В. Уголовно-правовые учения, опирающиеся на естественно-правовую доктрину, стремящуюся к преобразованию общественных отношений

В. Титарев.

К. Паулович.

В русской уголовно-правовой литературе начала XIX ст. представлено не особенно богато течение, примыкающее к попыткам внесения в естественно-правовые учения поправок, подсказанных стремлением гарантировать от произвола личность преступника, секуляризировать понятия уголовного права, установить круг преступлений без допущения опасного для развития индивидуальности ограничения свободы граждан и проч. Тот факт, что эти излюбленные энциклопедистами идеи только изредка культивируются нашими криминалистами начала прошлого века, находит, прежде всего, объяснение в политических условиях времени, не особенно благоприятствовавшего развитию такого рода течения, и в том обстоятельстве, что хуже или лучше, фрагменты аналогичного мировоззрения были уже ранее перенесены на русскую почву при помощи Наказа.

С уголовно-правовыми учениями этой разновидности естественно-правовой доктрины, независимо от Наказа, мы встречаемся только у двух криминалистов начала XIX в.: В. Титарева и К. Пауловича. Трудно при этом сказать, не находятся ли и они под косвенным влиянием Наказа, по крайней мере в том смысле, что в нем они почерпают решимость выступить защитниками воззрений, идущих вразрез со всем господствующим укладом.

Взгляды В. Титарева развиты им в его диссертации "De legum poenalium sententia ac vi deque applicatione poenarum forensium" *(566). Мы встречаемся здесь с рядом соображений, не оставляющих сомнения в том, что В. Титарев является сторонником доктрины естественного права, подсказанной протестом против существующих исторических форм уголовного законодательства. В тезисах труда В. Титарева чувствуется влияние Беккариа и знакомство с трудами Монтескье и Бантама *(567).

Причину суровости действующего уголовного законодательства В. Титарев объясняет его приспособлением к наличному состоянию народа *(568). Но этим путем, думает он, достигается, в сущности, только безнаказанность *(569). Целесообразное наказание предполагает, по В. Титареву, прежде всего, быстроту, справедливость, полезность, определенность и уравненность с преступлением *(570).

С большей полнотой и законченностью однородные идеи представлены у проф. Харьковского университета К. Пауловича, научные заслуги которого в области уголовного права были положительно не оценены по достоинству не только его современниками, но еще и в наши дни *(571). Весьма вероятно, что обстоятельство это находит свое объяснение в том, что главный труд К. Пауловича по уголовному праву "De jure controverso legum criminalium". Х., 1816, стал более всего известен в искаженном и сокращенном переводе на русский язык под заглавием: "О состязательных истинах уголовных законов". Самые искажения подсказаны, по-видимому, попыткой придать труду К. Пауловича более благонамеренный характер.

К. Паулович *(572), читавший с 1812 г. общее уголовное право *(573), излагает сущность защищаемых им взглядов на этот предмет в уже упомянутой речи "De jure controverso legum criminalium" *(574). Проводя мысли, навеянные изучением Беккариа, Вольтера, Дидро и некоторых других энциклопедистов, К. Паулович заимствует только общий дух их учений и выступает самостоятельно при решении отдельных вопросов, связанных с коренными проблемами криминалистики.

В основание своих уголовно-правовых учений К. Паулович кладет договорную теорию. Уголовное право, как порядок, предполагающий применение наказания к правонарушителю, становится возможным благодаря отказу членов общества от ряда благ, в видах лучшего охранения от посягательств наиболее ценных интересов. Этим положением обусловливается, с одной стороны, природа наказаний *(575), которые должны определяться, и очерчивается, с другой, круг того, что обнимается понятием преступного.

Преступление в этом смысле предполагает свободное внешнее действие или бездействие, нарушающее правовой уклад. Тяжесть преступления зависит от степени опасности его для существующего правового строя *(576). Из понятия преступления должно быть исключено нарушение должного в смысле нравственном *(577). Если этого не сделать, то открывается легкая возможность для ловкого тирана чинить всякие мучения гражданам *(578). Да и кроме того, уголовно-правовая охрана не приспособлена для полезной службы на страже нравственности. Нормам последней соответствуют другие способы защиты, а не угроза наказанием *(579). Из области преступного должно исключить и сферу греха. Если греховное действие, не нарушающее открыто прав других, отождествлять с преступным, то граждане, отчаявшись в свободной оценке, будут побуждаться к действиям только страхом наказания. Это поведет, в свою очередь, к полному порабощению мысли, что не соответствует достоинству человека и гибельно для общего блага. Вообще, думает К. Паулович, понятие преступного целесообразно ограничить только действиями, открыто грозящими обществу опасностью. Вся же остальная область их должна быть представлена свободе и совести каждого, и законодателю лучше всего рассматривать такие действия, как святилище, которого не должно касаться *(580).

В применении к наказанию К. Паулович полагает, что главным масштабом при определении его меры является принцип, по которому оно должно быть достаточно для отвращения опасности, грозящей частному или общественному благосостоянию; переступление этой меры несправедливо и бесполезно *(581). Наказание вместе с тем должно возрастать в зависимости от силы побуждений, определяющих к совершению преступления в том смысле, что чем они сильнее, тем значительнее должно быть наказание, имеющее удержать от посягательства *(582). К. Паулович высказывается за равенство наказаний, независимо от того, одинаково ли они тяжки для лиц разного состояния, им подвергаемых *(583). Вообще, думает К. Паулович, нужно следить за тем, чтобы качество наказания определялось не степенью чувствительности правонарушителя, но соразмерялось с тяжестью вреда и правилами субъективного вменения *(584). Наказание, кроме того, должно быть направлено против тех дефектов правонарушителя, которые обнаружились из факта преступления: преступление из праздности должно караться работой, из алчности - денежной пеней и проч. *(585)

Говоря об отдельных мерах наказания, К. Паулович подвергает их уголовно-политической оценке в смысле пригодности их осуществлять общие задачи кары.

