окружающего мира, и из таких объяснений будто бы и родились разные обычаи и верования. Такая «потребность в объяснении», по мнению Радклифф-Брауна, едва ли была свойственна первобытным людям; напротив, «базис развития обычаев» у этих народов составляла «потребность в действии и в коллективном действии в некоторых определенных обстоятельствах, касающихся общества или группы»; а потому обычай и связанные с ним верования «развиваются для удовлетворения этой потребности» (т. е. потребности в коллективном действии)

19.

Мысль, видимо, совершенно правильная и очень важная. Вообще, РадклиффБраун часто пользовался тем же понятием «потребности» (needs), как и Малиновский, но в отличие от последнего он не делал из него предмета сложных и громоздких рассуждений. Точно так же не злоупотреблял Радклифф-Браун понятием «культура», которое у Малиновского (и еще более у американских этнографов) приобрело неподобающее значение некоей самостоятельной субстанции. В своих ранних работах Радклифф-Браун тоже широко пользовался термином «культура», но в поздних — с 1931 г. — заменил его более емким и строгим термином «социальная структура» (или «социальная система»). В 1937 г. на своих семинарских занятиях в Чикаго он даже провозгласил: «Науки о культуре не может быть; можно изучать культуру лишь как характерную черту (a characteristic) социальной системы. Поэтому, если вы намерены иметь науку, это должна, быть наука о социальных системах» 20.

Сходства и различия Малиновского и Радклифф-Брауна

Из сказанного понятно, почему Радклифф-Брауна нередко противопоставляют Малиновскому, называя его не «функционалистом» (как Малиновского), а «структуралистом». Как мы дальше увидим, новейший структурализм действительно берет свое начало в значительной мере от концепции РадклиффБрауна. Но при всем том идейная близость Малиновского и Радклифф-Брауна все же больше, чем расхождения между ними.

При всем различии терминологии и акцентов оба исследователя стремились познать общие законы развития человеческого общества, опираясь прежде всего на данные этнографии современных отсталых народов, именно на изучение их настоящего, современного, ныне наблюдаемого состояния, а не на гипотетически реконструируемую историю.

Вот почему, кстати, можно в известной мере согласиться с теми зарубежными современными этнографами, которые считают 1922 год,—когда почти одновременно вышли в свет главные труды обоих ученых — «Аргонавты» Малиновского и «Андаманские островитяне» Радклифф-Брауна, — переломным моментом в истории этнографической науки 21.

Функционализм и колониальная политика

Акцент на современный образ жизни и современное положение народов логически приводили к тому, что труды Малиновского и Радклифф-Брауна, а также и труды их последователей получали не только чисто познавательное, но и большое практическое, прикладное значение. Вообще говоря, идея о «прикладном» значении этнографии или антропологии (applied anthropology) пoявилась как раз после первой мировой войны (Чиннери, 1919; Боас, 1928;

Раймонд Фѐрс и Питт-Риверс, 1929). И это не было случайностью. Система колониализма начала шататься; для ее подкрепления колонизаторам понадобились добавочные средства и новые идеи. Шире стала применяться, особенно в английских колониях, система «непрямого управления» (indirect rule), при которой роль низовой администрации была возложена на местных племенных вождей. А это требовало более внимательного изучения традиционного положения вождей и других носителей туземной власти: на чем основывается их авторитет? какие они несут общественные функции?

Понятно, что колониальные власти стали больше поглядывать на работы этнографов, чтобы через них ближе познакомиться с внутренней жизнью колониальных народов, поучиться лучше ими управлять. И тут-то вполне пригодилась новая этнографическая концепция, провозглашенная Малиновским и Радклифф-Брауном.

Естественно, что эта концепция, целиком повернутая к современности, гораздо больше пришлась кстати колониальной администрации, чем старое эволюционистское направление, интересовавшееся только пережитками прошлого, или чем диффузионизм, занимавшийся лишь миграциями элементов культуры. И совсем не случайно, что уже с 1920-х годов в разных странах Британской империи начали устраиваться для будущих колониальных служащих специальные лекции по «антропологии», которая преподавалась в функционалистском духе.

Не следует ставить в вину (как это часто делают) основоположникам функционализма то, что их труды были использованы колониальными властями. Сами они вдохновлялись вовсе не этой целью 22. Помимо проведения чисто научных исследований Малиновский, например, стремился убедить колониальных чиновников прекратить грубое вмешательство в жизнь коренного населения. «Повсюду одно и то же фанатическое рвение, — писал Малиновский, — насаждать (to prune), искоренять, сжигать все, что шокирует нашу моральную, гигиеническую или приходскую чувствительность (our moral, hygienic or parochial susceptibilities), повсюду то же невежественное и глупое непонимание того, что каждая черта культуры, каждый обычай и верование представляет некую ценность, выполняет социальную функцию, имеет положительное биологическое значение». «Традиция с биологической точки зрения есть форма коллективной адаптации общины к ее среде. Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова (its protective shell) и обречете его на медленный, неизбежный процесс умирания» 23.

В противовес этой колониальной системе управления Малиновский впадал в другую крайность. Он утверждал, что нельзя безнаказанно затрагивать даже, казалось бы, заведомо вредные обычаи местных народов. Например, хотя война есть вещь нехорошая, однако попытки «запретить» межплеменные военные столкновения, очень частые, например, на той же Новой Гвинее, ни к чему хорошему не приведут. «Войны» там часты, но человеческие жертвы при них невелики, а зато такая война дает «широкое поле для проявления физической силы, личного мужества, ловкости, инициативы, нечто вроде драматического и романтического интереса...». Малиновский считал, что нужно не запрещать такие войны, а стараться постепенно смягчать их, мало-помалу превращать в спортивные состязания 24.

