I. Падение феодализма: полуобразованные юристы и популярная юридическая литература.

§ 24. В XV столетии открылись новые условия, благоприятствующие делу рецепции. В гражданской жизни происходило движение, которое порождало усиленный запрос на новые юридические нормы. Феодальный строй общества близился к своему разрушению. В городах усилилась торговля: замкнутая жизнь самоуправляющейся городской общины не мирилась с новыми условиями торгового обмена; положение низших классов улучшалось; крепостные отношения ослаблялись; поземельная собственность утрачивала личный характер и приобретала самостоятельность; государственность поднималась. Легисты обладали в римском праве готовой регламентацией, подходившей к вновь образовавшимся отношениям; принцип личной собственности служил им руководящею нитью, многообразные формы обязательств были как раз на руку оживившейся торговле. Многое встречалось с особенным сочувствием; так было, напр., с правилом, по которому должник отвечает пред кредитором прежде своих поручителей (beneficium excussionis), или с правилом, по которому продажа вещи за малую цену (laesio enormis) даёт продавцу право на удовлетворение. Свойственный римскому праву порядок публичного обвинения уголовных преступников соответствовал новым требованиям государственности. Как в XII столетии в Италии преобразование гражданской жизни привело её к рецепции, так теперь подобное же преобразование приводило к тому же и Германию.

Стр. 67

Разумеется,—будь юриспруденция предоставлена своим собственным силам,—ей пришлось бы самостоятельно вырабатывать новые юридические нормы. Переворот потребовал бы в таком случае большой затраты творческой силы, судам предстояло бы играть в этом процессе первую роль,—и в результате практическая юриспруденция, преодолев победоносно все трудности, сохранила бы в себе ту плодотворную свежесть, которая всегда сопутствует непосредственно-казуальному творчеству, а действующее право изменилось бы как раз настолько, сколько требовали настоятельные нужды времени. Но история судила иначе. Мы видели, что уже раньше были подорваны и авторитет, и энергия шеффенов. Теперь же, когда юристы, посторонние судам, явились пред обществом с готовым планом преобразования в руках, шеффены были устранены вовсе от нового движения. Оно перешло в руки юристов.—На помощь относительно немногочисленному классу образованных юристов выступил более многочисленный класс юристов полуобразованных. Возникновение этого последнего класса весьма характеристично для тогдашнего правового состояния. Запрос на лиц с юридическим образованием умножил число светских слушателей в университетах, но немногие из них были в состоянии пройти полный курс. Римское право преподавалось в университетах на итальянский лад (mos italicus), - так как его установили комментаторы; точнее сказать, — преподавалось не самое римское право, а доктрина комментаторов. Доктрина комментаторов была доступнее юристу того времени, нежели чистое римское право. Основным приёмом изложения предмета была экзегеза; она развилась в сложный механизм, в котором не трудно заметить следы систематизирующей тенденции. Сочинения этого типа состояли обыкновенно из многих частей. Во введении автор предлагал характеристику и указание избранного им предмета, объяснял термины и всё другое, нуждавшееся в предварительном объяснении. Затем следовали: указание частей (partitio), краткое общее обозрение всего предмета (summo), изложение казусов, заимствованных из источников или вымышленных (casus), текст источников с за-

