгену, на достаточно откровенное изображение нагого женского тела:

Но я не крикнул ей: «Прикрой!» Когда свежа, обнажена, Меня не видя, мой покой Навек разрушила она, Подъемлясь из ручья

И влажных прелестей от света не тая.

(Перевод В. Левика)

В нескольких песнях Вальтер фон дер Фогельвейде размышляет об одно­ сторонности, неестественности традиционного служения даме и требует взаим­ ности чувства. Особенно впечатляюще сказано об этом в песне-размышлении «Любовь — что значит это слово?»:

Любовь — двух душ соединенье.

Без разделенных чувств любви счастливой нет.

(Перевод В. Левика)

Об окончательном разрыве с традиционной концепцией безнадежной любви к даме свидетельствует песня «Долго думал я молча», в которой одновременно ярко раскрылось чувство собственного достоинства поэта, что особенно заметно в последней строфе с ее намеренной грубостью, отражающей вновь обретенную героем свободу:

51

4*

Немецкая литература с древнейших времен до конца XV века

Я совсем поседел, долго даме служа, Но и дама не та, какою была.

И глядит теперь на юнца госпожа, Потому что моя голова бела.

Помоги тому бог, кто не будет старухе служить, Отомстит за меня и сумеет ее проучить.

В поисках новых путей Вальтер фон дер Фогельвейде испытал влияние народной поэзии и лирики вагантов. В результате возникла любовная лирика, которой чужды социальная ограниченность и дидактика в духе феодальной идеологии. В этот период его поэтического творчества были созданы такие шедевры лирики, как три песни: «Ты сердцу моему мила», «Вам, госпожа, венок!» и «Под липой».

Последняя песня — воспоминания девушки о счастье, испытанном весной с любимым:

Под липой свежей, У дубравы,

Где мы лежали с ним вдвоем, Найдете вы те же Цветы и травы:

Лежат, примятые, ничком, Подле опушки соловей — Тандарадей! — Заливался все нежней.

(Перевод О. Румера)

Вальтер фон дер Фогельвейде был также крупнейшим мастером шпруха. До него шпрухи различного содержания — шпрухи-побуждения, хвалебные шпрухи, шпрухи-порицания, шпрухи дидактического характера (как у Хергера или Шперфогеля) — были частью репертуара странствующих певцов, которые сочиняли их, не предъявляя особых требований к их содержанию и форме. Вальтер фон дер Фогельвейде превратил шпрух в оружие политической борьбы, в которой поэт играл значительную роль. Его шпрухи отличаются разнообра­ зием тематики; шпрухи политико-мировоззренческого содержания, бесспорно, следует назвать в первую очередь. В них Вальтер фон дер Фогельвейде дает проницательный анализ общественной ситуации в Германии.

Последовательный сторонник имперской идеи, он беспощадно изобличает феодальную анархию и с болью в сердце выражает сожаление по поводу упадка центральной власти. В первом из его трех знаменитых «Шпрухов об империи» (начало которого «Сидел я, брови сдвинув и ногу на ногу закинув», очевидно, вдохновило неизвестного художника изобразить поэта в этой позе в «Сборнике песен Манессе») говорится:

Предательство в засаде ждет, Насилье сторожит и выход наш и вход. Забыли мы о праве и покое.

(Перевод В. Левика)

Единственный шанс изменить положение Вальтер фон дер Фогельвейде видит в укреплении центральной власти. Во втором «Шпрухе об империи»

52

Развитое средневековье	(XI — конец XIII века)
(«У ручья среди лужайки») он сравнивает беспорядок в	немецком	обществе
с идеализированной картиной гармонического порядка в	животном	царстве:
А с вами, немцы, горе,
Вам любо жить в раздоре.
Порядок есть у мух, у пчел,
А немец дрязги предпочел.
	(Перевод	В. Левика)

Гарантами такой сильной центральной власти Вальтеру фон дер Фогельвей­ де казались прежде всего представители штауфеновской политики: Филипп Швабский и Фридрих II, временами Оттон IV. То, что поэт поддерживал трех королей, вовсе не следует рассматривать как выражение его политической беспринципности: во всех случаях он ориентировался на правителя, который мог, по мнению поэта, скорее всего добиться осуществления его политических идеалов. То, что при этом он преследовал и свои личные интересы, также нельзя ставить ему в упрек: ведь служилый человек в соответствии с тради­ ционной феодальной этикой был вправе ожидать вознаграждения за верную службу. И если надежда на вознаграждение не сбывалась, то критиковать такого обманувшего ожидания князя за недостаточную щедрость («milte») было вполне закономерной реакцией.