Подобные советы и рекомендации исходили у Малиновского из его общей концепции, согласно которой всякая «культура» (говоря нашим языком, всякий народ) в ходе своего развития вырабатывает у себя некую систему «равновесия», где каждая часть целого выполняет свою необходимую функцию. Уничтожить одну из функций, которая пришлась не по вкусу колониальным властям, значит нарушить равновесие, и вся система, т. е. вся культура, весь народ, подвергается угрозе гибели. Таким образом, Малиновский, исходя из справедливого протеста против грубых запретительных действий колониальных чиновников, доходил до защиты явно вредных обычаев. Даже его последователи указывали, что в этом вопросе он ошибался. «Факты показывают, — говорил, например, Ян Хогбин, — что колониальные народы вымирают не от запрещения их вредных обычаев, а вследствие прямого истребления их колонизаторами (Австралия, Тасмания), от занесенных болезней и отсутствия медицинской помощи»25. Но даже не говоря об отдельных вредных обычаях, общая теоретическая установка функционализма вела за собой на практике консервацию всего архаичного, отжившего в быту и культуре народов. На это тоже указывали критики Малиновского.

Что касается Радклифф-Брауна, то он вообще гораздо меньше думал и писал о прикладном значении науки: он заботился прежде всего о разработке теоретического учения о человеческом обществе, считая, что «'без здорового теоретического базиса прикладная антропология выродится (must deteriorate) и станет не прикладной наукой, а просто эмпирическим изучением». Настоящая же наука должна 'быть орудием 'прогресса, и в этом ее прикладная роль. «Кто из нас,

— писал Радклифф-Браун, — не чувствует, что в нынешней цивилизации есть многое, что нужно бы изменить или уничтожить? Но мы еще не знаем, как это сделать, и тут-то и нужна наука» 26.

Общение в молодости с П. А. Кропоткиным не прошло для Радклифф-Брауна бесследно. Он-то (Кропоткин), по признанию самого Радклифф-Брауна, навел его на мысль о том, что, прежде чем пытаться реформировать общество, надо его изучить. Для того же, чтобы хорошо изучить и понять такое сложное общество, как викторианская Англия, надо начать сперва с систематического изучения более 'простых, первобытных обществ. Отсюда, быть может, и зародился у РадклиффБрауна интерес к этнографии отсталых народов 27.

Ученики и последователи Малиновского и Радклифф-Брауна

У Малиновского и Радклифф-Брауна было много учеников и последователей. Обладая большим педагогическим талантом, Малиновский придавал главное значение не чтению академических лекций, а живому общению с ученикамистудентами, старался разбудить в них научную пытливость и самостоятельное мышление. Радклифф-Браун многие годы преподавал в университетах разных стран и тоже приобрел многих последователей.

В числе продолжателей их дела надо назвать таких видных ученых, как Раймонд Фѐрс; Пиддингтон, Ян Хогбин, Мейер Фортес, Эдуард Эванс-Притчард и ряд других. Больше всего укрепились традиции функционализма в странах бывшей Британской империи: Англии, Южной Африке, Австралии, Новой Зеландии. Известное влияние оказала эта школа на развитие французской и американской этнографии.

В Германии функционализм не нашел себе сторонников. Правда, есть мнение, что к этому направлению примыкал крупный этнограф-океанист Рихард Турнвальд (1869—1954), но едва ли это верно. Турнвальд, автор нескольких солидных этнографических монографий о меланезийцах Соломоновых о-вов, о папуасском племени банаро и целого ряда широко обобщающих работ, шел своим, особым путем, пытаясь сочетать метод комплексно-социологического изучения всех сторон жизни народа в их взаимосвязи с постановкой вопросов об исторической последовательности социальных форм. Он широко применял сравнительноэтнографический метод, так же как и 'прием социально-ретроспективной реконструкции. У Турнвальда имеются интересные работы по социальной психологии и первобытной религии 28.

1 Malinowski В. Argonauts of the Western Pacific. London, 1921, p. XVI.

2 Malinowski В. A scientific theory of culture. New York, 1960, p. 4.

3Ibid., pp. 36—37.

4Ibid., p. 41.

5См.: Mallnowski В. A scientific theory of culture, p. 77.

6Ibid., p. 83.

7См.: Piddington R. Malinowski's theory of needs.—«Man and culture, an evaluation of the work of Br. Malinowski». London, 1957.

8О «теории потребностей» Малиновского см. также: Соколов Э. В. Культура и личность. Л., 1972, с. 77—80.

9См.: Malinowski В. A scientific theory of culture, pp. 27—31.

10Ibid., pp. 32—34.

11Malinowski В. Crime and custom in savage society. London—New York, 1926, p. 25.

12Malinowski В. Myth in primitive psychology, London, 1926, PP. 21, 23, 36, 125.

13Malinowski B. A scientifie theory..., pp. 146, 147.

14Оценку трудов Малиновского см. также: Артановский С. Н. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур. Л., 1967; Веселкин Е. А. Теория культурных контактов и современный расизм. — В кн.: Расы и народы, 3,

1973.

15Radcliff-Brown A. R. Method in social anthropology. 1958, pp. 42—45.

16Radcliff-Brown A. R. Method in social anthropology, p. 8.