2. Практики-составители руководств делопроизводства и преподаватели "законоискусства"

Новый и полный всеобщий стряпчий. - Всеобщий стряпчий И. А. Моркова. - Полный всеобщий стряпчий С. Ушакова. - Юридическая грамматика Ф. Правикова. - И. Аничков. - З. А. Горюшкин - Н. Н. Сандунов. - С. А. Смирнов. - С. Г. Боголюбов. - Н. Т. Спасский. - А. К. Бабичев. - А. А. Федоров.

Руководства делопроизводства, рассчитанные на широкое пользование всех вообще имеющих надобность в знании закона для своих дел, составляют в начале XIX века излюбленный тип изданий тогдашних практиков. Выступая с более специальной задачей, чем практики-собиратели законов, авторы этих трудов посвящают свое внимание, по самому характеру преследуемых ими целей, распределению материала права в связи с разграничением круга ведомства различных органов судебной власти. Они полагают поэтому в основание своей системы, главным образом, момент подсудности. Общей чертой таких изданий является вместе с тем то, что вопросы уголовного права трактуются в более или менее тесной связи с проблемами уголовно-процессуальными. Мы постараемся иллюстрировать особенности этих трудов на нескольких наиболее распространенных руководствах делопроизводства.

Именно с такими чертами выступает "Новый и полный всеобщий стряпчий, или судебный обрядник" *(100). В основание его разделения положено не различение отдельных материально-правовых понятий, но органы, ведающие те или другие дела. Историческая часть представлена в "Новом и полном всеобщем стряпчем", хотя и под громким названием "Исторического обозрения российского законодательства от древних времен до ныне" *(101), но сводится, ввиду ближайшей задачи этого руководства, к перечислению должностей и чинов старой Руси с указанием важнейших законодательных актов. Существенной частью такой системы расположения материала выступает изображение "обрядов суда" и приведение форм деловых бумаг. В конце концов получается не только изложение, в котором процессуальный элемент выдвинут на первый план по сравнению с материально-правовым, но и изложение, приспособленное к тому, чтобы дать указания, куда обратиться для разрешения дела и где можно найти соответственные материально-правовые определения. В такой системе нужно видеть признание начала, что способ юридической защиты, как признак внешний, предпочитается по своей удобораспознаваемости другим существенным элементам права.

С той же системой, по существу, мы встречаемся в одном из самых распространенных изданий этого рода во "Всеобщем стряпчем или поверенном", составленном И. Морковым *(102) и выдержавшим с 1810 по 1821 год шесть изданий *(103). Вопросам уголовного права предоставлен в этом издании отдел, трактующий о "делах следственных".

Введением ко всему труду служит исторический очерк русского законодательства, являющийся перечнем существовавших в разное время на Руси учреждений и должностных лиц *(104). Догматическая часть, в свою очередь, представляет "обозрение: разных чинов и присутственных мест:" *(105), дополненное характеристикой способа разбирательства дел. Уголовно-правовые определения материального характера, в свою очередь, только дополняют часть, "содержащую в себе обряды следственных и апелляционных дел и также производимых в министерствах" *(106). Не воспроизводя дословно текста закона, И. Морков описывает, главным образом, разные процессуальные правила и практическую сторону процесса. К материально-правовой стороне он подходит со стороны процессуальной, выдвигая на первый план формальные способы защиты того или другого права и формальные гарантии раскрытия того или другого правонарушения. В такой системе изложения И. Морков видит лучший путь для ознакомления с действующим правом *(107).

Такой же характер носит и "Полный всеобщий стряпчий" С. Ушакова *(108). В основание системы и этого труда положено то же начало распределения дел по их подсудности тем или другим учреждениям. С. Ушаков дает, прежде всего, "описание всех присутственных, судебных и полицейских мест и ведений: с показанием заведываемых ими дел, дабы все занимающиеся хождением по делам и вообще всякого рода делопроизводствам, могли знать к какому месту или лицу принадлежит рассмотрение и решение сочиняемых ими бумаг". Вторая часть труда С. Ушакова дает в алфавитном порядке законы, касающиеся практического делопроизводства, а третья "общее обозрение производства судных: и апелляционных дел во всех инстанциях", на основании, главным образом, узаконений последнего времени, т. е. начала двадцатых годов *(109).