Вальтер фон дер Фогельвейде считал, что главная опасность для внутренне­ го порядка в Германии исходит от римской курии. Он ожесточенно боролся против имперских притязаний папского престола.

К его многочисленным антипапским шпрухам, которые были направлены непосредственно против Иннокентия III, принадлежит и третий «Шпрух об империи» («Я подсмотрел секреты»):

Был Рим во славу божью Кругом опутан ложью, И вышел спор двух королей,

Какого мир не видел злей.

(Перевод В.Левика)

Нападки Вальтера фон дер Фогельвейде на папу, эти первые антипапские выступления в немецкой литературе, носили и принципиальный и личный харак­ тер. Он выражает сожаление о том, что имел место так называемый Константи­ нов дар 16, ссылаясь на который папы основывали свои притязания на мировое господство. Позднее итальянский гуманист Лоренцо Валла доказал, что этот документ был фальшивкой, а Ульрих фон Гуттен использовал его в качестве средства в полемике. Поэт клеймит и личное поведение папы, называя его но­ вым Иудой, который в своей жадности уподобляется волку в овечьей шкуре

ив конце концов предает христианство.

Вдвух самых знаменитых «Шпрухах о папе» он обвиняет главу католиче­ ской церкви в убийстве, грабеже, извращении божественного учения; особенно возмущает его стяжательство курии. В первом шпрухе («Скажите, сударь Ящик, папа вас сюда послал») он критикует церковь за постоянные требования пожертвований. Во втором шпрухе («Как набожно небось смеется папа в Риме») поэт вкладывает в уста папы следующие слова:

Двух алеманнов, — говорит он, — я венчал зараз С тем, чтоб помочь немецким землям разоряться,

53

Немецкая литература с древнейших времен до конца XV века

Казне же нашей быстро наполняться.

К церковным ящикам своим я их согнал, как скот; Их серебро в сундук мой скоро перейдет.

Пусть ублажает попик свой живот, А немцы пусть... постятся.

(Перевод И. Иванова)

Критика папства перерастает в критику всего духовенства, которое своей жадностью, роскошной жизнью и распутством подает плохой пример мирянам. Как пример для подражания Вальтер фон дер Фогельвейде создает образ

отшельника,	который воплощает в	себе идеал священнослужителя (бед­
ность вместо	богатства, отречение	от мира вместо стремления властво­

вать над миром, смирение вместо стремления к господству) и который сетует по поводу упадка церкви. Как свидетельствует ряд шпрухов и его большой «Лейх о Марии», поэт был глубоко религиозным человеком, но он нетерпимо относился не к христианству или к церкви как таковой, а к недостаткам ее служителей. Полный глубоких мыслей первый «Шпрух об империи» проникнут совершенно искренним благочестием:

Иобсуждал вопрос такой, Как надо жить на свете, Но кто решит задачи эти?

Нам надобно достичь трех благ.

Ини одно не обойти никак. Два первые — богатство и почет.

Они друг другу часто портят счет. А третье — божья благодать,

Ее превыше тех должны мы почитать.

(Перевод В. Левика)

До конца XIII века Вальтер фон дер Фогельвейде пользовался большим уважением поэтов того времени. Готфрид Страсбургский восхвалял его выдаю­ щееся мастерство; Гуго Тримбергский заявлял: «Кто песен Вальтера не знает, тот сожаленье вызывает», а пропапски настроенный Томасин Циркларийский старательно обличал его в том, что «он песнями тысячам ум помрачил, / и каж­ дый, послушав его, забыл / бога и папы слова». Мейстерзингеры еще считали его одним из своих двенадцати великих мастеров. Затем его забыли.

