1. Судьба лабораторного эксперимента

Осознавая необходимость развивать теорию, создавать основу для интеграции накопленных данных, основным направлением поисков выхода из создавшегося положения большинство социальных психологов США все же считают дальнейшее совершенствование методов исследо­вания. Наиболее существенной характеристикой совре­менной социальной психологии они называют ее «при­верженность к научному методу» [301, с. 17]. Разъясняя суть общепринятого среди социальных психологов США понимания метода, Макдэвид и Хэрэри указывают на три основные операции, к которым он сводится: методологию, или процедуру сбора данных наблюдения, построение тео­рии, или упорядоченную интеграцию этих данных в гипо­тезы и научные законы, и, наконец, научное эксперимен­тирование и применение, или проверку адекватности этих теоретических законов с точки зрения их прогно­стической способности [301, с. 17] '.

Центральное положение в триумвирате «методология— теория—проверка и применение» в соответствии с по­зитивистской установкой занимает способ получения дан­ных, на долю же теории остается задача систематизации данных, добытых в результате применения метода.

Вполне естественно поэтому, что в совершенствовании метода усматривается основная возможность дальнейшего продвижения вперед по пути научного познания. По ана­логии с созданием все более мощных телескопов в астро­номии и микроскопов в биологии принято и в социальной

' Наиболее краткое определение метода дает Улмэн в «Словаре поведенческой науки»: «систематическая процедура, путь, вы­бранный для работы с фактами или гипотезами» [456, с. 236].

психологии искать столь же мощное средство проник­новения в суть изучаемых явлений.

Существенная проблема состоит, однако, в том, до­пустима ли принципиально такая аналогия в применении к социальной науке. В американской социальной психо­логии этот вопрос, как мы старались показать выше, ре­шен положительно.

Поэтому вполне логично, что эталоном науки для со­циальной психологии стала физика с ее развитой техни­кой эксперимента и математической обработкой получае­мых данных. По этому стандарту и оценивается теперь степень научности того или иного исследования. Нет ни­чего удивительного в том, что, стремясь достигнуть макси­мальной «научности» в этом смысле, социальный психо­лог по существу ставит перед собой задачу: 1) устранить насколько возможно из объекта своего исследования все человеческое; 2) исследовать его в максимально очищен­ной от влияния посторонних факторов обстановке, позво­ляющей выявить определенную и недвусмысленную связь между зависимой и независимыми переменными, по воз­можности полностью эту связь контролировать; 3) точно ее измерить и описать так, чтобы она могла быть верифи­цирована. Целью метода как такового не является уста­новление системы причинных связей, ибо «причинность никогда не может быть доказана, поскольку в конечном счете она есть заключение, которое мы делаем на осно­вании имеющихся у нас данных» [457, с. 42]. Тем не ме­нее при этом сохраняется общая идея: накопив достаточ­ное количество отдельных фактов, выявить в них и устой­чивые причинно-следственные связи, закономерности и законы.

В итоге же если сложить вместе стремление открыть некие универсальные, абстрактные законы человеческого поведения, концепцию «социального», ограниченного взаи­модействием между организмами, пренебрежение к тео­рии, стремление все подсчитать и вычислить, придать ма­тематическое выражение результатам, полученным в ис­кусственной обстановке лабораторного эксперимента, то, как справедливо говорит Н. Армистед, «тогда и получится социальная психология, которая как в своей концепту­альной структуре, так и в основном методе системати­чески игнорирует социальный контекст, в котором осуще­ствляется социальное поведение» [113, с. 15].

Говоря об основном методе, Н. Армистед имеет в виду лабораторный эксперимент, который, если судить по публикациям за 10 лет (с 1961 по 1970 г.) в трех основ­ных журналах по социальной психологии, действительно, далеко превосходит по распространенности все остальные методы (см. табл. 4).

Таблица 4

Соотношение методов исследований в социальной психологии за 10 лет [206]

Вид исследования	1961 г.	1970 г.
Полевое исследование	8	9
Лабораторный эксперимент Опрос	140 143	196 107
Интервью	4	5

В 1974 г. доля лабораторного эксперимента в общем количестве публикаций о социально-психологических ис­следованиях составляла в «Журнале личности и социаль­ной психологии» 84%, «Журнале экспериментальной со­циальной психологии» —85% [244, с. 164]. Лабораторный эксперимент стал своего рода критерием принадлежности к профессии социального психолога.

Таким же обязательным критерием считается примене­ние статистических методов. О том, насколько они обяза­тельны, свидетельствует статья М. Левина, в которой он, выступая против преклонения перед экспериментальным и статистическим методами, буквально вымаливает право па применение иных «импрессионистских» методов, вся­чески доказывая их полезность.

