Документ № 17 Декреты северочерноморских государств IV—III вв. До н.Э. О даровании иностранцам проксений

а) Проксения двух афинян в Ольвии

(СА, XXVIII, 1958, стр. 235)

В добрый час. Ольвиополиты дали афинянам Ксантиппу, сыну Аристофонта, ерхиейцу, Филополиду, сыну Филополида, дейрадиоту¹, им самим и потомкам их проксению, право гражданства, освобождение от пошлин на все товары, какие бы ни ввезли или вывезли они сами, или дети их, или братья, владеющие совместно с ними отцовским имуществом, или слуги; дали и право входа в гавань и выхода из нее как в мирное, так и в военное время неприкосновенно и беспрепятственно.

б) Проксения родосца в Херсонесе

(IРЕ, I2, № 340)

Проксения Тимагора, родосца. Совет и народ постановили, Теотим, сын такого-то, Антигон, сын Прона, сына Автея, предложили: дать Тимагору, сыну Никагора, родосцу, проксению и право гражданства самому и роду его, и право въезда и выезда им самим и имуществу их в военное и в мирное время.

в) Проксения пирейца в Боспорском государстве

(IРЕ, II, № 1)

Проксения такого-то, сына Дионисия, пирейца². Перисад и его сыновья дали³ такому-то, сыну Дионисия, пирейцу, и его потомкам проксению, освобождение от пошлин на все товары во всем Боспоре, им самим и их слугам, а также право входа в гавань и выхода из нее как в военное, так и в мирное время неприкосновенно и беспрепятственно.

Переводы Е.И.Левы (а)

и В.В.Латышева (б и в).

¹ Наименование афинян по демам, к которым они принадлежали.

² Под «пирейцем» следует уразуметь гражданина города Амиса, который в это время был переименован в Пирей.

³ Это до сих пор единственный известный случай, когда Проксения дается не от имени «совета и народа», а от имени единоличного правителя и его детей.

См.: Хрестоматия по истории Древней Греции.

М., 1964. С.652-653.

Документ № 18 Договор Херсонеса с понтийским царем Фарнаком (iре, i2, № 402)

Начальная часть этой найденной на территории Херсонеса надписи не сохранилась. Из уцелевшей части видно, что начиналась она с перечня обязательств, принятых на себя херсонесскими гражданами. О договоре Херсонеса с Фарнаком (179 г. до н.э.) упоминает Полибий (XXV, 2).

...но будем содействовать охране его царства¹ по мере возможности, пока он останется верен дружбе с нами и будет соблюдать дружбу с римлянами, ничего не предпринимая против них². Если мы будем соблюдать клятву, да будет нам благо, если же нарушим—все обратное. Клятва сия свершена в пятнадцатый день месяца Гераклия, при царе³ Аполлодоре, сыне Герогейта, и секретаре Геродоте, сыне Геродота.

Клятва, которой поклялся царь Фарнак, когда явились к нему послы Матрий и Гераклий: клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, всеми богами и богинями олимпийскими: я навсегда буду другом херсонеситам и, если соседние варвары⁴ выступят походом на Херсонес или на подвластную херсонеситам землю либо будут чинить несправедливости херсонеситам и те призовут меня, буду помогать им, поскольку позволит мне время, и никоим образом не буду замышлять зла против херсонеситов, и не пойду походом на Херсонес, и не подниму оружия против херсонеситов, и не совершу против херсонеситов ничего такого, что могло бы повредить народу херсонеситов, но буду содействовать по мере возможности сохранению его демократии, пока они останутся верными дружбе со мной, и, принеся такую же клятву, будут соблюдать дружбу с римлянами и не будут предпринимать против них ничего. Если я буду соблюдать клятву, да будет мне благо, если же нарушу—все обратное. Клятва сия свершена в сто пятьдесят седьмом году, в месяце Даисии, как считает царь Фарнак⁵.

Перевод В.В.Латышева.

¹ Т.е. Понтийского государства в Малой Азии.

² Характерно, что в это время роль Рима уже была настолько велика, что два причерноморских государства обусловливают соблюдение договора лояльностью по отношению к Риму.