Стр. 68

мечаниями по поводу вариантов в чтении, разные пояснения к тексту с соблюдением правил Аристотелевой диалектики, разные замечания (connoto), как то: сопоставления родственных положений, отвлечение общих правил, указание мнений разных учёных и т. д. Этот тяжёлый порядок был не более как отражением порядка лекций: лекция и книга в это время ещё не расходились, и книга была записанным курсом лекций. В общем устройстве преподавания не было ни плана, ни последовательности; каждый из преподавателей читал, что хотел и как хотел, останавливаясь особенно на том, что по каким либо основаниям интересовало его лично. Случалось, что курс Институций читался четыре—пять лет, или одно место из Дигест комментировалось в продолжении нескольких месяцев; новичок слушатель рисковал всегда попасть сразу на средину институционного курса или на подробности комментария. Прохождение полного курса требовало от студента многих лет и средств; чрез три года он мог оставить университет магистром (диалектика, риторика, вообще artes laberates) и не ранее чем чрез пять лет доктором права. Немногие -достигали такого конца; большинство, нахватавшись отрывочных знаний, покидало университеты и расходилось по стране. Полуобразованные юристы этой категории не могли примкнуть к высшим судам, но их принимали охотно в низших судах и они поступали туда в качестве адвокатов, нотариусов, секретарей и писцов. Можно было вступить на то же поприще, вовсе не быв в университете; юридическое образование приобреталось также из популярных книг и учебников.—Появление и развитие этой популярной юридической литературы составляет другой характеристический факт описываемого времени. Она состояла из ряда практических руководств и указателей; адвокаты, нотариусы, судьи и др. находили в них советы на счёт того, как нужно вести дела, пользуясь определениями римского права. как излагать те или другие сделки и т. п. Для удобства читателя всё такие справки излагались в алфавитном порядке. Их содержание заимствовалось отчасти непосредственно из Юстиниановых сборников, чаше же из глоссаторов и ком-

стр. 69

ментаторов со многими ошибками и искажениями. О практическом достоинстве этих сочинений не может быть речи. но практическое влияние их было громадное. Написанные и по латыни, и по немецки, они расходились в большом числе экземпляров и по Италии, и по Германии и ввели латинский язык в употребление в самых судах. — Неграмотные и полуграмотные шеффены были окончательно подавлены новым течением. Чтобы как нибудь разобраться в своём деле, они прибегали к помощи начитанных секретарей, и эти последние во время разбирательства вычитывали судьям подходящие постановления и определения закона и между ними—постановления римского законодательства.

§ 25. Постепенно «полуобразованные» юристы приобрели в судах преобладающее влияние. Их победа, помимо всего другого, имела также политическое значение: во первых, это была победа светской юриспруденции над духовною, юридическое влияние духовенства отступило теперь на задний план, и из духовной среды вышла пословица: «юристы—плохие христиане» (Juristen-bose Christen). Юристы фигурировали в числе плохих христиан на ряду со сборщиками податей, полицейскими, ростовщиками, врачами и поэтами. Позднее тот же взгляд на юристов поддерживался духовенством во Франции, где замечательнейшие из них принадлежали к гугенотам. Во вторых, победа юристов над шеффенами была победою бюрократии над народным элементом в суде. Но в этом обстоятельстве состояла и оборотная сторона нового положения. Бюрократия устраняла из правосудия и казуальное творчество, и индивидуализирование права при его применении; в бюрократическом суде не могло быть той справедливости в приме нении закона, которая свойственна суду народному. Судопроизводство под влиянием юристов делалось формальным, сложным и трудным; юридические нормы, изложенные на латинском языке, усилили значение адвоката и сделала его неизбежным посредником между тяжущимися и судом. Далее между юристом-бюрократом и обществом не существовало особой нравственной связи; самые нравственные стремления юристов в ином случае могли оказаться сомнительного свой-

стр. 70

ства. При крайне неравномерном распределении образования в юридическом сословии и при относительно низком уровне этого образования вообще, юридические познания в распоряжении многих послужили лишь для различных злоупотреблений Среди адвокатов нашлось не мало кляузников; среди разумных советов, раздаваемых и изустно, и письменно, и печатно, немало каверз самого низкого свойства. Стороне, желавшей отделаться от неприятного свидетеля на суде, советовали дать этому свидетелю предварительно пощёчину и потом утверждает, что он свидетельствует по вражде. Кто желает приобрести вещь, которую хозяин не продаёт, тому советовали выпросить её себе в ссуду и потом как бы затерять: хозяину придётся удовольствоваться денежным удовлетворением по оценке. Если муж намерен завещать своей жене узуфрукт на имение, нотариус же, благоприятствуя жене, желает обеспечить за нею собственность, то ему рекомендовали к обозначению узуфрукта прибавить, как бы в пояснение: «чтобы она не могла закладывать, продавать, отчуждать»; потом эта оговорка даст сторонникам жены основание приписывать ей не узуфрукт, но (ограниченное) право собственности. Кто намерен показать ложно под присягой, тот должен присягнуть в праздник, когда самая присяга не действительна. Кого принуждают жениться на девушке, им обольщённой, тому советовали внести в брачный договор условие: брак разрушается, если жена изменит мужу; присутствующим такая оговорка покажется вполне основательною, а между тем самый брак, как условный, будет недействителен.— Авторы и сторонники таких уловок вызывали на себя справедливое нарекание, и пословица: «юристы — злые христиане», приобрела известный смысл на языке светского общества; её повторил, между прочим, и Лютер, имея в виду крайний формализм, устанавливавшийся в правосудии под влиянием юристов. Авторитетные свидетели XVI века, каковы Цазий, Меланхтон и другие, не жалели тёмных красок, чтобы нарисовать невзрачную физиономию «докторов» права, их взяточничество, раболепие пред сильными мира и т. п. Недовольство юристами, общим характером их деятельно–