Руководства делопроизводств, не теряя своего характера трудов, описывающих отдельные учреждения, их компетенцию и порядок вершения в них дел, иногда принимают своеобразную форму "юридической грамматики". Мы видели уже, как в XVIII в. за отсутствием пригодной теоретической схемы, по которой могло бы быть изучено и систематизировано действующее право, наши юристы прибегали к расчленению материала, подсказанному простым приложением приемов грамматического разбора текста закона. С новой попыткой воспользоваться логическими категориями грамматики для лучшего описания отдельных учреждений и делопроизводства в них мы встречаемся в труде Ф. Правикова "Грамматика юридическая" *(110).

Обычная схема руководств делопроизводства с перечислением разного рода "присутственных мест", - описанием того, "какие дела отправляются в оных", каков в них "порядок судопроизводства" *(111) и проч., дан Ф. Правиковым в его "Грамматике" в другом построении. Вводя традиционный материал, автор, в видах более легкого усвоения его, пользуется грамматическими приемами и располагает свое изложение в форме вопросов и ответов, "предложений и решений". Ф. Правиков пишет: ":сочинил я сию книгу под заглавием Юридической грамматики, соразмерно прочих разных грамматик правилам" *(112). Такое применение грамматических приемов для подведения постановлений права под определенную категорию сближает опыт Ф. Правикова с трудами, образец которых мы видели в "Юриспруденции или правосудия производстве".

Популярно-юридическое течение привилось у нас не только в области литературы, но укоренилось, как результат одинаковых условий - непосильности научной разработки догмы уголовного права, - и в сфере академического преподавания. Мы можем видеть, как те же приемы ознакомления с догмой, при помощи изучения ее со стороны делопроизводства отдельных учреждений, переносятся на университетские кафедры.

Практическое делопроизводство, представленное в Московском университете "законоискусниками" И. Аничковым, З. Горюшкиным, Н. Сандуновым и С. Смирновым, в С.-Петербургском университете - С. Боголюбовым, в Казанском - А. Федоровым, в Харьковском - А. Бабичевым и Н. Спасским, является, по самому существу своему, не чем иным, как попыткой привить и в области академического преподавания "популярно-юридические" приемы. Тщательный анализ характера преподавания "законоискусства" только подтверждает это предположение. Правда, мы увидим ниже, что некоторые из "законоискусников" старались в своих литературных трудах возвыситься над чисто "популярными" приемами, но они долго не отказывались от них в преподавании, а большинство и в своих научных опытах.

Одним из первых преподавателей "законоискусства" в Московском университете был И. Аничков *(113). О курсе заменившего его З. Горюшкина *(114) (1786-1811) мы имеем довольно точные сведения от И. Тимковского *(115). Последний пишет о характере занятий З. Горюшкина: "двухлетний курс его преподавания имел четыре вида: 1-й по запискам в вопросах и ответах о правительстве, присутственных местах, чинах, должностях, и хронологически о законных книгах; 2-й по таким же запискам о порядке судопроизводства, о существе и формах записных книг, судебных и актовых бумаг и сообщений; 3-й экзегетическое чтение нужнейших глав из уложения, артикулов и уставов, с приведением новейших по ним законов:; 4-й практика производства дел на разные задачи, где раздавались роли истцов, ответчиков, судей, секретаря, а в следственных делах роли допросов свидетелей, очных ставок и проч:" В своем "Кратком рассуждении о нужде всеобщего знания российского законоискусства" *(116) З. Горюшкин, в свою очередь, говорит о важности выяснения при преподавании того, "как должно поступать при произвождении дел в действо; о правах и должностях мест, учрежденных для отправления всего нужного к благосостоянию государства, и особ к тому определенных", обряде "какой должно наблюдать при сочинении всяких писем, касающихся до оных дел", и порядке, по которому должно ":отправлять производство самых дел:". Эта область знания, по плану З. Горюшкина, относится к "Российскому (практическому) деятельному законоискусству" *(117). Последнее, не отличаясь по самому содержанию от теоретической части, является как бы другим путем, ведущим к познанию права. Характеристической особенностью последнего пути, намечаемого З. Горюшкиным в его "Описании судебных действий", служит изучение делопроизводства при посредстве исследования функций отдельных учреждений *(118).

