VI. Значение рецепции в общем ходе правового развития.

§ 30. Сводя вместе причины, которые произвели рецепцию римского права, мы останавливаемся прежде всего на том

знаменательном факте, что римское общество, светское и духовное (христианское духовенство), продолжало своё существование, как живое целое, многие века после падения западной римской империи. Римское право сохранялось в этом обществе как живой строй отношений, как действующий правовой порядок. Победители-варвары оказались не в силах сломать этот строй и почти не покушались на то; его неприкосновенность обеспечивалась, во первых, многочисленностью римского элемента в населении, во вторых, прочностью и относительной сложностью существовавшего в этом населении экономического порядка (развитая система личного обладания), и, в третьих, относительно высокою ступенью его образования и культуры. В этом последнем обстоятельстве мы сталкиваемся с психологическим фактором рецепции. Варвары останавливаются с удивлением и уважением пред римским складом жизни, низшая культура признаёт превосходство высшей культуры. Принцип личной подсудности ограждает юридически неприкосновенность римского права среди Римлян, и оно держится, опираясь не столько на законы, сколько на привычные; идеи и давно укоренившиеся обычаи.

Римское общество не было изолировано от пришлого, варварского общества; каждое из них влияло одно на другое. Римское влияние проникало в варварский мир многими путями. Обязательный передел земли, совершенный в пользу завоевателей, сразу ввёл этих последних, как участников, в римскую экономическую систему. Помимо того, вышеупомянутый «психологический» фактор порождал тут и там бес-

Стр. 90

корыстное следование римским образцам. Наконец духовенство сознательно и в известном смысле, принудительно распространяло среди варваров римские юридические идеи и институты. В свою очередь варварский мир воздействовал на римский мир. Общества старое и новое, римское и прошлое, цивилизованное и варварское, постепенно смешивались одно с другим, вырабатывая общий язык, общие нравы и право, которые возникли из смеси обоих элементов. Римская культура, распространившись количественно, принизилась качественно; варварский строй, сколько мог, воспринял её цивилизующие стороны, и, с своей стороны, варваризировал её. — В таком взаимном влиянии проходят первые пять-шесть (VI—XI) столетий после падения римского владычества. В различных странах римское влияние оказывается различным; оно всего сильнее—на Юге от Альп, и слабее на Севере от них; Франция занимает среднее место. Однако, нигде оно не гасит самобытного роста права. В Италии развивается романизированное лангобардское право; во Франции— более самостоятельным путём слагается право Салических Франков, под которое подпадает ещё варварская и отсталая Германия.

Особое римское общество исчезает, но все предшествующее время оставляет в новом обществе, во первых, романизированный склад правовых отношений (личное обладание имуществом) и, во вторых, идейное предрасположение ко всему римскому; в современной политической жизни видят непосредственное продолжение римского мира, в императорах— носителей римской короны. Это предрасположение облегчает работу других факторов.—Особое, как бы римское, общество живёт ещё в духовенстве. Каноническое законодательство распространяет римские юридические идеи и порядки (стр. 47). Однако первенствующее влияние следует приписать психологическому фактору в его изменённой форме. В период временно наступившего политического затишья и поднявшейся образованности возрождается основательное изучение римских юридических памятников. Удивление пред идеями, которые там выражены, сопровождается невольным уважением к ним и идеальным стремлением овладеть ими (глоссаторы),

Стр. 91

что вскоре переходит в другое стремление—осуществить римские идеи на практике (комментаторы). Между тем городская жизнь требует новых норм для регулирования торговых отношений; естественная наклонность к экономии умственного труда ведёт юриспруденцию на встречу тому влиянию, первый источник которого отличался идеальным характером: римское право принимается как готовая и подходящая система норм, освобождающая юриста от необходимости самостоятельного творчества. Так произошла рецепция в Италии. Влияние авторитета, который принадлежал сословию юристов, предполагается в изложенном процессе как посредствующий фактор; когда же прошло первое время сравнения и борьбы, то, воспитанное на римских идеях, это сословие должно было стоять за них по закону самосохранения, играя таким образом уже роль самостоятельного фактора.

Воздействием ряда подобных авторитетов объясняется рецепция в Германии. Сюда принадлежит прежде всего духовенство, которое, не ограничиваясь сферою церковной юрисдикции, влияет на светское законодательство (Швабское Зерцало, толкования Саксонского Зерцала); далее императоры, по политическим мотивам, относятся благосклонно к постановлениям римского права, допускают перенесение многих спорных гражданских дел на разрешение итальянских университетов, поощряют образование светской юриспруденции и университетов. Вышедшая из университетов образованная светская юриспруденция вступила в жизнь убежденною носительницею римских идей. По многим причинам эта жизнь нуждалась уже в коренном преобразовании действующего права; это преобразование мог бы совершить путём самостоятельного творчества суд, если бы авторитет его охранялся от посягательств и литература пошла с ним рука об руку. Но образованная юриспруденция направила все свои усилия к тому, чтобы уронить авторитет народного суда, и расположила самое общество в пользу римского права. Постепенное преобразование судов и развитие юрисдикции факультетов были последними решительными актами, после которых дело рецепции оказалось вполне упроченным и обеспеченным.