³ Царем назывался в Херсонесе ежегодно переизбираемый сановник, именем которого назывался соответствующий год.

⁴ Угроза соседних племен, скорее всего скифов, побуждала херсонесских граждан искать помощи у понтийского царя (см. ниже декрет в честь Диофанта).

⁵ В Понтийском царстве существовало особое летосчисление, однако в данном тексте счет ведется по эре, началом которой было воцарение Александра Македонского (336 г. до н.э.).

См.: Хрестоматия по истории Древней Греции.

М., 1964. С.653-654.

Документ № 19

Херсонесский декрет в честь Диофанта

(IPE, I2, № 352)

Декрет в честь Диофанта, полководца понтийского царя Митридата Евпатора. Надпись на постаменте статуи конца II в. до н.э. Начало надписи отбито.

[Номофилаки такие-то и стоящий во главе управления такой-то], сын Зета, предложили: так как Диофант, сын Асклепиодора, синопец, являясь нашим другом и благодетелем, пользуясь, как никто другой, доверием и уважением со стороны царя Митридата Евпатора, постоянно оказывается для каждого из нас виновником блага, склоняя царя к прекраснейшим и славнейшим деяниям; будучи уже приглашен им и приняв на себя войну против скифов, он прибыл в наш город и отважно совершил со всем войском переправу на ту сторону. Когда же скифский царь Палак внезапно напал на него с большим полчищем, он, поневоле приняв битву, обратил в бегство скифов, считавшихся до тех пор непобедимыми, и сделал так, что царь Митридат Евпатор первым воздвиг трофей в знак победы над ними. Подчинив себе соседних тавров и основав на том месте город, он отправился в боспорские местности и там в короткое время совершил много великих дел. Снова вернувшись в наши места и взяв с собой граждан цветущего возраста, он проник в середину Скифии; когда же скифы сдали ему царские крепости Хабеи и Неаполь, вышло так, что почти все скифы сделались подвластными царю Митридату Евпатору; за это благодарный народ почтил его приличествующими почестями как освобожденный уже от владычества варваров. Когда же скифы обнаружили врожденное им вероломство, отложились от царя и изменили положение дел и когда царь Митридат Евпатор по этой причине снова выслал Диофанта с войском в Херсонес, Диофант, хотя время склонялось к зиме, взяв своих воинов и сильнейших из граждан, двинулся против царских крепостей скифов, но, будучи задержан непогодой, поворотил в приморские местности, овладел Керкинитидой, укреплениями и приступил к осаде жителей Прекрасной Гавани; когда же Палак, полагая, что ему содействует время, собрал всех своих и кроме того привлек на свою сторону народ ревксиналов, постоянная покровительница херсонеситов Дева, и тогда содействуя Диофанту, посредством случившихся в храме чудес предзнаменовала имеющее совершиться деяние и вдохнула смелость и отвагу всему войску; когда Диофант сделал разумную диспозицию, воспоследовала для царя Митридата Евпатора победа славная и достопамятная на все времена, ибо из вражеской пехоты почти никто не спасся, а из всадников ускользнули лишь немногие. Не теряя затем ни минуты в бездействии, Диофант, взяв войско, пошел в начале весны на Хабеи и Неаполь со всей тяжестью... бежать, а остальных скифов совещаться о... Отправившись в боспорские местности, Диофант устроил тамошние дела прекрасно и полезно для царя Митридата Евпатора; когда же скифы с Савмаком во главе произвели государственный переворот и убили выкормившего его боспорского царя Перисада, а против Диофанта составили заговор, он, избежав опасности, сел на отправленный за ним херсонесскими гражданами корабль и, прибыв в Херсонес, призвал на помощь граждан, имея ревностное содействие со стороны посылавшего его царя Митридата Евпатора, в начале весны он явился с сухопутным и морским войском, а кроме того взял и отборных из граждан на трех кораблях и двинулся из нашего города, взял Феодосию и Пантикапей, покарал виновников восстания, а Савмака, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, отправил в царство Понтийское и снова приобрел власть для царя Митридата Евпатора над Боспором Кроме того, он, содействуя отправляемым народом посольствам во всем полезном херсонеситам, является благосклонным и ревностным. Итак, чтобы и народ оказался воздающим достойную благодарность своим благодетелям, да постановит совет и народ увенчать Диофанта, сына Асклепиодора, золотым венком в праздник Парфений во время процессии, причем симмнамоны сделают следующее провозглашение: «Народ награждает венком Диофанта, сына Асклепиодора, синопца, за его доблесть и благосклонность к себе». Поставить также его медную статую в полном вооружении на Акрополе подле алтарей Девы и Херсонеса; об этом позаботиться вышеозначенным должностным лицам, чтобы было сделано как можно скорее и лучше; постановление же начертать на пьедестале статуи, а потребные на это издержки выдать казначеям священных сумм. Так постановили совет и народ в девятнадцатый день месяца Дионисия, при царе Агеле, сыне Лагорина, при председателе эсимнатов Мении, сыне Гераклия, при секретаре Дамаскиле, сыне Атенея.