В итоге молодые исследователи толпами идут в лабо­ратории, поскольку именно лабораторный эксперимент, будучи наиболее «накатанным» и престижным методом, самовоспроизводится как самоцель и перестает быть только средством научного познания.

Таким образом, одно из объяснений популярности ла­бораторного эксперимента кроется не только в принятых методологических посылках. Очевидно, что в век инсти-

туционализации науки исследователь может руководство­ваться в своей деятельности и вненаучными интересами. Как говорит Левин, «необходимость публиковаться, по­требность издателя в каких-либо критериях при отборе рукописей, наше желание иметь определенное положение в научном мире (потребность более «зеленых» дисциплин в одобрении более «зрелых»), наша социальная потреб­ность в критериях для присуждения ученых степеней и потребность в простоте изложения академических кур­сов — все это, вместе взятое, влияет на то, как практи­чески используются данные, полученные эксперименталь­ным и статистическим методами» [288, с. 668].

Будучи основным методом, лабораторный эксперимент вполне естественно в процессе научной рефлексии по­падает в фокус внимания. Именно вокруг его судьбы в по­следние годы идет дискуссия о методах социальной психо­логии и проблемах нахождения адекватного способа по­знания социально-психологических явлений.

Чтобы предстала суть этих дискуссий более наглядно, достаточно рассмотреть один из классических лаборатор­ных экспериментов Аронсона и Карлсмита, неоднократно излагавшийся в американских учебниках по социальной психологии. Экспериментаторы ставили перед собой за­дачу — проверить гипотезу, согласно которой индивиды, подвергающиеся более суровой процедуре инициации (при­ема в группу), будут считать эту группу более привлека­тельной для себя (более дорожить ею), чем индивиды, подвергающиеся менее суровой процедуре посвящения или принятые в группу без инициации.

Для участия в эксперименте были приглашены на до­бровольных началах 63 студентки одного из колледжей. С целью маскировки гипотезы и намерений эксперимента­тора им было объявлено, что они будут участвовать в се­рии групповых дискуссий по проблемам психологии пола. Каждая студентка по прибытии в лабораторию проходила беседу с экспериментатором, который сообщал ей, что цель эксперимента — изучение динамики процесса группо­вой дискуссии, коммуникативной сети и т. и., а тема «Пси­хология пола» избрана специально, чтобы заинтересовать возможно большее количество участников. Затем он при­знавался в том, что большое неудобство, связанное с те­мой, состоит в том, что многие испытуемые стесняются го­ворить по этим проблемам. После этого экспериментатор

спрашивал студентку, может ли она (в отличие от дру­гих) свободно обсуждать психологические проблемы пола. Как правило, ответы были утвердительными.

После этого испытуемых разбивали методом случайной выборки на три группы: подвергавшихся суровой инициа­ции, умеренно суровой и не подвергавшихся вовсе иници­ации. В последней группе испытуемые получали инструк­цию начинать дискуссию сразу же. Испытуемым остальных двух групп экспериментатор говорил, что для большей уверенности необходимо сначала проверить, действи­тельно ли они способны откровенно обсуждать столь ин­тимные проблемы. Под этим предлогом их просили пройти «тест» якобы специально для отсева застенчивых. В группе суровой инициации студентки должны были прочитать вслух экспериментатору-мужчине 12 нецензурных слов и два ярких описания сексуальных сцен из современных рассказов. В группе умеренно суровой инициации деву­шек просто просили прочитать вслух слова, связанные с сексом, но цензурные.

Затем каждая из испытуемых занимала место в изоли­рованной кабине, где через наушники слушала «дискус­сию» якобы действительно присутствующих участников, а на самом деле — запись дискуссии (чем достигалось еди­нообразие стимула для всех испытуемых). Для того чтобы у испытуемых не возникало подозрения и во избежание возможных попыток «включиться в беседу», что неиз­бежно привело бы к раскрытию инсценировки, испытуе­мым было сказано, что на этом заседании они должны просто послушать, что говорят другие, а изоляция объяс­няется стремлением создать более свободную атмосферу.

Когда запись заканчивалась, экспериментатор просил каждую испытуемую оценить дискуссию и качество вы­ступлений по заранее подготовленной шкале. Полученные результаты подтвердили гипотезу. Студентки в группе с суровой инициацией оценили группу (существующую лишь в записи) как более привлекательную, чем сту­дентки в группе с умеренно суровой инициацией и без инициации [116, с. 4—6].

