10.3. Христианский персонализм н. Бердяева

Николая Александровича Бердяева (1874 – 1948) называют ярким и многогранным явлением в русской религиозной философии, одним из ее важнейших представителей. Суть его философии – «познание смысла бытия через субъекта», т.е. человека. Но сразу следует оговориться, что позиции самого Бердяева за полвека его творчества не только претерпевали кардинальную смену акцентов, но порой не были лишены внутренней противоречивости в соответствии с исконным его стремлением соединить несоединимое.

Духовная эволюция Бердяева прошла путь от «легального марксизма», когда он (наряду с другими марксистами) выступал против идеологии народничества, к религиозному миросозерцанию. Причиной разрыва с марксизмом для Бердяева было неприятие им идеи диктатуры и революционного насилия, не­согласие с тем, что историческая истина зависит от классовой идеологии, от чьих бы то ни было интересов. В противоположность этим утверждениям он подчеркивает, что объективная (абсолютная) истина существует независимо от классового (эмпирического) сознания и может лишь в той или иной мере от­крываться человеку в зависимости от его жизненного опыта и ценностных установок. Но, не принимая марксистской философии истории, он не отрицал социологической значимости марксизма.

Работы Бердяева снискали ему славу одного из лидеров философии XX в. Сам Бердяев определял свои взгляды как персонализм, философию духа и эсхатологическую метафизику. Отказываясь монистически строить свою философию, выводить ее из одного принципа, он представляет ее как совокупность нескольких независимых идейных комплексов. Каждый из них вырастает из определенной первичной интуиции: идея свободы, определяющая всю онтологию Бердяева, идея творчества и объективации, идея личности, лежащая в основе антропологии, социальной философии и этики, идея «метаисторического» эсха­тологического смысла истории.

Общая основа этих идей – дуалистическая картина реальности, в которой противопоставляются два ряда начал: свобода, дух (Бог), субъект (личность, Я), с одной стороны, и необходимость, мир, феномен, объект – с другой. Оба ряда характеризуют два различных рода реальности, взаимодействующих между собой. Такая картина, по Бердяеву, близка метафизике Канта, однако основные понятия последней здесь переосмысливаются: ноуменом, или «вещью в себе», оказывается у Бердяева субъект – «существа и их существования». Только в субъекте, в личности заключена, по мнению Бердяева, непостижимая внутренняя глубина, коренящаяся в свободе.

Дух и природа противоположны. Дух есть субъект, жизнь, свобода, огонь, творческая деятельность; природа – объект, вещь, необходимость, определенность, пассивная деятельность. К царству природы относится всё, что объективно, множественно и делимо во времени и пространстве: это и материя, и психическая жизнь. В царстве духа иначе: там различия преодолеваются любовью.

Человека Бердяев определяет как существо противоречивое и парадоксальное, совмещающее в себе противоположности, принадлежащее двум мирам – природному и сверхприродному. В нем пересекаются все круги бытия. Духовная основа человека не зависит от природы и общества и не определяется ими. Частные науки могут исследовать лишь отдельные стороны человека как природного существа, но не его целостность.

Душа человека – арена взаимодействия и борьбы духовного и природного, иными словами – свободы и необходимости. Человек самоопределяется изнутри в меру победы в нем духа над душевно-природными стихиями. Бердяев согласен с гегелевским определением свободы как самоопределения, но он не согласен с определением ее как познанной необходимости, ибо тем самым она оказывается подчиненной необходимости. Философ считает также, что его понимание духовной свободы не имеет ничего общего с традиционными учениями о свободе воли и свободе выбора.

Он утверждает, что Бог не является творцом свободы. Христианское учение о миротворении и грехопадении исходит из того, что человек, получив свободу от Бога, злоупотребил ею. Этим объясняется происхождение зла в мире. Однако это объяснение не устраивало Бердяева. Ведь согласно вероучению свободу человек имеет не от себя, следовательно, с Творца не снимается ответствен­ность за зло и страдания в мире. Он как всеведущий предвидел роковые последствия свободы, которую он сам же и дал человеку. Признать учение о грехопадении – значит признать бессилие Творца предотвратить зло.

Бог всесилен над сотворенным миром, но он не всесилен над несотворенной свободой. Тем самым, по мысли Бердяева, с Бога снимается ответственность за свободу, порождающую возможность зла. Эта идея объясняет наличие зла в мире и определяет свободу человека не только по отношению к миру, но и по отношению к Богу. Бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является источником зла.

Концепция творчества Бердяева имеет своим стержнем идею творчества человека, совместно с Богом продолжающего акт творения. Человек творит из ничего, на базе свободы как «безосновной основы бытия». Творчество как переход из небытия в бытие «по существу есть выход, исход, победа». Творчество не детерминировано, как эволюция, а свободно, не завершено, всегда открыто и обращено к будущему. Созданный Богом мир также не завершен, он продолжает твориться, но уже человеком, который должен быть свободен от насилия, подавления, от превращения в часть машины, в винтик, подчиняющийся только внешнему давлению и приказу.

Бердяев отмечал, что свобода является обязательным условием в творчестве. Но, с другой стороны, великий творческий акт нуждается в материи, потому как он совершается не в пустоте. Однако творчество человека не может определяться только материалом, в нем есть нечто, не подчиняющееся мировым законам: «Творчество возможно лишь при допущении свободы, не детерминированной бытием, не выводимой из бытия».

Одно из важнейших понятий в творчестве Бердяева – «русская идея». Сами корни русского коммунизма он видит в структуре русской души. Россия – загадка; для ее разрешения необходим нетрадиционный подход: «Мы должны осознать русскую религиозную идею и из нее понять все противоречия России. Противоречивость русской души определяется столкновением в ней восточного и западного элементов, иррационального и рационального. Русская душа формировалась под влиянием природной, языческой, дионисийской стихии, с одной стороны, и аскетически ориентированного православия – с другой». Необъятность русской земли создает у русского народа представление о его мощи и непобедимости: «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли: та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, ши­рота». А с другой стороны, есть «из Византии полученный аскетизм, уст­ремленность к потустороннему миру». Кроме того, Бердяев считает, что функциональные способности каждого народа определяются также соотношением у него мужского и женского начал. В России преобладает женское начало, связанное с культом матери-земли и с культом Богородицы. «Русский народ, – говорил философ, – был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности». Таким образом, в русской душе сочетаются «деспотизм, гипертрофия государства – и анархизм, вольность; жесткость, склонность к насилию – и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие – и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности – и безличный коллективизм; национализм, самохвальство – и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность – и внешнее благочестие; искание Бога – и воинствующее безбожие; смирение – и наглость; рабство – и бунт». Религиозный элемент русской души выработал устойчивые свойства: догматизм, аскетизм, способность страдать и приносить жертвы во имя своей веры, какова бы она ни была. В силу религиозного характера души русские всегда или ортодоксы, или еретики, раскольники, нигилисты.