Защитная система

Большинство психоаналитиков, начиная с Фрейда, вводят в свои теории понятие защитной системы. С точки зрения первичной теории любая психологическая защита свидетельствует о существовании невроза, и не существует понятия «здоровой» защиты. Идея существования здоровой защитной системы основана на том допущении, что некая исходная тревога является врожденной, или присущей любому человеческому организму. Первичная теория считает, что исходная тревога не свойственна здоровому человеку. Эта тема будет подробно обсуждена в этой главе. Следует отметить только еще одно расхождение во взглядах на систему защиты — первичная теория рассматривает такую защиту как психобиологическое явление, в то время как некоторые другие теории считают, что она порождается только психологической деятельностью. В соответствии с нашей точкой зрения, изменение кровяного давления может служить не менее существенной защитой, чем невротическая разговорчивость²*.

Существуют как непроизвольная, так и произвольная защита Непроизвольная защита — это невольная (рефлекторная) психологическая или физическая реакция на боль первопричины: склонность к фантазиям, ночное недержание мочи, затрудненное дыхание, моргание, мышечное напряжение. Подобные реакции, как. правило, являются первыми из используемых защит, и они присущи ребенку от рождения. Например, сдавленность (напряжение) дыхательной системы будет влиять на тон и тембр голоса, Такое напряжение и появившийся в результате сдавленный голос; станут составной частью личностной системы. Таким образом, сложившийся в итоге характер и тип личности будет неотъемлемой частью системы защиты.

Непроизвольные защитные реакции можно разделить на два типа, поскольку их действие либо увеличивает, либо понижает напряжение. Когда невротик подавляет свои чувства, мышцы живота судорожно сжимаются, что выражается в усилении напряжения. Ночное недержание мочи (во время сна осознанные защиты ослаблены) объясняется непроизвольным снижением напряжения. Есть и другие виды непроизвольного понижения напряжения: скрежет зубов, тяжелые вздохи, ночные кошмары (о них мы поговорим немного позже).

Произвольная защита выходит на сцену, если непроизвольному защитному механизму не удалось снизить напряжение. Курение, алкоголь или наркотики, а также переедание являются примерами произвольных защит. От них можно избавиться при определенном усилии воли. Произвольная защита необходима для снятия избыточного напряжения — грубость официанта в ресторане может значительно испортить настроение невротика, вызвав потребность в алкоголе. Как произвольный, так и непроизвольный вид защиты используется для одной цели — для блокировки реальных чувств.

Система защиты задействована постоянно, и ночью и днем. Женоподобный или изнеженный мужчина не может вдруг стать мужественным на время сна. Его изнеженность имеет психофизические корни и проявляется вне зависимости от того, спит он или бодрствует; она встроена в его организм. То есть неестественное поведение уже стало нормой в силу того, что человек не может почувствовать или реализовать свои исходные, естественные желания. Также он не сможет изменить свою манеру разговаривать, походку и поведение в целом до тех пор, пока не восстановит свое реальное «я».

В сущности, защита формируется под непосредственным влиянием того, что родители требуют от ребенка. Один ребенок может быть излишне разговорчивым или хвастливым, а другой — растет молчуном. Оба они стремятся выполнить определенные требования родителей; и каждый из них уже отчасти отказался от своих природных наклонностей.

Защитная система начинает действовать как некий адаптационный механизм для поддержания жизни организма. В этом смысле невроз можно рассматривать как часть врожденной способности к самоадаптации (адаптационной), которой обладает любой человек. Учитывая, что невроз выполняет адаптивные функции, от него нельзя избавиться в одночасье. Защитные невротические реакции нужно снимать постепенно и осторожно, необходима последовательная подготовка, тогда человек сможет отлично обходиться без них.

В первые месяцы или годы жизни ребенок подавляет собственные склонности, поскольку зачастую просто не видит другого выхода. Сдержанные родители вряд ли станут долго терпеть выходки шумного и говорливого ребенка, если им хотелось иметь тихого и кроткого сына или дочь. Они будут шлепать или ругать его до тех пор, пока он не откажется от такой линии поведения;

Поэтому ребенок вынужден приговорить к смерти частицу своего реального «я» для нормального сосуществования с родителями. Его вынуждают играть неестественную, навязанную ему роль. Подобного детского поведения могут добиться родители, излишне опекающие своего ребенка, ведь в таком случае ему не приходится прикладывать никаких усилий для отстаивания своих интересов. Он будет подавлен их заботой и добротой.

