Литвинова т.В. Диалог эпох: ассимиляция европейскими народами духовного наследия христианства и поздней античности (на материале средневековой христианской литературы)

К моменту падения Римской империи варвары были уже морально готовы войти во владение этой страной. В предшествующие этому событию столетия их контакты с римлянами становились все теснее. Многие варварские семьи прочно обосновались в Риме (так что аристократы сетовали на варваризацию города), варвары занимали высокие государственные посты. Значительное число варварских племен приняло христианство.

Но, когда варвары пришли к власти в этой стране, перед ними встала нелегкая задача: освоение культуры римского народа. Завоевав римскую империю, варвары не только вступили во владение землей, изобилующую мудрецами и учеными, но и получили своеобразное наследство – тысячи ученых предшественников, историю и классическую литературу.

В V в н.э. основное содержание римской духовной культуры уже составило христианство. Христианская литература была создана в течение не менее 400 лет упорной работы людьми, воспитанными античностью, имевшим высокий уровень теоретического мышления. Варварам этот тип мышления был незнаком.

Культура римлян, конечно, не ограничивалась христианством. Приступавший к чтению христианской литературы видел, что она «тянет» за собой, как по цепочке, культуру дохристианских Рима и Греции. Святые отцы не полностью отрицали языческую культуру. Одни сознательно подчеркивали свою связь с ней (так, Иероним любовно называл римских классиков «наш Туллий», «наш Маррон» и т.д.), другие на страницах своих работ отчаянно полемизировали с давно умершими авторами. История культуры не знает полного «отрицания» исторического наследия – новая эпоха всегда нуждается в базе, заложенной предыдущей. Знакомство с «современной» римской культурой, даже поверхностное, открывало перед варварами огромный мир, Не имея своей истории и литературной классики, они теперь должны были ассимилировать чужую (при этом среди них лишь немногие имели представление о том, «как надо учиться»).

Ранее средневековье относилось к старинным письменам с благоговейным трепетом «Что есть письмо?» – «Страж истории», - отвечал Алкуин. То бок о бок с последними римскими учеными (Боэций, Кассиодор), то самостоятельно они постигали христианскую и отчасти языческую мудрость. Первые 300 лет, так называемые «темные века» – период великого ученичества. Наконец, ощутив надежную почву под ногами, бывший варвар испытал потребность в том, чтобы внести в науку свой вклад.

Христианская теория обретала самостоятельность очень медленно. Взяв на вооружение метод христианской экзегезы (толкования священных текстов), мыслители все же предпочитают не давать свою интерпретацию отрывка, а пользоваться готовой, если таковая имеется. Слишком велик был авторитет отцов церкви, представлявшихся прямыми преемниками апостольской традиции, слишком ничтожным казался собственный ум. В этом отношении примечательно следующее толкование библейского текста папой Григорием I (Великим) (VI в.), стоявшим у истоков средневекового богословия. В книге Иова есть слова: «Нагие ночуют без покрова и без одеяния на стуже, мокнут от горных дождей и, не имея убежища, жмутся к скале» (Иов, 24. 7-8). Согласно толкованию папы Григория, скалы – выдающиеся деятели христианской церкви и святые мученики. Те, кто не имеют собственных заслуг, приобщаются к божественной мудрости, прижимаясь к ним, как к скалам».(1) В цитированных словах автор выразил поклонение всего раннего средневековья перед церковными авторитетами.