На том же пути стоит И. Сандунов *(119), занявший в 1811 году кафедру З. Горюшкина и создавший школу в лице ряда учеников, преподававших "законоискусство" в русских университетах первой трети XIX ст.

Науку права Н. Сандунов понимает в качестве практической дисциплины, имеющей своей задачей научить применению права. "Существо дела, - пишет И. Сандунов, - вывод заключения и подтверждение их силою закона составляют все искусство опытного знания законоведения" *(120). Вся область законоведения, отождествляемого им с "законоискусством", распадается именно на те части, потребность в усвоении которых имеется у лица, желающего научиться праву. "Учащий законоискусству, - пишет Н. Сандунов, - должен знать состояние своего ученика: учит ли он его, как частного гражданина: или как готовящегося служить по определению от правительства и по выборам, или как желающего быть в свое время законоискусником; :в первом случае должен он показать ученику своему подчиненность его власти, круг состояния его: права в наследствах, сделках и обязательствах; во втором сверх вышеозначенных сведений должен дать знание об обязанности судьи:; в третьем случае: обязан он предуготовить: в знании истории законодательства Российского и древностей к оному относящихся, и потом уже отверсть обширный храм правосудия: :изъяснить: всю систему государственного правления... учрежденные правительственные: судебные, хозяйственные и исполнительные места, их обязанности, чины их занимающие и их должности:; затем уже ввести его в сие святилище закона, для усмотрения занятий по делам в нем производимым, разобрать дела сии по роду их, как-то: вотчинные, долговые, исковые, уголовные и следственные; изъяснить порядок производства их; сроки для подачи прошений:" *(121) и проч.

Полагая в основание разделение права не характер его по существу, но ведение его тем или другим учреждением и запросы лица, желающего приспособить свои знания для службы в этих учреждениях, Н. Сандунов являлся принципиальным отрицателем необходимости изучения права вне его применения на практике и расчленения его на такие отдельные категории, которые определяются разнообразными общими началами. Известный проф. Ф. Морошкин был на правильном пути, когда писал об этом выдающемся практике: ":метода Сандунова не подвигала науку вперед, а приготовляла для службы людей, секретарей и стряпчих. Он понимал науку, как законоискусство" *(122). В соответствии со своими воззрениями Н. Сандунов полагает, что полнота знания "законоискусства" дается изучением дел на опыте. Он требует, чтобы "желающий быть в свое время законоискусником" дал себе труд "черпать дела подлинные, сочинять из них выписки" *(123), брал "для производства, разбора и решения дела, взятые из хранилищ правительства, оконченные вышними судами и приведенные в исполнение" *(124).

Область уголовного законодательства представляется, в связи с этим, Н. Сандунову, как одна из разновидностей функций правительственных учреждений. Подобно тому, как существуют дела вотчинные, долговые, исковые и проч., возможна и категория дел "уголовных и следственных". И при изучении этой отрасли нужно знакомиться с соответственными определениями законодательства, с установленными формами делопроизводства и проч. Но не отличая "дел уголовных" от других, по началам, с точки зрения которых они обсуждаются и подлежат решению, Н. Сандунов подчеркивает только, что здесь больше, чем во всякой другой области, нужно заботиться о том, чтобы они отправлялись в строгом соответствии с законом. "Если уголовное производство, - пишет Н. Сандунов, - долженствующее по законам получить утверждение свое от чиновника к сему уполномоченного, будет рассматриваемо человеком к делам неприготовленным, в них неопытном, в законах не сведущим, приговор уголовный делается не возмездием виноватому законами определенным, но истязательною казнию для невинного страдальца" *(125). Можно полагать, что Н. Сандунов, отводивший столь важную роль строгой подзаконности в сфере уголовной, останавливался в своем преподавании на истолковании соответственных законодательных постановлений, прибегал, на случай неясности и спорности применения конкурирующих законов, к приему исторического толкования. Его указания на необходимость для "законоискусника" "знания истории законодательства Российского и древностей" *(126) могут только подтверждать это предположение.

Одновременно с Н. Сандуновым практическое делопроизводство преподавал в Московском университете С. Смирнов *(127). В основание его занятий *(128) было положено его руководство *(129), построенное на началах популярно-юридических приемов изложения *(130).

В "Легчайшем способе к познанию российских употребительнейших законов" С. Смирнов делает попытку создания самостоятельной системы расположения материала русского уголовного и гражданского права для целей юридической практики и обучения, но, по существу, не идет далее обычных приемов построения руководств делопроизводства, с которыми мы встречались выше.

