Фарукшин М.Х. - Этнополитология

не путем паразитирования одних за счет других, а на основе в первую очередь мобилизации собственных усилий и ресурсов. Регион, не способный на это, фактически не заслуживает названия субъекта Российской Федерации и не должен претендовать на полностью одинаковые с другими субъектами федерации права.

Те, кто отрицает позитивный смысл этнофедераций, возможность

инеобходимость национальной государственности этнических меньшинств, предлагают различные альтернативные варианты. Одна из распространенных в нашей стране альтернатив – идея «губернизации» России, которая направлена не столько на укрупнение субъектов федерации, сколько на унитаризацию государства, устранение национальной государственности нерусских народов.

Следует подчеркнуть, что сторонники названной идеи вообще не просчитывают потенциальные последствия для российского общества, начни политики реализовывать ее. Очевидно, весь расчет на силу принуждения. Между тем нетрудно предсказать, что в остатке будут рост напряженности в государстве, усиление отчужденности этнических групп от власти, снижение легитимности последней, разрушение общенациональной идентичности, создание новых очагов конфликтов со многими непредсказуемыми последствиями.

Другая предлагаемая в качестве альтернативы мера – это замена национальной государственности национально-культцорной автономией. Национально-культурная автономия способна сыграть определенную положительную роль при дисперсном проживании представителей конкретной этнической общности. Можно согласиться с мнением, что «национально-культурная автономия хорошо подходит для удовлетворения чаяний таких народов, которые живут в рассеянии или вне своего национального государства (то есть для диаспоры): для евреев, армян и цыган в Европе и Америке, китайцев

ииндийцев в Азии и Латинской Америке, арабов в Южной и Восточной Африке и т. п. Но даже и в этом случае обнаруживаем ограниченность национально-культурной автономии как метода…»185.

Национально-культурная автономия – это всего лишь вид общественного объединения и общественного самоуправления, не

185 Тарасов А. Право народов на самоопределение как фундаментальный демократический принцип // Свободная мысль – XXI. 2002. № 9. С. 69.

141

имеющий законодательных и исполнительно-распорядительных полномочий и финансовой самостоятельности. Никакой националь- но-культурной автономии не под силу решение задач, на которое способна только национальная государственность, никакая нацио- нально-культурная автономия не способна, как национальная государственность, служить центром политической, социальной и культурной интеграции этнонации.

В этой связи нельзя не согласиться с позицией большой группы российских ученых, согласно которой «через национально-культур- ную автономию без национально-территориальных и национальногосударственных образований было невозможно возродить этническое самосознание многих этносов России, находившихся на стадии полной или почти полной этнической и языковой ассимиляции, возродить и развивать этнические языки, нормализовать и гармонизировать межэтнические отношения в конкретной полиэтнической стране. В той или иной форме подобные мысли неоднократно высказывались в работах таких ученых, как С. А. Арутюнов, О. И. Шкаратан, Л. С. Перепелкин, В. В. Коротеева и др.»186.

Приведемещеодноавторитетномнние:«вРоссийскойФедерации в 90-х годах отдельные попытки и предложения обеспечить культурные и лингвистические права этнических меньшинств посредством экстерриториальной «национально-культурной автономии» вне связи с территориальным устройством государства успеха не имели: несмотря на дисперсную модель расселения по территории России, наиболее крупные нерусские этнические группы реализуют свою автономию на территориальной (региональной) основе. В этом случае даже не охватывающий всех представителей данного этноса «национальный очаг» в виде собственной государственности становится центром его политической и культурной консолидации»187.

Достаточно сильные этнические группы, имеющие свою национальную государственность, не выступают против национально-

186Дьячков М. В. О национально-территориальной, национально-государствен- ной и национально-культурной автономии // Социологические исследования. 1993.

№11. С. 99, 102.

187Основы теории и практики федерализма. Лейвен (Бельгия), Институт Европейской политики Католического университета. 1999. С. 182.