Перевод В.В.Латышева

с небольшими изменениями.

См.: Хрестоматия по истории Древней Греции.

М., 1964. С.654-656.

Документ № 20

Утверждение власти Митридата Евпатора в Херсонесе

и на Боспоре

(Страбон, География, VII, 4, 3; 4)

3. Этот город (Херсонес) прежде пользовался автономией, но, будучи опустошаем варварами, принужден был взять себе в покровители Митридата Евпатора, желавшего идти на варваров, живущих выше перешейка до Борисфена и Адрия. Эти походы были подготовкой к войне с римлянами. Поэтому он, побуждаемый такими надеждами, охотно послал войско в Херсонес и стал воевать со скифами (бывшими тогда под властью) Скилура и его сыновей с Палаком во главе... Он силой подчинил их себе и в то же время сделался властителем Боспора, который добровольно уступил ему владелец Перисад...

4. ...Долгое время этот город (Пантикапей) и все соседние поселения вокруг устья Меотиды по (обе) его стороны находились под единоличной властью правителей из дома Левкона, Сатира и Перисада вплоть до Перисада, который передал власть Митридату. Эти правители назывались тиранами, хотя в большинстве были достойные, начиная от Перисада и Левкона. Перисад признан даже богом. Последний (правитель), одноименный с ним, будучи не в состоянии бороться с варварами, требовавшими большей дани, чем прежде, уступил власть Митридату Евпатору, после которого царство подчинено власти римлян.

Перевод В.В.Латышева.

См.: Хрестоматия по истории Древней Греции.

М., 1964. С.656.

Документ № 21

Договоры римлян с Карфагеном

до начала Пунических войн

(Полибий, Всеобщая история, III, 22—25)

Первый договор между римлянами и карфагенянами был заключен при Люции Юнии Бруте и Марке Горации, первых консулах после упразднения царской власти, при тех самых, которыми освящен был храм Зевса Капитолийского, т.е. за двадцать восемь лет до вторжения Ксеркса в Элладу. Мы сообщаем его в переводе, сделанном с возможною точностью, ибо и у римлян нынешний язык настолько отличается от древнего, что некоторые выражения договора могут быть поняты с трудом лишь весьма сведущими и внимательными читателями. Содержание договора приблизительно следующее: «Быть дружбе между римлянами с союзниками и карфагенянами с союзниками на нижеследующих условиях: римлянам и союзникам римлян возбраняется плыть дальше Прекрасного мыса, разве к тому они будут вынуждены бурею или неприятелями. Если кто-нибудь занесен будет против желания, ему не дозволяется ни покупать что-либо, ни брать сверх того, что требуется для починки судна или для жертвы. В пятидневный срок он обязан удалиться. Явившиеся по торговым делам не могут совершить никакой сделки иначе, как при посредстве глашатая или писца. За все то, что в присутствии этих свидетелей ни было бы продано в Ливии или в Сардинии, ручается перед продавцом государство. Если бы кто из римлян явился в подвластную карфагенянам Сицилию, то во всем он пользовался бы одинаковыми правами с карфагенянами. С другой стороны, карфагенянам возбраняется обижать народ ардеатов, анциатов, ларентинов, цирцеитов, таррацинитов и всякий иной латинский народ, подчиненный римлянам. Если какой-либо народ и не подчинен римлянам, карфагенянам возбраняется нападать на их города; а если бы какой город они взяли, то обязуются возвратить его в целости римлянам. Карфагенянам возбраняется сооружать укрепления в Лации, и если бы они вторглись в страну как неприятели, им возбраняется проводить там ночь».