Стр. 92

§ 31. Итак: непосредственное соприкосновение с римским строем жизни и практическая необходимость втянуться до некоторой степени в этот строй, дабы безотчётное преклонение пред римскою культурою, как высшею, и отсюда стремление к усвоению её без видимой к тому необходимости,— таковы причины рецепции на первых порах её. Такое же безотчетное преклонение пред римскими юридическими идеями и стремление к их усвоению; потребность в юридических нормах, которые регулировали бы отношения, основанные на развившейся частной собственности и торговых сделках, известная способность римского права удовлетворять этой потребности и отсюда—стремление экономизировать труд юридического творчества, пользуясь готовыми постановлениями, содержащимися в римских юридических сборниках; наконец, влияние "сословий и лиц, наиболее охваченных всеми этими стремлениями, на остальное общество,—таковы причины рецепции начиная с XI века в Италии и с XV века—в Германии.—При таком разнообразии причин было бы крайней односторонностью утверждать, что рецепция составляла дело «систематического насилия» юристов над прочим населением. Новые идеи не сразу овладевают всем населением страны, но сначала усваиваются отдельными лицами и отдельными категориями лиц, которые почему либо выступают в качестве их носителей; влияние авторитета играет свою роль в распространении и осуществлении каждой идеи, и добрая часть общества подчиняется новому порядку вещей очень часто не потому, что бывает убеждена в его относительном преимуществе, но потому, что верит в правильность пути, избранного его руководителями. В деле рецепции римского права такими руководителями выступили юристы, получившие своё образование в университетах Италии и Германии. С их стороны не было выказано «систематического насилия», потому что, говоря вообще, влиянием своего авторитета они успели склонить общество в пользу рецепции; с их стороны не было также «обмана», потому что сами они были убеждены в высоком значении того дела, которому служили. Злоупотребления отдельных юристов, вызывавшие справедливые нарека-

стр. 93

ния и столкновения (стр. 70), не отнимают у рецепции её общего характера.— Другой вопрос, не крылось ли в рецепции великой исторической ошибки? Не лучше ли было бы для страны, отказавшись от заимствования, создать необходимое право путём самобытного творчества? Если бы открылась в этом случае ошибка, то — ошибка неизбежная. Сама судьба поставила германские племена в такое положение относительно римского мира, что им не было возможности избегнуть влияния римской культуры. Рецепция римского права была лишь одним из проявлений той многосторонней рецепции, которая происходила во всех областях жизни,— и в религии, и в науке, и в искусстве и, одно время, даже в области нравов. Но рецепция права не была результатом только всемогущего влияния старой культуры на новую или бескорыстного увлечения римскими идеями; рецепция, как мы видели, отвечала запросам жизни на новое право и, стало быть, удовлетворяла непосредственно её нуждам. После этого о рецепции, как исторической ошибке, возможно говорить лишь настолько, насколько вначале — непосредственное соприкосновение с римскими порядками, а позднее — увлечение римскими идеями— привели к искусственному пересаждению римских институтов на новую почву, отчасти ускоряя развитие вновь наметившихся потребностей, отчасти изменяя самобытное направление правовой жизни. Деятели рецепции не только заимствовали, по мере надобности, чуждые порядки, но слепо подражали им, — не только совершенствовали самобытные институты, но ломали их на чуждый лад. Однако и при такой постановке вопроса это усиленное влияние чуждых порядков и чуждых идей само по себе не составляет никакого зла. Оно — зло, если неестественно ускоряет развитие или направляет его в ложную сторону. В какой степени произошло это последнее при рецепции римского права, особенно в Германии, всё ещё остаётся открытым вопросом.— Во всяком случае рецепция, сама по себе, не противоречила требованиям правильного национального роста; не надо толковать эти требования односторонне. Несомненно, каждый народ обладает своею национальностью в смысле совокупности всех особенностей его характера, и