Когда такое нереальное поведение не приносит желаемы результатов или не находит одобрения родителей, ребенок пытается использовать более сильную защиту. Он может полностью отказаться от своих склонностей, стараясь не вызывать гнев или завоевать любовь родителей. Возможно, его речь станет невыразительной, а тематика разговоров будет определяться навязанной программой. Его мышление может стать узким и ограниченным, а взгляды завистливыми или недружелюбными; образно говоря он «обесчеловечит» (обезличит) себя, пытаясь сделать человечными своих родителей. И ради них ребенок может полностью инвертировать врожденные склонности — к примеру, мальчик может стать «девочкой».

Существенно важно то, что такие реакции имеют совокупное! или общее происхождение. Потребность любви определяется не только рассудком, она не может быть изменена посредством изменения взглядов или убеждений. Эта потребность пронизывает весь организм, и ее недостаток оказывает искажающее действие и на тело, и на сознание. Именно такое специфическое искажение является защитной системой.

Целый ряд признаков свидетельствует о том, что изменение личностного поведения не помогает снять напряжения. Ребенок может начать мастурбировать, сосать палец, грызть ногти или, мочиться в кровать. Все эти способы дают некоторое облегчение. Зачастую родители пытаются прекратить эти непроизвольные выплески напряжения, ошибочно полагая, что тем самыми помогают ребенку, но на самом деле они только усложняют eгo проблемы, вынуждая искать менее заметные способы. Один пациент рассказывал, что в детстве постоянно пускал ветры и его родители считали, что у него не в порядке желудок. Он говорил: «Но с этим им все же пришлось смириться, поскольку они решили, что это непроизвольная реакция».

Маленький ребенок не способен понять, что именно его родители имеют определенные недостатки. Не знает он и того, что никакие его поступки не смогут устранить личностных проблем, которые терзают самих родителей. Он не понимает, что занимается не своим делом, стараясь заставить их прекратить борьбу, обрести счастье, свободу или реализовать их скрытые потребности. По мере собственных возможностей ребенок пытается приспособиться к родительским требованиям, пытается выжить. Если с раннего детства его не принимают всерьез или недооценивают, то он будет вынужден предположить, что некий изъян заключен в нем самом. Всеми средствами малыш будет пытаться добиться одобрения, но, к сожалению, такой путь полон неопределенности, ведь сами родители не знают, что может сделать их счастливыми и свободными. И поскольку в итоге они не удовлетворяют его потребностей, ребенку приходится полагаться только на себя. Он начинает есть что попало, сосать палец, когда никто не видит, мастурбировать, а в дальнейшем может пристраститься к наркотикам для облегчения страданий, от которых никто не смог его избавить. Его уже нельзя назвать просто нервным, невроз становится формой его бытия.

Наркоманом может стать человек, исчерпавший внутренние защитные силы. Обычно к этому приходит невротик, который подавил так много чувств, что почти потерял интерес к собственному существованию. Ему не удается защититься теми средствами, которыми пользуются другие невротики, и поэтому у него возникает непосредственная взаимосвязь с «иглой»: боль… игла…. облегчение. Если удалить из этой связи иглу, то боль останется необлегченной. С той же целью гомосексуалист использует пенис. Оба способа дают возможность уменьшить напряжение. Когда внутренняя система защиты не. срабатывает, начинается поиск связей с внешним миром и развивается внешняя система защиты.

Несмотря на боль, испытываемую при использовании иглы или при гомосексуальном сношении, у невротика возникает символическое ощущение удовольствия или, точнее, — облегчения. Реальная, физическая боль, а именно боль, испытываемая реальным «я», пропускается через защитную систему, трансформируясь в удовольствие.

Разнообразные способы, используемые невротиками в качестве самозащиты, были классифицированы профессионалами и распределены по диагностическим категориям. Но мне хочется еще раз подчеркнуть, что защитная система необходима только для маскировки боли, той подавленной боли первопричины, о существовании которой говорит первичная теория.

Любое переживание невротика должно пройти по сложном лабиринту его защитной системы, где смысл произошедшего события затемняется, неверно истолковывается или преувеличивается. Аналогичный процесс искажения происходит в сфере его физической деятельности, и в результате он уже не способен правильно объяснить или понять те изменения, которые происходят с его собственным телом. Окончательно запутавшись, невротик будет вынужден обратиться к незнакомому человеку (профессионалу), чтобы ему помогли разобраться в собственных чувствах.