Карфагеняне находили нужным воспретить римлянам плавание на длинных кораблях дальше Прекрасного мыса с целью, как мне кажется, воспрепятствовать ознакомлению римлян с местностями Биссатиды и Малого Сирта, которые называются у них эмпориями и отличаются высокими достоинствами. Если бы кто занесен был туда против желания бурей или [загнан] неприятелем и нуждался бы в чем-либо необходимом для жертвы или для поправки судна, карфагеняне дозволяют взять это, но ничего больше и притом требуют непременного удаления приставших сюда в пятидневный срок. По торговым делам римлянам дозволяется приезжать в Карфаген и во всякий другой город Ливии по ею сторону Прекрасного мыса, а также в Сардинию и подчиненную карфагенянам часть Сицилии, причем карфагеняне обещают от имени государства обеспечить каждому это право. Из договора явствует, что карфагеняне говорят о Сардинии и Ливии как о собственных владениях; напротив, относительно Сицилии они ясно отличают только ту часть ее, которая находится во власти карфагенян, и договариваются только о ней. Равным образом и римляне заключают договор только относительно Лация, не упоминая об остальной Италии, так как она не была тогда в их власти.

После этого договора они заключили другой, в который карфагеняне включили тирян и народ Утики. К Прекрасному мысу прибавляются теперь Мастая и Тарсеия, и они требуют, чтобы дальше этих пунктов римляне не ходили за добычей и не основывали города. Вот каково приблизительно содержание договора: «Быть дружбе между римлянами с союзниками и карфагенянами, тирянами, народом Утики с союзниками на следующих условиях: римлянам возбраняется плавать по ту сторону Прекрасного мыса, Мастии и Тарсеия как за добычей, так и для торговли и основания города. Если бы карфагеняне овладели в Лации каким-либо городом, не зависимым от римлян, то они могут взять деньги и пленных, а самый город обязаны возвратить. Если бы какие-либо карфагеняне взяли в плен кого-либо из народа, который заключил с римлянами писаный договор, но не находящегося под властью римлян, карфагенянам возбраняется привозить пленных в римские гавани; если же таковой будет доставлен туда и римлянин наложит на него руку, то пленный отпускается на свободу. То же самое возбраняется и римлянам. Если римлянин в стране, подвластной карфагенянам, возьмет воды или съестных припасов, ему возбраняется с этими съестными припасами обижать какой-либо народ, связанный с карфагенянами договором и дружбою. То же самое возбраняется и карфагенянам. Если же случится что-нибудь подобное, обиженному запрещается мстить за себя; в противном случае деяние его будет считаться государственным преступлением. В Сардинии и Ливии никому из римлян не дозволяется ни торговать, ни основывать городов, ни приставать где-либо, разве для того только, чтобы запастись продовольствием или починить судно. Если римлянин будет занесен бурей, то обязан удалиться в пятидневный срок. В той части Сицилии, которая подвластна карфагенянам, а также в Карфагене, римлянину наравне с гражданином предоставляется совершать продажу и всякие сделки. То же самое предоставляется и карфагенянину в Риме».

В этом договоре карфагеняне еще более определенно заявляют право собственности на Ливию и Сардинию и запрещают римлянам всякий доступ к ним, напротив, относительно Сицилии они определенно называют только подвластную им часть ее. Точно так же выражаются римляне о Лации, обязывая карфагенян не причинять обид ардеатам, анциатам, цирцеитам и таррацинитам. Это те города, которые лежат при море на границе латинской земли, в отношении которой и заключается договор.