142

культурной автономии для своих диаспор. Этническим же группам, подверженным сильной ассимиляции и находящимся на грани почти полного исчезновения национально-культурная автономия не даст ничего. Не оправдал надежд и Федеральный закон о национальнокультурной автономии. В период принятия закона «создание НКА считалось среди экспертов и представителей власти альтернативой сепаратизму и этническим конфликтам, а также стержнем всей этнической политики России. Однако внимательный анализ как сущности самого закона, так и практики его реализации показывает, что он не оправдал возлагавшихся на него надежд»188.

Поскольку в отличие от национальной государственности нацио- нально-культурная автономия не способна служить центром политической, социальной и культурной интеграции этнонации, оказывать мощную поддержку развитию национальной культуры и языка, противодействовать ассимиляции, замена национальной государственности национально-культурной автономией есть в любом случае снижение уровня защиты коренных интересов этнической общности.

Никакая власть и никакая политическая элита не вправе определять, какой народ имеет право на собственную национальную государственность, какой – только на национально-культурную автономию, а какому из народов не полагается ничего. Решение по этому вопросу должен принимать сам народ, исходя из собственных потребностей и реальных возможностей. При этом условии согласие ограничиться национально-культурной автономией должно быть исключительно добровольным. Ахиллесовой пятой в позиции противников права на самоопределение является то, что они не могут убедительно объяснить, почему одни этнонации имеют право на самоопределение и создание собственной государственности, а другие должны быть лишены этого права.

Еще один порок состоит в том, что некоторые из противников права на самоопределение связывают это право с сепаратизмом. Между тем сецессионистские устремления отнюдь не порождаются правом на самоопределение. Между ними нет причинно-следствен- ной связи.

188 Паин Э. А. Этнические конфликты в постимперской России // Вестник Института Кеннана в России. 2012. Выпуск 22. С. 46.

143

Лозунгом российских противников права на самоопределение является также деполитизация этнических групп и межэтнических отношений и де-этнизация политики. Однако призывы, а тем более попытки де-этнизировать политику обречены на неуспех. В условиях полиэтнического общества влияние этнического фактора на политику, то есть ее своеобразная этнизация, – объективный фактор.

Корни политизации этничности имеют глубокое основание. Ни одна этническая группа не может стоять вне политики – и не только потому, что наряду с другими социальными группами является участником общенационального политического процесса, заинтересованным в процветании страны, но и потому, что имеет собственные проблемы, которые невозможно решить вне политического пространства

ибез участия государственной власти.

Кэтому следует добавить, что не всякая этнонация согласится отказаться от права на самоопределение и создание собственной национальной государственности, не говоря уже о том, что она сохраняет право на политическое представительство и право участвовать в политике на групповом уровне. Чтобы добиться деполитизации этничности и деэтнизации государства, нужно вычеркнуть из жизни этнические группы. С учетом сказанного, возможность деполитизации этничности, как и деэтнизации государства представляется очередным мифом. И прав один из именитых зарубежных этнополитологов Дж. Ротшильд, когда он полагал, что «политизация этноса» – это процесс, который является географически универсальным, является законом общественного развития современной эпохи и играет роль кардинального фактора в истории»189.

Ликвидация национальной государственности в виде республик, находящихся в составе Российской Федерации, мыслится противниками права нации на самоопределение еще в одном ключе: обсуждается идея об объединении республики с областями с преимущественно русскоговорящим населением с тем, чтобы снизить долю представителей нации, бывшей титульной в республике, в населении нового субъекта федерации, образованного путем объединения территории республики с близлежащими областями, и устранить из жизни России субъекты федерации, созданные по национально-территори-

189 Rothshild J. Ethnopolitics:AConceptual Framework. N. Y., 1981. P. 14.

144

альному признаку. Преследуемая при этом цель очевидна: ослабить этническую идентичность, предупредить или лишить возможности этнической мобилизации и, в конечном счете, разрушить национальную государственность нерусских народов.