Сложность защитной системы ребенка зависит от обстановки, сложившейся в его семье. Если родители жестоки или грубый то защитная реакция будет проявляться в очевидной и явной форме. Если в семье сложились более тонкие или сложные взаимоотношения, то и защитная система будет более сложной.

Именно индивидуумы, которые изобретают более хитрые интеллектуальные системы защиты, труднее всего поддаются лечению. Терапия, использующая механизмы инсайта, всегда была основным методом лечения интеллектуального класса; любой метод, побуждающий таких невротиков дополнительно задействовать «голову», может только усугубить их проблемы.

Несколько десятилетий тому назад Вильгельм Райх ввел понятие физической защиты: «Мы можем сказать, что любая мыщечная напряженность имеет свою историю и причину происхождения. Иными словами, нет необходимости истолковывать сны или ассоциации для определения того, каким образом формировалась мышечная броня; более того, сама эта броня является формой, в которой детское (инфантильное) переживание продолжает существовать подобно вражескому агенту».

По мнению Райха, мышечная напряженность является не про-, сто результатом подавления, но представляет собой «самую существенную часть процесса подавления». Он утверждал, что такое подавление было диалектическим процессом, поскольку, организм не только стал напряженным из-за невроза, но и увековечил невроз в напряженной мускулатуре. Не уточняя, как именно год за годом поддерживается уровень физического напряжения, Райх полагал, что определенные упражнения и методы, способствующие снижению мышечного напряжения — а в частности, напряжения брюшной полости — могут оказать значительное воздействие на невротическое заболевание.

Согласно первичной теории, неудовлетворенные потребности и заблокированные чувства могут появиться практически сразу после рождения, когда человек еще даже не может высказать свои желания. Ребенок, с которым недостаточно хорошо обращались в первые месяцы жизни, не знает, чего конкретно ему недостает, но все же испытывает страдание. Страдает его тело» ведь именно оно испытывает дискомфорт. И эта отложившаяся в памяти неудовлетворенность оказывает влияние не только на его психическое состояние. В закодированном виде она остается и в тканях его тела, порождая некое постоянное усилие, направленное на реализацию этой потребности. Такое усилие ощущается как напряжение. Можно сказать, что тело «помнит» о своих лишениях и страданиях так же, как и мозг. Человек- хранит чувство неудовлетворенности на клеточном уровне, чтобы впоследствии иметь возможность избавиться от этого напряжения, то есть сохраняется физическое напряжение организма, поскольку именно он испытывал дискомфорт. Этот дискомфорт проявляется в состоянии мышечных тканей, различных органов и кровеносной системы.

Не достаточно просто узнать, какие именно чувства и потребности остались неосознанными. Многие современные психотерапевты полагают, что для изменения состояния человека достаточно осознания подавленных чувств. Я придерживаюсь иной точки зрения: осознание — это результат чувственного процесса нашего организма, и именно этот чувственный процесс, а не просто знание (осознание) подавленных потребностей приводит к соответствующим изменениям. Знание проблемы, на мой взгляд, еще не означает избавления от нее. Мы недооцениваем то, какой существенный дискомфорт испытываем в первые месяцы жизни и какое влияние этот дискомфорт оказывает на всю нашу дальнейшую жизнь. Последователи Вильгельма Райха, считая, что чувственный и вербальный уровни слабо связаны между собой, пытаются физически воздействовать на подавленные чувства посредством различных процедур.

Первичная терапия стремится восстановить связь физических нужд с хранимыми и неосознанными воспоминаниями, чтобы таким образом восстановить цельность личности. Оздоровительная! гимнастика, аэробика, йога и прочие упражнения, которые способствуют снятию физического напряжения, в результате окажутся бесполезными, поскольку это напряжение (неосознанные детские блокировки и лишения) и подавленные воспоминания cuerf первопричины являются единым комплексом организма. Механизм инсайта воздействует на одну часть органического единства, я физические упражнения — на другую. То есть необходимо нечто общее — единовременный процесс физического и психического воссоединения. Бесполезны попытки изгнать воспоминания посредством методичного массажа спины, если воспоминания, воздействующие на спинные мышцы, лежат на подсознательном уровне.