Последний договор до войны карфагенян за Сицилию римляне заключили во время переправы Пирра в Италию. В нем подтверждается все то, что было в прежних договорах, и прибавляются следующие условия: «Если бы римляне или карфагеняне пожелали заключить письменный договор с Пирром, то оба народа обязаны выговорить себе разрешение помогать друг другу в случае вторжения неприятеля, какая бы из двух стран ни подверглась нападению. Тот или другой народ нуждался бы в помощи, карфагеняне обязаны доставить суда грузовые и военные, но жалованье своим воинам каждая сторона обязана уплачивать сама. Карфагеняне обязуются помогать римлянам и на море в случае нужды; но никто не вправе понуждать команду к высадке на сушу, раз она того не желает».

Что касается клятвы, то она должна была быть такого рода: первые договоры карфагеняне утвердили клятвою во имя отеческих богов, а римляне, согласно древнему обычаю,—во имя Юпитера Камня, последний же договор — именами Марса и Эниалия. Клятва Юпитером Камнем состоит приблизительно в следующем: утверждающий клятвою договор берет в руку камень и, поклявшись от имени государства, произносит такие слова: «Да будут милостивы ко мне боги, если я соблюду клятву, если же помыслю или учиню что либо противное клятве, пускай все люди невредимо пребывают на собственной родине, при собственных законах, при собственных достатках, святынях, гробницах, один я да буду повергнут, как этот камень». При этих словах произносящий клятву кидает камень.

См.: Хрестоматия по истории Древнего Рима.

М., 1962. С.120-122.

Документ № 22

Начало I Пунической войны

(264—241 гг. до н.э.)

(Полибий, Всеобщая история, I, 10—12)

Мамертины, как я сказал выше, прежде уже потеряли помощь Регия, теперь по причинам, только что объясненным, и собственные силы их были сокрушены вконец. Поэтому одни из них искали убежища у карфагенян, передались им сами, передали и кремль, другая часть мамертинов отправила посольство к римлянам с предложением принять их город и с просьбою помочь им, как родственным с ними по крови. Римляне долго колебались, что предпринять, ибо вспомоществование мамертинам было бы явною непоследовательностью. Так, еще недавно римляне казнили жесточайшею казнью собственных граждан за то, что они нарушили уговор с репиянами, и тут же помогать мамертинам, почти в том же виноватым не перед мессенцами только, но и перед городом региян, было бы непростительною несправедливостью. Все это римляне понимали, но они видели также, что карфагеняне покоряли своей власти не только Ливию, но и большую часть Иберии, что господство их простирается и на все острова Сардинского и Тирренского морей, и сильно боялись, как бы не приобрести в карфагенянах в случае покорения ими Сицилии опасных и страшных соседей, которые окружат их кольцом и будут угрожать всем частям Италии. Было совершенно ясно, что, если римляне откажут в помощи мамертинам, карфагеняне быстро овладеют Сицилией; ибо, имея в своих руках Мессену, которая передалась им сама, карфагеняне должны занять вскоре и Сиракузы, так как вся почти Сицилия была уже в их власти. Прозревая это и находя для себя невозможным выдавать Мессену и тем самым дозволить карфагенянам как бы сооружение моста для переправы в Италию, римляне долгое время обсуждали положение дела.