Примерно к VIII в. толкование Писания начинает робко проявлять самостоятельность. Пользуясь тем, что классики экзегезы дают разное толкование одних и тех же мест Библии, и, не решаясь посягнуть на их авторитет, средневековый мыслитель впервые занимает собственную позицию, составляя компиляции, для которых он берет у разных авторов кажущиеся ему верными отрывками. Сам автор труда – компиляции - скромен и не признает за собой самостоятельности. Вот, например, Алкуин, известный своей ученостью, "одним он преподавал правила грамматики, на других изливал волны риторики, этих готовил к битвам, тех к песням Аонии. Он объяснял гармонию неба, затмения Луны и Солнца, бурные движения моря, землетрясения, природу человека и животных. Комбинации чисел и различные их формы. Он учил верным способам вычислять возвращение Пасхи. Но в особенности раскрывал тайны Святого Писания», - так писал о нем восхищенный современник.(2) А вот что писал сам великий муж. Крупнейший ученый эпохи Каролингов, в своей книге по экзегезе: «Преданно исследовал я наследия Святых Отцов и предоставлю вам судить, много ли я смог у них взять. Я не пытался принести какой-либо цвет со своего поля, но, низко склонившись, искал в полях Отцов. И таким образом, могу удовлетворить Вашу благочестивую потребность в чтении. Сначала я искал мнения Блаженного Августина, что с таким жаром работал над Евангелиями; затем я взял кое-что из работ святейшего Амвросия. Не забыл и о проповедях отца Григория, папы Римского, а также достопочтенного Беды, помнил я и о трудах других Отцов церкви. Я процитировал их подлинные толкования, предпочитая не изменять их слов и значений и не доверять собственному мнению».(3)

Постепенно навыки приобретались, знания накапливались, ученые начинали выше ценить себя и свой вклад в культуру. В ХII в. Бернард Сильвестр скромно заметил: «Мы подобны карликам, стоящих на плечах гигантов, мы видим больше и дальше, чем они, не потому, что наше зрение лучше или наш рост выше, но потому, что мы возвысились благодаря их гигантскому росту».(4)

Толкование текста, как и прочие области гуманитарного знания, всегда было исторически актуально, в большей или меньшей степени отражая свое время. Вот цитата из работы Рабана Мавра (IХ в.), передающая настроение эпохи, только что научившийся самостоятельному толкованию и радующийся открытию. Тема отрывка – духовное творение: «Исход» по своим достоинствам превосходит все тексты Пятикнижия; в нем в скрытой форме представлены все таинства, на которых основана, вскормлена и воспитана современная церковь. Ибо в нем посредством телесного исхода из земного Египта показан исход из духовного Египта. Посредством перехода через Красное море и гибели египтян показана победа над духовными противниками и таинство крещения… небесная манна и питие из скалы учат нас желать духовной пищи…»(5)

Средневековая экзегеза часто служила ассимиляцией в культуре произведений языческой классики. Средневековый интеллектуал обладал некоторым знанием этой классики, но его знание имело принципиально иной, чем теперь, характер. Вот пример толкования Гомера. В одной из своих проповедей Гонорий Августодунский (ХII в.) повествует о встрече некоего рыцаря по имени Одиссей и его войска в открытом море с сиренами. «Море есть горе этого мира; остров – земные радости; сирены – три порока: жадность, тщеславие и роскошь. У них глаза женщин (так как женщина удаляет человека от Бога), и крылья птиц (символ мимолетности всего мирского). Мудрый Одиссей минует остров на корабле святой Церкви, привязав себя к мачте (имеющей форму креста) крепкой верой».(6)

В эпоху развитого, классического и позднего средневековья уже не было текста, не подлежавшего толкованию. Люди освоились с этой практикой, и она стала достоянием практически каждого, кто умел читать. К тому же проповедники способствовали ознакомлению с экзегезой широких масс населения, читающих и не читающих.

Уже к ХI – XII вв. символическое толкование текстов, как предмет философской мысли, себя исчерпало. В то время как широкие массы людей все более и более им увлекались, интеллигенция теряла к нему интерес. Содержание текстов Писания все еще было актуально, - новые пути работы с ним найдет схоластика. А классиков и христианской, и особенно языческой античности вновь откроет для себя раннее Возрождение.

Примечания:

1. Taylor H.O. The Mediaeval Mind. Vol. 1 Harvard, 1934.P101.

2.Добиаш-Рождественская О.А. Культура западноевропейского средневековья. - М.,1987.С.201-202.

3.Taylor, op. cit, vol.1, p.221.

4.Crombie ac Medieval and Early Modern Science. Vol. 1. Ny.1959.

5.Taylor. Op. cit., vol.1, p.73.

6.Taylor. Op. cit., vol.1, p.85.