Наконец, критики этнофедерализма выступают за усиление централизации власти в федеральном центре за счет сокращения предметов ведения и полномочий субъектов федерации в целом и субъектов, образованных по этнотерриториальному принципу, в частности и в особенности, что должно привести, по их мнению, к снижению потенциала сепаратизма, которого может не быть вообще. В действительности же такая централизация способна привести к дефедерализации государственного устройства и переходу к унитаризму, который в конкретных условиях России является питательной почвой для авторитаризма.

Позиция тех отечественных авторов, которые выступают против учета этнического фактора при построении федерации, определенным образом состыкуется с позицией крайних националистов, которые тоже выступают против федерации, даже основанной на на- ционально-территориальном принципе, полагая, что единственным способом удовлетворения интересов этнической общности является создание собственного независимого национального государства. Как водится, крайности сходятся.

Однако вселяет надежду то, что в России очень много здравомыслящих людей, понимающих, что в обществе есть немало крупных нерешенных проблем, и не нужно навлекать на себя новую беду в виде посеянных семян национального раздора и ненависти. Как говорится в народной пословице, «не буди лихо, пока оно тихо». Уроки бесславных чеченских войн с их колоссальными человеческими и материальными жертвами должны быть усвоены. Это понимают и некоторые зарубежные эксперты: «Крах этнофедерализма в России наиболее вероятен, если Россия начнет прибегать к принудительной стратегии устранения этнического статуса республик России или каким-то иным способом займется агрессивной русификацией»190.

190 Hal H., Taagepera R. Russia: Consolidation or Collapse? // Europe-Asia Studies. 2002. V. 54. № 7. P. 1121–1122.

145

4.3. Типы этнофедераций

Все существующие в мире этнофедерации подразделяются в этнополитологической литературе на несколько типов. Как показывает общественно-историческая практика, и в полиэтническом обществе возможно создание федерации без отражения в ее структуре этнического фактора. Классическим примером такой федерации называют Соединенные Штаты Америки. Объективно это, несомненно, страна, состоящая из многих этнических и расовых групп. Но в политической системе США нет институтов, непосредственно отражающих многонациональный характер американского общества. И объясняется это в первую очередь историческими условиями происхождения американского государства191. В настоящее время, как отмечается в литературе, «американский федерализм ставится в США под сомнение за его неспособность гарантировать представительство в законодательных органах штатов и в Конгрессе США слабо представленных групп меньшинств, таких как афро-американцы»192.

По большому счету федерации даже в многонациональных обществах, в институтах которых этнический фактор не получает никакого отражения, вряд ли можно отнести к числу этнофедераций. Тем более нельзя относить к этому числу федерации в странах преимущественно с мононациональным населением (Австралию, Австрию, ФРГ).

Наиболее уязвимой считается федерация в обществе, состоящем издвухосновныхэтническихгруппприналичиимеждунимисильных противоречий. Это так называемые биэтнические федерации. Один из зарубежных исследователей на основе своего обзора неудач полиэтнических федераций сделал вывод: «по-видимому, особенно хрупкими оказались федерации в би-этнических, или би-национальных,

191Кстати, интересен такой исторический факт. В 30-х и 60-х годах прошлого столетия предлагалось создать мультиэтнический федерализм и в Соединенных Штатах Америки путем создания негритянского штата на юге США. С тех пор эта идея больше не обсуждается, главным образом из-за миграции негритянского населения в северные города страны.

192Agnew J. Postscript: Federalism in the Post-Cold War Era // Federalism: The Multiethnic Challenge. N. Y.: Longman Publishing, 1995. Р. 295.

146

или би-региональных государствах»193. В литературе указывалось и на причины неустойчивости этих федераций: «В настоящий момент федерации, состоящие из двух частей, более уязвимы, чем другие федерации, потому что у них меньше возможностей для коалиций, уменьшающих напряженность, и они не могут воспользоваться преимуществами постоянно меняющихся территориальных альянсов»194. Такого же мнения придерживается и другой автор, утверждающий, что «потенциальная нестабильность биобщинных государств проистекает из недостаточных возможностей у групп изменить их отношения путем изменения союзов и коалиций; в частности, неспособность группы меньшинства усилить свою позицию в разделении полномочий с третьей группой может вызвать чувство сильной обиды»195.