По изложенным выше причинам сенат не принимал никакого решения, ибо, насколько непоследовательно, настолько же и выгодно было оказать поддержку мамертинам. Однако народ, истощенный предшествовавшими войнами и жаждавший поправить свои дела каким бы то ни было способом, решил по внушению консулов оказать помощь мамертинам; в дополнение к тому, что было только что оказано о пользе войны для государства, они исчисляли частные выгоды войны для отдельных граждан. Когда предложение принято было народом, римляне выбрали одного из консулов, Аппия Клавдия, в военачальники и повелели ему идти в Мессену на помощь. Мамертины частью угрозами, частью хитростью вытесняли уже карфагенского военачальника из кремля, призвали Аппия и передали ему город. Карфагеняне распяли своего вождя, обвинивши его в выдаче кремля по безрассудству и трусости; сами же поставили флот у Пелориады, сухопутное войско — подле так называемых Син и ревностно повели осаду Мессены. В это время Гиерон заключил союз с карфагенянами, находя настоящий момент удобным для того, чтобы совершенно очистить Сицилию от варваров, занимавших Мессену. Вслед за сим он вышел из Сиракуз и двинулся к этому городу, расположился лагерем с противоположной стороны подле горы, называемой Халкидскою, и запер выход жителям города в этом направлении. Римский военачальник ночью с большой отвагой переправился через пролив и явился перед Мессеной. Но, видя, что неприятель жестоко теснит город со всех сторон, и понимая предосудительность и вместе с тем опасность осады, пока неприятель господствует на суше и на море, Аппий прежде всего обратился через послов к обеим сторонам, дабы избавить мамертинов от войны. Только после, когда ни одна сторона не вняла ему, Аппий вынужден был отважиться на битву и решил начать нападение на сиракузян. Он вывел войско из лагеря и построил его в боевой порядок; царь сиракузян быстро вышел ему навстречу. После продолжительного жаркого боя Аппий одолел неприятеля и прогнал всех бегущих до самого вала Снявши доспехи с убитых, он возвратился в Мессену, а Гиерон в страхе за самую власть с наступлением ночи поспешно удалился в Сиракузы.

Узнавши на следующий день об отступлении сиракузян, Аппий почувствовал себя смелее и решил напасть на карфагенян немедленно. Солдатам своим он отдал приказ готовиться поскорее и на рассвете выступил в поход. В сражении с неприятелем он многих истребил, а остальных принудил спасаться поспешным бегством в ближайшие города. После этих побед и по снятии осады Аппий ходил теперь беспрепятственно по разным направлениям, опустошал поля сиракузян и союзников их, причем никто не выступал против него в открытое поле; наконец он расположился у самых Сиракуз и начал осаду города. Таков был первый выход римлян из Италии с войском, совершившийся в это время по изложенным выше причинам. Нам он показался наилучшим началом всего повествования, почему с него мы и начали, обратившись, впрочем, немного назад, дабы при изъяснении причин не оставалось никаких сомнений. Мы считали необходимым рассказать, каким образом и когда римляне, потерявши даже родной город, начали преуспевать, а равно каким образом и когда, одолевши народы Италии, они отважились вмешаться в дела народов внеиталийских; рассказать это мы считали необходимым для тех, которые пожелают надлежаще постигнуть нынешнюю меру могущества римлян. Вот почему да не покажется странным, если и в дальнейшем изложении мы будем в рассказе о знаменитейших государствах возвращаться ко временам предшествовавшим. Мы сделаем это для установления таких исходных пунктов, отправляясь от коих можно было бы ясно понять, с чего начинали отдельные народы, когда и какими путями достигли они занимаемого ныне положения. Это же самое только что представили и относительно римлян.

См.: Хрестоматия по истории Древнего Рима.

М., 1962. С.122-125.

Документ № 23

Мирный договор Рима с Карфагеном

после I Пунической войны (241 г. до н.э.)

(Полибий, Всеобщая история, I, 62, 63)

[Извлечение]

