Тема II. Политический менеджмент и политические технологии

Э. ТОФФЛЕР. МЕТАМОРФОЗЫ ВЛАСТИ

Часть пятая. Политические рычаги власти

22. Информтактика

Сегодня мы живем в эпоху прямого воздействия средств мас­совой информации, находясь под обстрелом противоречивых об­разов, символов и «фактов». Чем больше данных, информации и знаний используется системой управления, чем в большей степени мы становимся «информационным обществом», тем сложнее может стать для всякого, включая политических лидеров, получение представления о том, что происходит на самом деле.

Уже много писалось о том, как телевидение и пресса искажа­ют наше представление о действительности при помощи предна­меренно необъективного освещения событий, цензуры, а иногда даже и неумышленно. Разумные граждане не проявляют доверия ни к печатной, ни к электронной формам информации. Но, поми­мо этого, есть еще один, глубинный уровень искажения, который был мало изучен, проанализирован и осознан.

В приближающихся политических кризисах, с которыми сталкиваются развитые демократии, все стороны – политики и бюрократы, так же как военные круги, корпоративные лоббист­ские силы и возрастающие общественные движения станут ис­пользовать информтактику. Это означает игры во власть и раз­личные уловки, основанные на манипуляциях с информацией, главным образом до того, как она поступает в средства массовой информации.

Поскольку возможно более полная осведомленность обо всем становится насущной необходимостью для власти, а данные, ин­формация и знания накапливаются и выливаются из наших ком­пьютеров, информтактика будет играть все более важную роль в политической жизни.

Для того чтобы понять изощренные методы, которыми будет осуществляться политическая власть в будущем, рассмотрим, как действуют сегодня наиболее удачливые игроки во власть. Этим «классическим» приемам не обучают ни в одной из школ. Умные игроки в политику действуют, полагаясь на свое чутье. Правила тут не писаны, и политическое чутье – вещь неоценимая.

Пока дело обстоит так, говорить об «открытом правительстве», «информированных гражданах» или «праве народа знать» - всего лишь пустое фразёрство. Ибо информтактика ставит под вопрос некоторые из наиболее основных демократических принципов. [c. 317-318]

Секреты люцерны и организованные утечки информации

<…> «Тактика секретности»  первый и, возможно, старейший и самый распространённый приём. <…> Некоторые правительства явно страдают паранойей. Фактически они засекречивают всю информацию, кроме особо оговорённых случаев.

Секретность – одно из излюбленных орудий репрессивных режимов и коррупции. Но это в то же время их достоинство. В мире, кишащем эксцентричными генералиссимусами, наркополитиками и киллерами-богословами, секреты необходимы, чтобы обеспечить военную безопасность. <…> Знать, как и когда использовать секрет, − главное умение политика и бюрократа.

Секреты чрезвычайно важны для второго весьма распространённого приёма информтактики, ещё одного классического оружия власти: «тактики организованной утечки информации». <…>

«Организованная утечка информации»  это умышленно запущенный и точно наведённый на цель информационный снаряд. <…> Где утечки информации – привычное явление, обеспечение секретности становится фобией.

… засекречивание и организация утечки информации – наиболее привычные приёмы информтактики. И всё же они не самые важные. [c. 318-321] <…>

Муссирование сообщения

Неисчислимое разнообразие обмана (и самообмана) скрыва­ется в огромной массе данных, сведений и знаний, которые еже­дневно проворачивает интеллектуальная правительственная мель­ница. Недостаток места не позволяет продолжить подробный об этом рассказ, детально охарактеризовав каждую категорию. Мы лишь вкратце остановимся на некоторых из них.

ТАКТИКА ОПЛОШНОСТИ. Поскольку политическая жизнь – это яростное противоборство, политическая информация еще в большей степени является выборочной. Обычно в ней, если кто-нибудь применяет тактику оплошности, обнаруживаются зияющие дыры, а относящиеся к делу и уравновешивающие факты не вяжутся между собой.

ТАКТИКА НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ. Здесь детали, которые могут привести к бюрократическому или политическому противо­действию, приукрашиваются с изящной легкостью. Дипломати­ческие официальные сообщения изобилуют примерами, посколь­ку часто в них прибегают к недоступному обычному пониманию стилю.

ВЫЖИДАТЕЛЬНАЯ ТАКТИКА. Наиболее общепринятый прием – задержать отправление сообщения до тех пор, пока полу­чателю будет поздно принять по нему какие-либо меры. Объемистые бюджетные документы раздают законодателям с опозданием, предполагая получить их заключение через несколько дней, вмес­то того чтобы дать им возможность вникнуть в цифры и проанализировать их. Те, кто в Белом доме сочиняет речи для президента, предпочитают предоставлять свои проекты в самый последний момент, чтобы у ответственных работников было как можно мень­ше времени для внесения изменений в текст.

ТАКТИКА КРОХ. Данные, информация и знание предостав­ляются скудными порциями, вместо того чтобы быть собранными в одном документе. Таким образом общая картина разбивается на отдельные кадры и становится менее видимой получателю.