Снова вспомнили о Вальтере фон дер Фогельвейде только в XVIII веке (Бодмер), а в XIX веке после появления книги Л. Уланда «Вальтер, старо­ немецкий поэт» (1822), издания его произведений К. Лахманом (1827) и вы­ хода их перевода на современный немецкий язык, сделанного К. Зимроком (1833), его гениальное творчество постепенно стало известно все более широ­ ким кругам читателей. До нас дошли не оригиналы, написанные поэтом, а позднейшие и потому не всегда точные копии их: всего около семидесяти песен и ста шпрухов.

Поздний миннезанг

Творчество Вальтера фон дер Фогельвейде — вершина куртуазной лирики. В его время видное место занимали еще шесть лирических поэтов, выделявшие­ ся на фоне целого ряда менее значительных современников. Четверо из них —

54

Развитое средневековье (XI — конец XIII века)

Страница из «Большого Гейдельбергского сборника песен» с изображениями Генриха фон Морунгена и Нейтхарта фон Ройенталя

Ульрих фон Лихтенштейн (1200— 1275), Буркхарт фон Хоэнфельс (1190—1242), Готфрид фон Нейфен (1200—1255) и Ульрих фон Винтерштеттен (1220—1280) — продолжа­ ют традиционные для миннезанга творческие направления. Новые пути пролагают Нейтхарт и Тангейзер.

Выходец из высшего дворянства Штирии, бывший доверенным лицом последнего из династии Бабенбергов Фридриха II, или Воинственного, Уль­ рих фон Лихтенштейн написал пер­ вую немецкую автобиографическую поэму «Служение даме» (1255). Он

включил в нее 58 песен о любви к даме. Ульрих, представитель куртуазной идео­ логии, описывает в поэме тот период своей жизни, когда он был рыцарем, слу­ жившим любимой им даме. Правда, совершенные им в честь дамы подвиги были достаточно странными.

Дело в том, что Ульрих фон Лихтенштейн предпринял отчаянную, произ-

55

Немецкая литература с древнейших времен до конца XV века

водящую весьма комическое впечатление попытку перенести возвышенный идеал рыцарского служения даме из царства поэтической фантазии в действи­ тельность. При этом в описании двух вызвавших большую сенсацию походов, которые он предпринял при самом живом участии австрийского дворянства,

идвух устроенных им турниров он дал полную волю своей фантазии и украсил это описание самым курьезным образом. Служение даме предстает у него как принятая в обществе игра, элемент простого развлечения, повод для состя­ заний в искусстве владения оружием. Поэт попадает в ряд смешных ситуаций

ивынужден идти на большие жертвы, чтобы утвердить куртуазный стиль жизни и мышления. В граничащей с извращением экзальтации он отрубает себе палец в честь дамы, которой он поклоняется; имитируя один из эпизодов легенды о Тристане и Изольде, он ради любимой им дамы играет позорную роль прокаженного и даже пьет воду, которой она умывалась.

Уже несколько раньше культ служения даме стал предметом пародии, причем не в нечаянной карикатуре на самого себя, как это было у Ульриха фон Лихтенштейна, а в содержащих осознанные нападки песнях прожившего бур­ ную жизнь баварского министериала Нейтхарта фон Ройенталя (1180—1240). Его поэзия внесла новые, бесспорно, оригинальные черты в немецкую литерату-

ру.

Будучи выслан после ссоры с баварским герцогом Оттоном II из пределов герцогства, он нашел покровителя в лице Фридриха II Австрийского. Интерес­ но, что его песни лишь спорадически представлены в рукописных сборниках песен: его творчество занимало особое место в поэзии того времени. Насколько,

однако, он был популярен, можно	судить по тому, что ему подражали еще
в XV—XVI веках, а в шванках и	фастнахтшпилях позднего средневековья

(так называемых «Играх о Нейтхарте») он выступает в качестве действующего лица.

В поэзии Нейтхарта выделяются отличающиеся друг от друга по содержа­ нию и форме летние и зимние песни.

Летние песни представляют собой хороводные песни, которые состоят из зачина — описания весны — и драматической сценки. Зачин, содержащий восхваление весенней природы, иногда перерастает в настоящую пейзажную лирику; драматическая сценка, выражающая новое пробуждение жизненных сил человека весной, включает в себя, как правило, диалог между матерью и дочерью: дочь влюблена в рыцаря (под которым Нейтхарт подразумевает себя), она стремится к нему, хочет плясать с ним в хороводе. Мать стращает ее тем, что возлюбленный ей изменит, и расхваливает ей солидных женихов из крестьян, которых дочь, однако, задорно отвергает:

Отстаньте с вашим мужиком, Рыцарь будет моим муженьком. На что мне муж-крестьянин?