Описанный эксперимент соответствует большинству стандартов, принятых в американской социальной психо­логии: в нем четко сформулирована гипотеза, ее проверке (а не выявлению каких-то новых сведений, данных) под­чинена вся процедура эксперимента, смысл которой со-

стоит в изоляции двух экспериментальных переменных — независимой (степень жесткости инициации) и зависимой (привлекательность группы), в установлении между ними причинно-следственной связи и, что самое главное, — в обеспечении строгого контроля большей части сопут­ствующих условий.

Именно в этом контроле усматривается основное пре­имущество лабораторного эксперимента. Сопоставляя их с недостатками (искусственность ситуации, оторванность от реальной жизни и т. п.), Аронсон и Карлсмит подчер­кивают: «В итоге главное преимущество лабораторного эксперимента состоит в его способности давать нам одно­значное доказательство причинности. Кроме того, он поз­воляет лучше контролировать внешние переменные. Нако­нец, он позволяет исследовать размеры и параметры сложной переменной» [116, с. 10].

Считается, что только в условиях строгого контроля возможно получение надежных и валидных данных ", «фактов», под которыми понимаются «наблюдения, полу­чаемые неоднократно и постоянно различными наблюда­телями» [457, с. 33]. Поэтому степень научности объяв­ляется зависимой прямо пропорционально от степени контроля за изучаемой переменной. Выделяя четыре уни­кальные черты научного метода: детерминизм, эмпириче­ский подход (активное, планомерное собирание данных), операциональное определение понятий и объективность («чувствительность к единому соглашению»—susceptibi­lity to consonsual agreement) ^ Райтсмэн выстраивает в со­ответствии с этой логикой цепочку методов — изучение документов, опрос, полевое исследование, естественный экспоримсит, лабораторный эксперимент [457, с, 3].

" «Ученого-э.мпирика интересуют две истины при оценке своей методологии. Одна — надежность — представляет степень уве­ренности ученого в своих данных как точных и устойчивых. Другая — валидность — касается степени, в которой его интер­претации того, что он наблюдает, являются здравыми и осмыс­ленными отражениями мира» [301, с. 18]. «Валидная интерпре­тация — это такая, которая обеспечивает логическую интерпре­тацию ранее наблюдавшихся данных, а также позволяет пред­видеть будущие наблюдения [301, с. 18].

^ Субъективность такого понимания объективности станет оче­видной. если вспомнить, что в течение многих веков объектив­ный факт вращения солнца вокруг земли был «чувствителен к единому соглашению» между разными наблюдателями.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что на пер­вый план выдвигаются проблемы технического порядка: организации эксперимента, инсценировки, имитации ре­альной ситуации, маскировки замысла экспериментатора и т. п. В итоге, как это мог бы сформулировать лингвист, синтаксис вытесняет семантику, форма занимает место содержания, самоцелью становится формально правиль­ная конструкция, схема исследования.

В последние годы такое смещение стало особенно оче­видным. Рассматривая этот феномен в одной из немно­гих, посвященных этой проблеме статей, У. Макгвайр объ­ясняет его развитием критического аспекта принятой парадигмы исследования в ущерб творческому. Под творческим аспектом он понимает процесс зарождения и формулирования гипотезы, а под критическим — ее проверку.

Обычный путь исследования в социальной психологии, по мнению Макгвайра, — это заимствование гипотезы из других областей психологии (психопатологии, теории на­учения и т. п.) и затем попытка воспроизвести в лабора­торном эксперименте реальную ситуацию с обязательным контролем над независимой переменной и стремлением нейтрализовать все привходящие, неорганизованные пе­ременные.

Попытки «подогнать» гипотезу к экспериментальным условиям приводят к тому, что социальные психологи все больше склонны использовать манипулятивный лабо­раторный эксперимент не для проверки гипотезы, а для подтверждения ее истинности. «Мы склонны начинать с гипотезы, которая, очевидно, истинна и которую мы не намерены отвергать независимо от исхода эксперимента» [306, с. 37]. Беря в качестве примера эксперименты по межличностной аттракции, Макгвайр справедливо отме­чает, что проверка гипотезы (типа «чем больше кто-либо воспринимает установки другого человека как сходные со своими, тем больше он склонен симпатизировать этому человеку») * превращается фактически в ее иллюстрацию.

В конечном итоге если гипотеза не подтверждается, то, как это ни странно, виноватым оказывается экспери-

* Иронизируя по поводу абстрактного характера самой гипотезы, Макгвайр остроумно задает уместный вопрос: как быть, если этот другой обнаруживает сходство с моими установками в том смысле, что тоже любит мою жену [306, с. 39].