"По общей методе Юриспрудентов, - читаем мы у С. Смирнова, - сперва надлежало бы предложить о лицах, потом о вещах, наконец, о обязательствах и о делопроизводстве; но я почел за нужное расположить совсем иначе, а именно: сперва дать краткое понятие о законах и их разделении, потом предложить об Истории Российского законодательства, о Присутственных местах по части гражданской и уголовной, :о звании и обязанностях лиц, места сии занимающих, потом о прошениях и жалобах и, наконец, о производстве дел гражданских и уголовных" *(131). Ошибочно было бы представить себе, что это руководство имело в виду исключительно процессуальное право. Оно считало последнее только путем, ведущим к уяснению содержания материального законодательства, и в этом его интерес.

Достигнув своего высшего развития в преподавании Н. Сандунова, "законоискусство", большей частью при посредстве учеников этого даровитого практика, переносится и в другие очаги просвещения. Петербургский университет приглашает для преподавания "законоискусства" ученика Н. Сандунова С. Г. Боголюбова, Харьковский - посылает на выучку московскому практику своего питомца Н. Т. Спасского. В том же духе ведут преподавание в Казани А. А. Федоров и в Харькове А. К. Бабичев.

В такую форму отливается в русской школе первой трети XIX ст. практическое преподавание правоведения, - то течение, которое имеет своим исходным пунктом приказную юриспруденцию, пережившую последовательно несколько фазисов своего развития и застывшую на приемах популярно-юридических конструкций.

Остановимся на некоторых подробностях перенесения приемов Н. Сандунова в другие русские университеты.

Профессор "законоискусства" в Петербургском университете С. Боголюбов *(132) вышел из московской школы Н. Сандунова. Преподавая с 1824 по 1832 г., он, по словам историка СПб. университета П. Плетнева, "не владея отлично даром слова и не получивши рано привычки к систематическому объему науки, :для слушателей заменял то и другое практическим их руководством" *(133). В строго практическом характере его курса убеждает и общее направление его работ. С. Боголюбов был одним из участников переработки "Памятника" Правиковых в 20-х годах XIX ст. *(134)

Из школы Н. Сандунова вышел и Н. Спасский *(135), преподававший до начала 30-х годов в Харьковском университете русское публичное и уголовное право. Будучи командирован в Московский университет для усовершенствования, он поручается Н. Сандунову *(136). Переписка, возникшая между последним и Харьковским университетом по поводу занятий Н. Спасского, представляет известный интерес, как бросающая свет на приемы преподавания Н. Сандуновым "законоискусства". Он писал по поводу занятий Н. Спасского: "Харьковский университет верно более двух трех лет не дает ему времени пробыть здесь. Время для теории довольное, а для практики очень малое: Российское правоведение обширно и ото дня на день беспрестанно распространяется" *(137). С одной стороны, Н. Спасский находит, что "способ преподавания Российского практического правоведения, принятый г-м профессором Сандуновым: есть самый лучший и удобнейший, какой только можно употребить к изъяснению и изучению сего предмета" *(138). Метод этот состоял в "беспрерывном управлении в практической части права во всей его обширности" *(139) без допущения, как мы уже выше видели, распределения материала по отдельным категориям и в изучении, главным образом, обычных форм делопроизводства применительно к практике наших старых учреждений.

Практическая сторона выдвигалась, по-видимому, на первый план и в преподавании в Харьковском университете - А. К. Бабичева и в Казанском - А. А. Федорова.

Первый читал в начале 30-х годов минувшего столетия русское публичное право и уголовное судопроизводство *(140). Лекции А. Бабичева *(141) носили своеобразный оттенок, свидетельствуя о полном отсутствии теоретической школы *(142). Поскольку можно судить по его последующей деятельности, А. Бабичев представлял собой чистого практика *(143).

Что касается практических приемов А. А. Федорова *(144), читавшего в период времени между 1822-1824 гг. русское уголовное право и судопроизводство в Казанском университете, то близость его преподавания к тому, что подносилось под видом "законоискусства", во всяком случае, весьма вероятна. В основание своих чтений он полагал, прежде всего, популярно-юридические руководства, бывшие в то время в обиходе *(145).