К. Паулович относится отрицательно, в общем, к смертной казни и допускает ее только в том единственном случае, когда никакое другое наказание, даже пожизненные работы, не представляется достаточным. Экстраординарным случаем, оправдывающим ее применение, К. Паулович считает, между прочим, преступления карантинные *(586).

Телесные наказания К. Паулович рекомендует применять с крайней осторожностью, указывая, что они рассчитаны на рабов, так как поражают индивидуальность человека и отнимают у него стыд *(587).

Тюремное заключение представляется одним из самых целесообразных наказаний, но требует соединения его с работами и соблюдения классификации заключенных *(588).

Поражение прав, определенное в качестве наказания, не должно быть бессрочным, если только общество не хочет воспитывать в своих недрах врагов и отнять у правонарушителя возможность исправиться *(589).

К наказаниям денежным К. Паулович относится отрицательно, допуская их применение только в весьма редких случаях *(590).

Изгнание К. Паулович осуждает как меру, непригодную обеспечить вступление преступника на путь честной жизни и несправедливую по отношению к населению, куда направляются изгнанные *(591). Он сочувственно, однако, относится к колонизационной ссылке *(592).

В своем труде К. Паулович освещает и ряд вопросов особенной части уголовного права, устанавливая для нее руководящие принципы и исследуя те формы, в которые отливается применение этих начал в отдельных категориях преступлений.

Систему преступлений особенной части К. Паулович предлагает строить на почве невмешательства уголовного законодательства в сферу личную в тесном и широком смысле, поскольку этим не создается реальной опасности для общества. Он высказывается за свободу слова и совести, как основу, на которой должны быть построены преступления против печати, религиозные, против половой нравственности и проч. Он полагает, притом, что чем выше стоит образованность общества в стране, тем большее количество разнообразных действий может быть предоставлено свободному усмотрению граждан *(593).

В соответствии с этим К. Паулович высказывается за то, чтобы религиозные ереси, чародейство и колдовство не карались под видом преступлений, поскольку эти деяния не переходят в нарушение прав других *(594).

Половые посягательства, являясь деяниями безнравственными, не могут подлежать действию уголовного закона, если они в то время не составляют реальной опасности для прав других *(595). Но и в тех случаях, где это имеет место, нужно избегать крайних наказаний за совокупность вреда и нарушения норм морали и религии. К. Паулович считает недопустимой смертную казнь даже за один из тягчайших видов половых преступлений - кровосмешение *(596).

К. Паулович высказывается за устранение из уголовного кодекса самоубийства, как преступления *(597), за привилегирование детоубийства *(598), осуждает дуэль *(599), искуссно комбинируя доводы, говорящие против ее допустимости.

В области имущественных преступлений К. Паулович группирует детально случаи воровства и устанавливает рациональные признаки его наказуемости *(600).

В своем труде К. Паулович затрагивает и принципы уголовного процесса, разрабатывая их в духе тех же начал, что и право уголовное.

При оценке труда К. Пауловича "De jure controverso legum criminalium" нельзя не обратить внимания на то, что произведение это выступает весьма ярким проявлением уголовно-правовой мысли века просвещения у тех его представителей, которые не останавливались перед совершенным переустройством общественных отношений. Защищая такие взгляды, К. Паулович не подвергает их изменениям, которые произвел над ними Наказ. И у Беккариа, и у Вольтера, и у Дидро К. Паулович заимствует то, что Наказ, пользуясь первым, старался заместить доктриной компромисса. Дух учений, основывающих идею государства на договоре и стремящихся обеспечить контрагентам соглашения наибольшую свободу, принимается К. Пауловичем в основание своих построений со всеми их последствиями. Стремление секуляризировать область права уголовного и выделить из нее область морали, как сферу, регулирующуюся другими нормами, проходит красною нитью через весь его труд.

В то же время изложение К. Пауловича не носит безусловно рецептивного характера. Он выдвигает в наказании элемент исправительности в большей мере, чем это делает, напр., Беккариа, и видит гарантии улучшения преступника в том, чтобы при определении наказания считаться с мотивами, - с побуждениями (stimuli) деятеля. Увлекаясь принципом равенства наказания для всех сословий, К. Паулович не подчеркивает всего значения индивидуализации наказания, что мы видели, напр., у Сервэна и из наших писателей у И. Лопухина. К. Паулович с большей определенностью, чем Беккариа, относится отрицательно к телесным наказаниям, подчеркивает срочность правопоражения, как необходимый вывод из исправительности наказания, не придает почти никакого значения денежным наказаниям, как карательной мере, безусловно отрицательно относится к изгнанию и высоко ставит колонизационную ссылку.

Принципы, на которых К. Паулович предлагает построить преступления религиозные, против половой нравственности и свободы печати, обнаруживают в нем криминалиста, проникшегося проповедью энциклопедистов и, ближайшим образом, Вольтера.

В общем, повторяем, в труде К. Пауловича мы имеем верную картину уголовно-правовых идей, выдвинутых во вторую половину XVIII в., и, ближайшим образом, стремлений, подсказанных сознанием необходимости реформы уголовного права в духе поставления на первом месте личности, требующей бережного отношения к ней государства в его стремлении преодолеть преступность.