стр. 71

сти и поведением в отдельных случаях, распространялось и на то право, представителями которого они были. В чём виноваты были исключительно одни органы применения, в том винили самое право.—Впрочем до известной степени римские принципы, в том виде, как их проводили юристы, противоречили интересам сословий. Опираясь на римские постановления о правах государя (примеч. 38) и на римский же принцип взаимного равенства граждан, юристы поддерживали князей в их стремлении к расширению своей власти и к подавлению политических привилегий дворянства и городов; отсюда — недовольство юристами со стороны этих двух классов населения. Справедливее других было недовольство сельского населения. Учение глоссаторов и комментаторов о распределении собственности между феодальными господами и подвластными им покровительствовало стремлению землевладельцев к присвоению крестьянских земель. Под авторитетом римского права сельскому населению навязывали преобразование, для которого ещё не пришло время и в котором, может быть, оно вовсе не нуждалось. Римские идеи содействовали искусственному разрушению общины и размножению частных собственников. Не без влияния остались они на закрепощение крестьянской массы: римское деление лиц на свободных и рабов служило юридическим критерием при регулировании отношений помещиков к крестьянам. Были и иные, более частные поводы к недовольству. Сильная борьба происходила в области наследственного права, где римский порядок противоречил искони сложившемуся германскому порядку; так, напр., право супругов на наследование (герм.) должно было отступать теперь пред правом боковых родственников (рим.) и т. п. Одним словом, если жизнь давала достаточные основания для рецепции, то юристы были повинны в том, что повели это дело через чур односторонне и исключительно. Особенно «крестьянину нечего было ожидать какого бы то ни было законного материального улучшения в его положении. Как бы высоко ни ценили римское право, для этой части народа было несчастием, что в употребление вошло чужеземное право с иностранным языком. Отсюда—слепая ненависть крестьян, направленная против

стр. 72

докторов права. Если где нибудь, то именно здесь была основательна жалоба на то, что собственное народное право утрачено, а его место заступило право иноземное, предававшее простолюдина изворотам всевозможного крючкотворства. Нигде бедный не находил одинакового оправдания с богатым и знатным. Это вообще было одним из самых больных мест тогдашнего состояния Германии. Бедным негде было искать справедливости, а то, что смягчало гнёт в средние века, — попечение императора и церкви, зависимость от которых имела более мягкие формы, и под властью которых жилось хорошо, теперь тоже было утрачено»⁴¹.—Протест общества против римского права или, точнее, против юристов выражался населением в различных формах: его заявляли сословные сеймы, его разрабатывала с любовью народная сатира, местами же докторам приходилось терпеть от насилия над их личностью. Население Баварии и Вюртемберга протестовало особенно энергично, ибо и юристов там было относительно более, и католическое духовенство с охотою поддерживало всякое движение, направленное против светской юриспруденции. По одной из крестьянских программ, «ни один доктор римского права не может быть допущен в какой либо суд... народу должно» быть возвращено его старое отечественное естественное право»⁴² Во время крестьянских войн со стороны крестьян высказывалось категорическое требование об уничтожении «докторов». Три рода разбойников, по словам народной сатиры и памфлетов,

нуждались в искоренении: разбойники в тесном смысле, купцы и юристы.