А. Естественно-правовые конструкции, черпавшие свои посылки в разуме и его логических заключениях

Л. А. Цветаев.

В. С. Филимонов.

Г. Ф. Покровский.

А. П. Куницын.

Б.О. Рейт.

Н. Г. Белоусов.

М. В. Билевич.

Защитники криминалистических воззрений, черпающих свои посылки в разуме и его логических заключениях, выступают у нас в начале XIX в. с доктринами, примыкающими, в большинстве случаев, к естественно-правовым учениям Канта и отчасти Вольфа.

Проводниками в юридическую литературу уголовно-правовых идей кантовской школы являются у нас проф. Московского унив. Л. А. Цветаев, В. С. Филимонов и переводные курсы Ф. Х. Рейнгарда, Снелля и Иер. Стршмень-Стройновского.

В труде проф. Л. Цветаева, посвященном естественному праву *(505), мы встречаемся с попыткой перенести на русскую почву криминалистические учения кантианцев Шмальца и Буле *(506) "с некоторыми отменами и отступлениями от их мнений и плана" *(507).

Понимая право естественное как "науку: почерпнутую из разума" и опирающуюся на "нравственную метафизику, которая определяет: что такое есть право и должность", Л. Цветаев исходит в обосновании этой дисциплины из принципа: "не почитай человечества ни в себе, ни в других за одно только средство, а всегда за цель" *(508). При помощи этого начала он стремится разрешить проблему о том, что преступно и непреступно. "Оскорбление, - пишет Л. Цветаев, понимая под ним правонарушение вообще, - есть такое отрицательное или положительное действие, чрез которое разумное существо употребляется как средство, или чрез которое нарушаются права оного, как личные, так и собственности" *(509). Необходимостью сохранения в неприкосновенности основного принципа обусловливается и наказание, которое имеет целью "устраивать как преступника, так и его сограждан" *(510). Но наказание находит свое истинное основание, прежде всего, в самом факте нарушения основного нравственного принципа. Наказание бывает максимальным, меньшим и совершенно отпадает в зависимости от обстоятельств, сопровождающих правонарушение - оскорбление.

Умышленные правонарушения требуют наказания в форме талиона. "Всякий оскорбленный имеет право оскорбившего умышленно наказать: сделать ему зло за зло им учиненное". "Неумышленные оскорбления требуют также удовлетворения, но не подлежат наказанию, разве оскорбитель отрекся сделать удовлетворение". Право обороны Л. Цветаев выводит из недопустимости правонарушения, нарушающего нравственный закон. Он пишет: "мы имеем право защищаться против нападающих на нас:; мы имеем право предупреждать оскорбления, если намерение учинить нам злое обнаружено несомненным образом:" Допустимо и нарушение прав другого в состоянии крайней необходимости, "если мы, оскорбляя чье меньшее право, сберегаем свое большее или важнейшее" *(511). Оставляя без изменения эти начала уголовного права, Л. Цветаев делает попытки приспособить в отделе государственного права воззрения Шмальца и Буле к русской действительности не всегда, притом, без нарушения основного принципа, который он провозглашает исходным *(512).

Кантианские воззрения положены в основание уголовно-правовых построений и у В. Филимонова *(513).

"Все отношения человека, действующего по законам морального характера, можно назвать естественными", - пишет В. Филимонов *(514). "Лица, совокупно живущие, по силе моральности характера, личность их составляющего, обязаны: все, случающиеся между ними сношения, решать по законам практического разума:" *(515). "Всякое требование лица, основанное на правиле практического разума есть: право:" *(516). "Права естественные, как корень законодательства, должны служить основанием для всех прочих прав:" *(517). В них заключаются и те права, которые возникают на случай нарушения прав. В ряду последних В. Филимонов останавливается на "праве защищения", подробно регулируя пределы его допустимости *(518), преступления убийства *(519) и пр. В то же время В. Филимонов полагает, что "право наказания, законами определяющееся: относится к праву положительному" *(520).

На основании кантианской философии построены и переводные курсы естественного права Ф. Х. Рейнгарда *(521), Снелля *(522) и Иер. Стршмень-Стройновского *(523), из которых в особенности последний был весьма распространенным в школьном обиходе начала XIX в.

Кантианство в доктрине уголовного права проникло и в Ярославское высших наук училище через лекции Гер. Покровского *(524).

Он преподает естественное право *(525), пользуясь, главным образом, руководствами Гофбауэра, Гуфеланда *(526), Шмальца *(527), Якоба *(528), Рейнгарда *(529) и др.

Г. Покровский в своих многочисленных трудах затрагивает, кроме того, вопросы нравственного воспитания *(530) в качестве фактора, предупреждающего пороки и преступления *(531), и проводит в них излюбленную энциклопедистами, и в частности Гельвецием, мысль, что "в первые дни наши мы чистая бумага, на которой ничего не написано" *(532). Г. Покровский отражает в своих трудах и некоторые учения Монтескье *(533).

О преподавании Г. Покровским начал естественного уголовного права можно составить себе довольно яркое представление на основании его заметок *(534), до нас дошедших.