ТАКТИКА ПРИЛИВНОЙ ВОЛНЫ. Если кто-то выражает недовольство относительно того, что его держат в неведении, ум­ный игрок отправит ему (или ей) такое количество бумаг, что получатель утонет в них и не сможет отобрать из всей кучи наиболее важные.

ТАКТИКА НАПУСКАНИЯ ТУМАНА. Распространяется мно­жество нереальных слухов, среди которых несколько верных фактов, поэтому получатель не может во всем этом разобраться.

ТАКТИКА ОТДАЧИ. Выдуманная история внедряется за границу с тем, чтобы ее подхватила и перепечатала отечественная пресса. Подобный прием используют разведывательные и про­пагандистские органы. Но иногда подобное происходит непредна­меренно или по крайней мере создается такое впечатление.

Когда-то ЦРУ внедрило в итальянскую прессу выдумку о террористической Красной бригаде. Это сообщение было подхвачено и включено в книгу, издававшуюся в Соединенных Штатах, гран­ки которой читал бывший тогда госсекретарем Эл Хейг. Когда Хейг прокомментировал эту историю на одной из пресс-конференций, его замечания также были включены в окончательный вариант книги. Такие ссылки на самого себя происходят чаще, чем можно представить.

ТАКТИКА БОЛЬШОЙ ЛЖИ. Получила известность благода­ря гитлеровскому министру пропаганды Йозефу Геббельсу. В ее основе лежит идея, что если лгать по-крупному, этому скорее ве­рят, чем когда прибегают к мелкой лжи. К этой категории отно­сится сообщение, распространенное в 1987 г. Москвой, что якобы мировая эпидемия СПИДа явилась следствием проводимых ЦРУ в Мэриленде экспериментов с веществами, предназначенными для использования в биологической войне. Советские ученые реши­тельно отрекаются от этой выдумки, облетевшей весь мир.

ПЕРЕВЕРНУТАЯ ТАКТИКА. Как никакая другая, требует большой наглости в искажении пли переиначивании фактов. В этом случае сообщению придается противоположный смысл. [c. 328-330] <…>

Специалисты по ближнему бою и сообразительные сотрудники

Ознакомившись с этим длинным перечнем приемов широко используемых для фальсификации проходящих по правитель­ственным кабинетам посланий, становится понятно, что лишь немногие заявления, сообщения или «факты» в политической или правительственной жизни могут быть приняты за истину. На всем лежит отпечаток противоборства во властных структу­рах. Большая часть данных, информации и знания, находящих­ся в обращении в правительстве, в такой степени прошли поли­тическую обработку, что если мы зададимся вопросом: «Чьим интересам это отвечает?» и лаже будем иметь на этот счет опре­деленные догадки, то все равно не сможем пробиться через круговорот до сути событий.

И все это происходит до того, как средства массовой информации продолжат приспосабливать действительность для своих собственных нужд. Сообщения, распространяемые средствами мас­совой информации, еще более изменяют «факты».

Важным в этой ситуации является взаимоотношение демократии и знания. Информированность народа считается непремен­ным условием демократии. Но что мы подразумеваем под «информированностью»?

Ограничение правительственной секретности и установление открытого доступа к документам необходимы в любой демократии. Но это всего лишь первый шаг, которого явно недостаточно. Для понимания этих документов нам необходимо знать, какой обработке подвергались они на своем пути, переходя из рук в руки, с уровня на уровень, из одной инстанции в другую в бюрократических недрах правительства.

Полное «содержание» всякого документа нельзя видеть на стра­нице бумаги или экране компьютера. В сущности, наиболее важ­ным политическим содержанием документа является история его обработки.

Если хорошенько задуматься, повсеместное распространение столь отлично разработанных приемов информтактики ставит под сомнение всякую идею, что руководство – это «разумная» дея­тельность и что лидеры способны принимать «объективно обоснованное» решение.

Уинстон Черчилль был прав, когда отказывался читать «отсеянные и переваренные» аналитические обзоры, настаивая, чтобы ему предоставили «подлинные документы... в их ориги­нальном виде», с тем, чтобы он мог делать собственные выво­ды. Но для любого руководителя явно невозможно читать все необработанные данные, всю информацию и быть полностью осведомленным во всех вопросах, связанных с принятием како­го-либо решения.

То, о чем мы здесь вели речь, лишь малая часть профессио­нальных приемов, которыми пользуются специалисты по ближнему бою и сообразительные сотрудники в столицах мира от Сеула до Стокгольма, от Бонна до Пекина. Пронырливые и хитрые по­литики и бюрократы отлично знают, что данные, информация и знание – это оружие противника, заряженное и готовое выстре­лить в происходящей борьбе за власть, которая составляет основу политической жизни.

Однако большинство из них еще не догадывается, что все эти маккиавеллиевские хитрости и уловки сегодня всего лишь детские игры. Ибо борьба за власть меняет формы, когда знание о знании становится главной основой власти.

Как станет видно далее, мы стоим на пороге эпохи метатактики в интеллектуальных мельницах, каковыми являются правитель­ства, и вся игра за власть переходит на более высокий уровень. [c. 331-332] <…>