Идеальным случаем можно было бы считать численное равенство двух этнических групп, на которые разделено общество с федеративной формой государственного устройства и их взаимное согласие с существующей системой. В этом случае было бы легче предусмотреть взаимные гарантии равного статуса и добиваться решения многообразных вопросов на основе политического консенсуса. Однако

вреальной жизни таких федераций нет.

Всуществующих биполярных федерациях одна из двух этнических групп обладает перевесом в численности и не только. Опасность для целостности федеративного государства возникает здесь в том случае, если доминирующая этническая группа будет требовать для себя особых прав и привилегий. Тогда меньшинство будет нуждаться

вспециальной защите своих прав. В этой связи следует подчеркнуть, что в биэтнических федерациях особенно остро стоит вопрос о равном или пропорциональном представительстве этнических групп. Крен в сторону большего представительства в органах государственной власти одной из двух основных этнических групп резко усиливает риск нестабильности таких федераций.

193O’Leary B. An iron law of nationalism and federation? A (neo-Dicean) theory of necessity of a federal Staatsvolk, and of consociational rescue // Nations and Nationalism. 2001. Vol. 7. Issue 3. Р. 284.

194Ален А. Национализм – федерализм – демократия. Пример Бельгии. Лёвен: Институт Центральной и Восточной Европы, 1994. С. 41.

195Murphy A. Belgium’s Regional Divergence:Along the Road to Federalism // Federalism: The Multiethnic Challenge. N. Y.: Longman Publishing, 1995. Р. 89.

147

Наиболее яркими примерами биэтнического общества являются Канада и Бельгия. В первом случае характерными чертами являются территориальная концентрация этнокультурной группы в пределах границ провинции (Квебек); этническая биполяризация, выражающаяся в том, что одним из полюсов поляризации является франкофоннское меньшинство, а другим – англоязычное большинство, что потребовало институционализации конфликта. Канада пошла по пути введения определенных институциональных элементов, обеспечивающих защиту этнического меньшинства, в том числе и таких элементов, которые усиливают асимметрию.

К числу характерных особенностей канадского федерализма относится то, что, хотя, несомненно, существуют противоречия между провинциями, в том числе между англоязычными провинциями и франкоязычной провинцией Квебек, все-таки основное противоречие, затрагивающее этнические интересы, проходит по вертикали – между федеральным правительством и правительством Квебека

ив первую очередь по вопросу о распределении предметов ведения

иполномочий. «В течение последних 40 лет руководители Квебека требовали (и обычно получали) полномочия в таких областях, как

культура, иммиграция, рабочая сила, международные отношения

иэкономическое развитие». При этом, чтобы придать своим требованиям легитимность, они подчеркивали лингвистическую и культурную исключительность провинции, создавая в этом процессе особую идентичность. Сопротивляясь передаче полномочий и защищая мощь

имасштабы канадского государства, федеральные элиты ссылались на канадскую идентичность, направленную на преодоление лингвистических и региональных расколов196.

ВБельгии в отличие от некоторых других федераций конфликтные межправительственные отношения характерны скорее не для отношений между федеральным центром и субъектами федерации (по вертикали), а для конкурентных отношений между двумя частями страны – Валлонией и Фландрией (по горизонтали)197. Cожительство двух этнических групп – франкоязычной (валлоны) и голландскоя-

196Lecours A. Moreno’s Multiple Ethnoterritorial Concurrence Model: A Reformulation // Regional and Federal Studies. 2004. Vol. 14. No. 1. Р. 75.

197Там же. P. 76.

148

зычной (фламандцы) – отличается напряженностью, противоречиями и даже конфликтами.