"Из естественного права, читаем мы под 1811 и 1812 гг., по руководству Гуфеланда (прочитано) о поражении прав других, - об обиде, об оскорблении: на деле и на словах... о праве защищения, о праве предупреждения, о наказании:" *(535), "о прелюбодеянии" *(536). В 1820 г. мы застаем Г. Покровского читающим: "1) о насилии; 2) о страхе; 3) о справедливом в несправедливом насилии; 4) о справедливом и несправедливом страхе:" *(537). Вопросы уголовного права Г. Покровский проходит в связи с нравственной философией *(538). Позднее Г. Покровский полагает в основание уголовно-правовой части своего курса руководство Ф. Х. Рейнгарда, излагая вопросы "о защищении себя против обид... о праве наказания" *(539) и проч. О 1824 г. известно, что Г. Покровский наряду с Ф. Рейнгардом проходит со слушателями "из уголовного права по руководству Бентама: первые семь глав:" *(540).

Свою лепту в философскую разработку уголовного права в духе кантианства внес и А. П. Куницын *(541), преподававший в Царскосельском лицее со времени его основания в 1811 г. и Петербургском университете в ряду многих других дисциплин и естественное право *(542).

В своем преподавании уголовного права А. Куницын ограничивался только общими вопросами *(543) и, весьма вероятно, не выходил за пределы того, что им дано в "Праве естественном" *(544).

А. Куницын смотрит на естественное право как на общую теорию, призванную дать приведенные в систему понятия для изучения права положительного. "Наука, - пишет он, - иногда: имеет совершенный вид, когда все положения оной составляют непрерывную цепь и одно объясняется другим. Наука права естественного весьма способна к сему роду совершенства: Обняв силу и пространство: могут понимать в чем состоят права первоначальные, а познание сих последних руководствует к уразумению прав производных" *(545). При таком понимании естественного права изложение начал права уголовного должно было выразиться у А. Куницына в формулировании только самых общих понятий этой дисциплины по вопросам о том, что такое преступление, наказание, вина и проч. Эти учения и даются А. Куницыным, как мы уже отметили, в духе кантианства.

"Произвольное нарушение прав другого, - пишет А. Куницын, - называется обидою" *(546). "Зло, определяемое виновнику деяния, называется наказанием" *(547); причиной наказания является "учиненное противозаконное дело" *(548). Из преступления и наказания А. Куницын вычеркивает нравственный момент, понимая под первым нарушение права, а под наказанием принуждение "по закону разума", имеющее заставить "человека поступать законно" *(598). Содержание наказания представляется А. Куницыну справедливым поставить в границы "зла", причиненного преступлением *(550). Но наказание в этом смысле может применяться только тогда, когда правонарушение происходит при условии, что правонарушитель был "в полном: употреблении разума: во время решимости нарушить чужое право" *(551). Он называет целый ряд состояний, не удовлетворяющих этому условию *(552). В случае, "если виновник деяния: предполагал оное как цель, - пишет А. Куницын, - и не был к тому побуждаем посторонними причинами, то решимость его нарушить чужое право называется злым умыслом и подлежит полному вменению" *(553). Если же "человек: решился произвести такое действие, из которого произошло нарушение права без его намерения; то сие называется неосмотрительностью, а самое нарушение права виною" *(554), подлежащей более легкому наказанию. Видами неосмотрительности А. Куницын считает невежество и заблуждение *(555).

Нечего и говорить, что все эти положения не отличаются большой продуманностью. Устраняя моральный элемент из преступления и наказания и основывая в то же время наказание на возмездии по закону разума, А. Куницын ставит на шаткую почву свое обоснование наказания, так как не оговаривает, подобно Канту, что целью и побуждением при деяниях должен быть сам нравственный закон. А. Куницын не затрагивает даже вопроса о том, как может быть осуществлен в практике наказания принцип талиона, за который он высказывается, в какой связи стоят, далее, формы проявления уголовно-правовой виновности с общим началом вменения и проч. Крайне слабы и определения умысла и неосторожности. Первое слишком узко, так как исключает возможность умышленной деятельности при соучастии. Но в то же время взгляды А. Куницына представляют известный интерес, как попытка к созданию схемы, при помощи которой может быть объединено и лучше изучено положительное право.

Наряду с кантианством в курсах естественного права продолжало у нас в начале XIX в. процветать и вольфианство. Из него, главным образом, исходили в своих чтениях Б. О. Рейт, Н. Г. Белоусов и М. В. Билевич.

В своих лекциях в Харьковском университете Б. Рейт *(556) в 1814 г. *(557) трактовал уголовно-правовые вопросы в духе естественного права школы Вольфа, руководствуясь Мартини *(558), Гроссом *(559), отчасти Мейстером *(560).

В том же направлении преподавались начатки уголовного права в "Нежинском высшем учебном заведении имени кн. Безбородко" Н. Белоусовым *(561). Этот даровитый преподаватель, о котором сохранились воспоминания В. Кукольника *(562) и который в разгар своей научной деятельности был устранен за вольнодумство *(563), полагал в основание своего курса труд Мартини *(564). С ним конкурировал М. Билевич, пользовавшийся, по сохранившимся сведениям, и трудом А. Фейербаха *(565).