...Карфагеняне, хотя сверх всякого ожидания потерпели поражение, обнаруживали прежнюю готовность к борьбе, прежний воинственный дух и рвение, но затруднялись в способах вести ее. Море было теперь во власти неприятеля, и они не могли уже доставлять продовольствие своему войску в Сицилию, а отказавшись от надежд на то войско и как бы даже выдавши его неприятелю, карфагеняне не знали, откуда добыть для войны и солдат, и вождей. Поэтому они немедленно отправили гонцов к Барке и дали ему неограниченные полномочия. Барка исполнил долг военачальника честно и разумно, именно: до тех пор, пока положение дел допускало какую-нибудь надежду на успех, он не останавливался ни перед какими усилиями и опасностями и, как подобает военачальнику, испытал все средства, обещавшие победу. Но когда положение ухудшилось и у него не оставалось более никакой надежды на спасение вверенных ему воинов, Барка сознательно и благоразумно покорился обстоятельствам и отправил к римлянам послов для переговоров об окончании войны и заключении мира. От вождя требуется, чтобы он умел одинаково верно определять моменты как для победы, так и для отступления. Лутаций с радостью принял предложение Барки, ибо ему известно было, что сами римляне истощены войною и тяготятся ею; поэтому войне положен был конец на таких приблизительно условиях: «На нижеследующих условиях, если они угодны будут и народу римскому, должна быть дружба между карфагенянами и римлянами: карфагеняне обязаны очистить всю Сицилию, не воевать с Гиероном, не ходить войною ни на сиракузян, ни на союзников их; карфагеняне обязаны выдать римлянам всех пленных без выкупа; карфагеняне обязаны уплатить римлянам в продолжение двадцати лет две тысячи двести эвбейских талантов серебра».

Когда условия эти были доставлены в Рим, народ не принял их и отправил десять граждан в Сицилию для расследования дела. По прибытии на место уполномоченные оставили неизменным существо договора, лишь некоторые обязательства карфагенян усилили, именно: срок уплаты они сократили наполовину, прибавили еще тысячу талантов и обязали карфагенян очистить все острова, лежащие между Италией и Сицилией...

См.: Хрестоматия по истории Древнего Рима.

М., 1962. С.125.

Документ № 24

Переговоры Филиппа V с Ганнибалом

о совместной борьбе против Рима

(Тит Ливий, Римская история от основания города, XXIII, 33, 34)

Все народы и цари со вниманием следили за борьбой двух сильнейших народов мира. Особенно интересовался ею царь Македонии Филипп вследствие близкого соседства с Италией, отделенной от него одним проливом. Как только он узнал, что Ганнибал перешел Альпы, и с удовольствием услыхал о войне, загоревшейся между римлянами и карфагенянами, но, не зная сил обеих сторон, еще колебался, которой пожелать победы. Между тем уже в третьей битве победа благоприятствовала карфагенянам, а потому Филипп также склонился на ту сторону, куда и счастье, и отправил послов к Ганнибалу. Они старались как можно дальше держаться от пристаней Брундизийской и Тарентинской, где стояли сторожевые суда римлян, и вышли на берег у храма Юноны Лацинийской. Оттуда они через Апулию отправились в Капую, но дорогой попали в середину неприятельских разъездов и были отведены к претору римскому М. Валерию Левину, стоявшему лагерем около Луцерии. Здесь Ксенофан, старший посол, смело солгал перед претором, будто его послал царь Филипп для заключения дружественного союза с римским народом и что он имеет от царя поручения к сенату и народу римскому. Претор весьма обрадовался, что при измене прежних союзников нашелся новый и столь знаменитый, обласкал послов и врагов принял за дорогих гостей... Он дал им проводников, тщательно и подробно указал им дорогу и все места как занятые римскими войсками, так и находившиеся во власти карфагенян. Ксенофан благополучно пробрался через римские посты по Кампании, а оттуда прямо отправился в лагерь Ганнибала и заключил с ним дружественный союз на следующих условиях: «Царь Филипп со всеми морскими силами, какие только может собрать (он мог, как полагали, выставить до 200 судов), должен двинуться к Италии и опустошать ее берега. Он должен всеми силами сражаться с римлянами на суше и на море. По окончании войны Италия вся, вместе с Римом, достанется карфагенянам, а всю военную добычу Филипп уступает Ганнибалу. Когда Италия будет завоевана, то Ганнибал перейдет в Грецию и будет вести для Филиппа войну со всеми народами, с кем он пожелает, и все прилежащие к владениям Филиппа в Македонии земли как на материке, так и на островах должны принадлежать ему, Филиппу». Таковы условия, на которых был заключен союзный договор между вождем карфагенским и послами царя македонского.

См.: Хрестоматия по истории Древнего Рима.

М., 1962. С.143-144.

Документ № 25

Борьба за престол в Боспорском государстве

(Дион Кассий, Римская история,