Такие пререкания, постепенно усиливаясь, переходят в перебранку или даже в стычку, во время которой пускаются в ход кулаки или подвернувшиеся под руку орудия крестьянского труда.

Нейтхарт использует в своих полных грубой чувственности сценах крестьян­ ской жизни обычный словарь миннезингеров как средство социального очуждения, а также меняет традиционное распределение ролей (активным началом становится охваченная любовным желанием крестьянская девушка). Таким образом, его поэзия пародирует традиционный миннезанг, хотя автор при этом не допускает каких-то антифеодальных высказываний. Свойственная

56

Развитое средневековье (XI — конец XIII века)

феодальной культуре идея любви к даме ставится под вопрос, однако крестьян­ ский мир отнюдь не выступает в качестве положительной альтернативы; скорее он изображается иронически и тем самым принижается. Еще отчетливее это видно в зимних песнях Нейтхарта.

Его зимние песни имеют трехчастную композиционную структуру. Между зачином, содержанием которого является теперь жалоба по поводу прошед­ шего лета и мрачного зимнего настроения, и драматической сценкой, которую автор переносит с луга на гумно или в деревенскую избу, расположена сатири­ чески задуманная жалоба на несчастную любовь, адресованная грубоватой, ядреной деревенской красавице. Драматическая сценка повествует о стычке рыцаря (Нейтхарта) с деревенскими парнями, которые не желают терпеть незваного гостя в своей среде. Снижающие изобразительные средства особенно характерны для этой сцены: деревенские парни грубо вырывают друг у друга девушек, грозят друг другу цепами и затевают потасовки, неуклюже топчутся по полутемному помещению; их поведение контрастирует с крикливо-модными нарядами, которые они надели, подражая рыцарям.

Сатиры Нейтхарта направлены, с одной стороны, против культа куртуазной любви к даме, который все больше и больше приходил в противоречие с действительностью и приводил к застою в поэзии, а с другой — против стремя­ щихся освободиться от угнетения крестьян. Его песням присущи ярко вы­ раженное обращение к действительности (в описаниях природы и детальном воспроизведении деревенской жизни), расширение тематики и поэтических приемов (развитие пасторали и пародии) и, наконец, изображение беззаботной чувственности как проявление тенденции, направленной против религиозноаскетического отрицания жизни.

Миннезингером в собственном смысле слова не был и Тангейзер (1200— 1266), странствующий певец, который временами жил при дворе Фридриха II Австрийского. Согласно сказанию о Тангейзере, он побывал в Венериной горе (Хёрзельберг под Эйзенахом) и, после того как папа отверг его раскаяние и просьбу об отпущении грехов, окончательно вернулся в царство Венеры. Сюжет этого сказания использован во многих литературных и музыкальных произведениях (как, например, в «Песне о Тангейзере» Г. Гейне и опере Р. Вагнера «Тангейзер»).

Сохранились следующие произведения Тангейзера: шесть лейхов, несколь­ ко песен о любви к даме и пародий на эту же тему, шесть шпрухов, одна крестовая песня 17 и одна песня-плач по поводу смерти его покровителя. В его пародиях на песни о куртуазной любви дама подвергается насмешкам за то, что она требует от служащего ей рыцаря выполнения невыполнимых поруче­ ний (привезти Ноев ковчег, достать звезду с неба и т. д.). Как и Нейтхарт, Тангейзер создает картину мира чувственной радости, но переносит ее в не­ реальный, идиллический Элизиум, населенный столь же нереальными красави­ цами, чья прелесть гармонически сочетается с волшебной природой. Чувствен­ ность поэзии Тангейзера особенно проявляется в детальном, не знающем запретов описании обнаженного женского тела. Возникает впечатление почти ренессансного прорыва из средневекового религиозного мира духа. Этот не­ обычный сенсуализм как основная черта его поэзии делает более понятным и возникновение сказания о Тангейзере, где говорится:

...Как же она красива:

Что за бедра, что за ноги — сложена на диво. Пышнее форм я не видел...

57