Фламандцы составляют в Бельгии численно превосходящую этнолингвистическую группу. На их долю приходится 58 % населения Бельгии, в то время как валлоны составляют лишь 32 % населения страны, а немецкоговорящие бельгийцы насчитывают всего лишь 67 тысяч человек198. С этим связан перевес фламандцев в Палате представителей, депутаты которой выбираются всем населением в результате прямых выборов.

Существенное значение имеет превосходящая экономическая мощь региона компактного проживания фламандцев. Хотя некогда Валлония была индустриальным сердцем Бельгии, упадок в послевоенное время угольной и сталелитейной отраслей промышленности сдвинул в основной массе проведение социально-экономической политики в сторону Фландрии. «В отличие от Валлонии Фландрии не нужно было проходить через мучительную реструктуризацию тяжелой промышленности. Она оказалась более успешной в привлечении прямых иностранных инвестиций и развитии средних предприятий и отраслей обслуживания. Оба фактора значительно усилили политические ресурсы фламандских политических классов»199. Начиная с реформы 2001 года федеративные отношения в Бельгии претерпевают определенные изменения. Если раньше в повестке этих отношений наиболее острыми были вопросы языка и культуры, то теперь на первое место выдвинулись экономические и социальные вопросы, прежде всего в связи с требованиями Фландрии о предоставлении большей автономии в области социального обеспечения, деятельности полиции и судов.

Таким образом, бельгийское общество, состоящее в основном из двух соперничающих этнических групп, и бельгийская федерация имеют дуальный характер. Политическая культура бельгийского общества отражает этот конфликтогенный характер взаимоотношений двух этнолингвистических групп. По мнению М. Бургесса, «биполяр-

198См.: Burgess M. Comparative Federalism: Theory and Practice. N. Y.: Routledge, 2006. Р. 115.

199Swenden W. Belgian Federalism. Basic Institutional Features and Potential as a Model for the European Union. – L.: Royal Institute of InternationalAffairs, 2003. Р. 2.

149

ные отношения между группами говорящих на голландском и французском языках отражает политическая культура, которая является по существу антагонистической, укоренившейся во взаимном политическом недоверии, которому в основном противостоят уравновешивающий вес Брюсселя и существование небольшой немецкоговорящей общины»200. Именно эти обстоятельства в значительной мере способствуют сохранению бельгийской федерации.

Тем не менее, в бельгийской федерации созданы институциональные условия для защиты валлонского меньшинства на общенациональном уровне и фламандского меньшинства в двуязычном регионе Брюсселя.201 И это один из наиболее существенных факторов, тоже способствующих сохранению бельгийской федерации. Так, институциональными гарантиями прав франкофонского меньшинства являются его участие на паритетных с фламандцами началах в правительстве Бельгии, принятие решений внутри правительства путем исключительно консенсуса, принятие «специальных» законов в соответствии с особым кворумом в обеих палатах парламента. У меньшинства имеются также средства противостоять принятию решений, которые рассматриваются как ущербные для его интересов: это процедура так называемого «тревожного звонка», в соответствии с которой три четверти членов лингвистической группы могут прервать процесс принятия закона, если текст закона может серьезно повлиять на отношения между этническими общностями. Кроме того, на высшем уровне управления и в большинстве наиболее важных институтов государства существует равное число членов обеих этнических групп. Сходные гарантии существуют и в отношении прав фламандцев в Брюсселе, где они составляют меньшинство202.

200Burgess M. Comparative Federalism: Theory and Practice. N. Y.: Routledge, 2006,

Р. 117.

201Подробнее об этих условиях см.: Конституция Бельгии / Конституции госу-

дарств Европы, 2001. С. 357–358; Swenden W. Asymmetric Federalism and CoalitionMaking in Belgium //Publius: The Journal of Federalism. 2002. Vol. 32. No. 3. Р. 76–77.

202См.: Lagasse N. Belgian Federalism: An Example of Federalism by Dissociation. A practical analysis of the institutional evolution of the Belgian State // Report presented at European Conference organized by the Congress of Local and Regional Authorities of Europe with the participationof the State Council of the Republic of Tatarstan (Russian Federation) / Strasbourg, 2003. P. 7.

150