стр. 94

эти особенности отражаются на праве, которое тоже приобретает национальный характер; игнорирование его со стороны законодателя и юриста приводит к ненормальным последствиям. Однако, с другой стороны, национальный характер народа и его права не составляет чего либо данного с самого начала и неизменного; он сам — продукт истории и подлежит постоянному изменению. Стало быть, законодателю и юристу нет необходимости следовать рабски за указаниями народного характера; влияние одного народа на другой и восприятие благих результатов чуждой культуры—составляют залог правильного и успешного развития в области права так же, как и в других областях общественной жизни. К тому же, как бы велики ни были национальные особенности культурного народа и его права, — черты, сближающие их с другими культурными народами и их правом, всегда преобладают в значительной степени. Чрезмерная замкнутость национального характера и неспособность к общению с чуждыми культурами всегда свидетельствуют о том, что для народа прекратилось поступательное движение вперёд.—Итак, рецепция чуждого права сама по себе не составляет ничего ненормального с исторической точки зрения. Она ускоряет в стране процесс правового развития и облегчает задачу самобытного юридического творчества; излишества же рецепции находят корректив со стороны того же творчества, которое в таком случае не подчиняется безусловно чуждым идеям и порядкам, но переделывает их на свой лад, сообразно современным условиям жизни. Так переделали римское право комментаторы, во время его рецепции в Италии, по комментаторам учились римскому праву и в Германии (стр. 67). И тут, и там, по имени подчинялись римскому праву; на самом же деле произошло подчинение обширной и сложной доктрине, в которой римский юрист вряд ли узнал бы своё право, и которая, основываясь на текстах Юстиниановых сборников, давала для каждого отношения новой жизни более или менее соответственное решение. Это был новый опыт интерпретации в римском смысле этого слова, — опыт, совершенный притом в наиболее грандиозных размерах. В

стр. 95

результате то именно право, которое со стороны казалось каким-то хаосом разнородных понятий usus modernus), и было для своего времени (ХVІІ и ХVІІІ стол.) действующим правом Германии. Когда в начале XIX века теоретики заговорили о необходимости обратиться к чисто-германскому, национальному праву, то такой призыв при всей своей привлекательности не опирался на твёрдую почву. Чистого германского права на деле давно уже не существовало, вернуться же в XIX веке к порядкам, которые господствовали до XV в., очевидно, представляло бы нелепость. Девятнадцатому веку оставался один исход: путём сознательного и самостоятельного творчества переработать то право, которое в течение стольких веков было добыто по преимуществу добровольным подчинением различным авторитетам.

§ 32. Для проявления такого творчества не существовало однако подготовки ни в судебной практике, ни в юридической литературе. Характер и той и другой определился многовековым процессом рецепции совершенно в обратном смысле. Юристы древнего Рима представили тип юриспруденции, отличающейся наибольшим самобытным творчеством. Способность к такому творчеству росла в римской юриспруденции по мере роста римского общества и права, и то «общенародное» право (ius gentium), которое предназначалось для всех народов, вошедших в римскую империю, которое разрушило собственное право Квиритов, а впоследствии послужило обязательным предметом рецепции,—было плодом того же римского творчества. Только с окончательным упадком жизни в римском обществе погасла творческая сила его юриспруденции. Иной тип образовался из юриспруденции немецкой. В начале, в суде народных собраний и шеффенов, самобытное творчество играло свою роль, однако ранее оно ослабело под влиянием рецепции. Германия приобрела юриспруденцию, деятельность которой непосредственно направлялась не на творчество новых норм, но на теоретическое и практическое усвоение чуждых юридических понятий и постановлений, на проведение их в жизнь, по строю своему к ним не всегда близкую, — на перевоспитание жизни, с одной сто-

стр. 96

роны, и на приспособление чуждого права к условиям жизни, с другой.

В юридической литературе непосредственным результатом рецепции была выработка догматического исследования римского права. Систематизирующая тенденция красною нитью проходит чрез всю историю юридической литературы, начиная с XI в. Здесь не лишнее будет ещё раз припомнить те формы, в которых она выразилась.

В литературе до глоссаторов сюда принадлежали толкования терминов, обозрения исков и собрания правил.

Глоссаторы группировали фрагменты Дигест и других частей Юстиниановой кодификации по их содержанию, устанавливали для отдельных учений исходные фрагменты (loci), собирали правила (brocarda) и писали суммы.

Университетские преподаватели средних веков стремились обнять римское право, читая лекции по своеобразному порядку, известному под именем итальянского (mos italicus, § 24). Многие из первых опытов законодательной кодификации права на немецком языке, появившиеся с конца XV в. (стр. 75), служили как бы учебниками римского права.

Наконец филологическая школа ХVІ в. положила начало новому, наиболее систематическому способу изложения, известному по преимуществу под именем французского (mos gallicus). В XVII и XVIII ст. из него выработалась сначала система «современной практики» (usus modernus, стр. 86 сл.), а потом система «современного» римского права (стр. 87 сл.).

Стр. 97

КНИГА ВТОРАЯ.

ЮРИДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА XIX ВЕКА В ЕЁ ОТНОШЕНИИ К РИМСКОМУ ПРАВУ.