Чтобы лучше понять данную ситуацию, давайте рассмотрим этапы нашего развития. Способностей младенца недостаточна для того, чтобы сделать определенные выводы или поразмыслите о своих проблемах. Он не может трансформировать свои нужды в специфические фантазии, и следовательно, на стадии младенчества не может найти им символическое замещение. Однако eго организм вынужден защищаться. И эта физическая защита не является осознанным стремлением к самосохранению; такая задача, разумеется, не под силу умственным способностям ребенка, еще мало развитым в первые месяцы жизни. Более того, иногда дети вынуждены использовать физическую защиту с самого момента рождения.

Я помню одну из моих пациенток, родившуюся в сиротском приюте, где о ней вряд ли нормально заботились. Завершая курс терапии, она вновь прошла через детские переживания, вспомнив этот приют и ощущение собственной беспомощности и того как она долго лежала и плакала в кроватке. Она смогла прочувствовать то, чего ей не хватало в приюте. Ей вспомнилось, как она часто кричала в восьмимесячном возрасте, пытаясь привлечь к себе внимание, но никто не приходил ей на помощь, потом ее физические ощущения притупились, и она сама убаюкала себя. Вскоре это вошло в привычку. Просыпаясь, она испытывала дискомфорт, начинала кричать, но быстро подавляла свои чувства и молча лежала в кроватке. За первые два года ее сиротской жизни такое подавление стало непроизвольной реакцией. В дальнейшем уже после приюта, эта привычка приобрела несколько иную форму подавления всех чувств, связанных с неудовлетворенностью или испугом. Вот как она описывала свое состояние: «Я замыкалась в себе, старалась отрешиться от мира, испытывая странное оцепенение. Все во мне словно замирало, и я пребывала в каком-то полусонном состоянии, даже когда бодрствовала». Кстати, подобная апатия и вялость были подмечены многими учеными, которые обследовали помещенных в больницы или приюты детей. Мне кажется, им пришлось подавить собственную личность и создать защитный барьер, чтобы адаптироваться к такой жизни.

Результатом защитной реакции организма стала привычка, появившаяся у этой женщины в детском приюте. Эта физическая система защиты, сохранившаяся у нее на долгие годы, сформировалась именно потому, что эмоциональная травма и раскол произошли в очень раннем возрасте, когда ее мыслительные способности были. еще мало развиты, и она не могла на сознательном уровне защитить себя. Однако я полагаю, что никакие физические упражнения не смогут снять напряжение и активизировать ее мышечную систему. Пройдя курс первичной терапии, она пережила детские страдания, которые вызвали оцепенение и изменили естественное состояние ее мускулатуры, и в итоге почувствовала себя освобожденной, словно вышла из тьмы на свет. Впервые ничто не сковывало ее движений, и в. прошлом остались те непроизвольные вялые и гнетущие ощущения, которые терзали долгие годы. Она обрела новую жизнь, добравшись до истоков своей апатии.

Для устранения невроза необходимо воздействовать на организм в целом. Занимаясь психоанализом, мы можем потратить много времени на разговоры с нереальным «я» нашего пациента и полагаем, что в итоге убедим это нереальное «я» отказаться от страданий и боли, которые породили его. Никакая сила на свете не сможет добиться этого путем убеждения.

Возможно кто-то спросит: «Какой смысл в таком лечении? Если я чувствую себя хорошо, то зачем мне докапываться до каких-то истоков? Неужели я должен отказаться от привычной жизни только ради того, чтобы прийти в некое более идеальное состояние?» Очевидно, ответ будет отрицательным. И на мой взгляд, многие люди — например, гомосексуалисты — спокойно относятся к своим болезням, поскольку искренне убеждены, что для них не существует альтернативы. Хотя зачастую невротики не удовлетворены своей жизнью, и пока работают их защитные системы, они испытывают лишь смутное недомогание или беспокойство. Однако невротик должен знать, что альтернатива существует; иная цельная жизнь пока не доступна его воображении Возможно, когда-то он пробовал принимать наркотики и пере жил чувства невероятной важности и значимости. Скорее всего он связал пробуждение этих чувства с наркотиками. Я не мог согласиться с этим. Наркотики не могут породить чувства. Чувства испытывают сами люди! Разумеется, речь идет не о невротических ощущениях, а о реальных чувствах, и я полагаю, что величайшим достижением первичной терапии является то, что она открывает людям мир их собственных чувств.