Характер предпочтений русского менталитета в традиционном его виде.

В центре русского менталитета находится не факт или идея, а конкретное дело. Много язвительных замечаний разбросано в трудах русских философов о феноменологичности “идей” и позитивных “фактов”. “Эмпирик англичанин имеет дело с фактами, мыслитель немец - с идеей; один грабит и давит народы, другой уничтожает в них саму народность”. Для русского важно дело, которое результируется в вещи.

Мысль расценивается как дело. За мысли можно судить так же, как и за совершенное дело. Такое понимание стало формальным основанием для борьбы с ересями и трагически отозвалось в нашей истории. Имеется в виду не бытовая, плоская мысль, но ключевая идея - логос. Всякое дело, мысль или слово (три ипостаси логоса) окрашены нравственным идеалом.

Красота важнее пользы, поскольку польза - один из компонентов красоты. Враждебное отношение к позитивизму и практицизму выступает устойчивой характеристикой народного понимания “пользы” и “красоты”.

Духовность важнее меркантильности. Прагматические установки не важны, если на первое место выходят идеи и интересы более высокого порядка.

Качество дела или исполнения важнее, чем количество произведенного. Категорию качества как основную категорию славянского менталитета особенно отстаивали славянофилы.

Личная совесть человека предпочтительнее пред навязываемой средой “сознательностью”, т.е. сознанием. Для русского важнее “правда”, чем отвлеченная “истина”, как вообще душа важнее тела (формы), а искусство важнее науки (в широком смысле)

С русским менталитетом традиционно связывается легковерие, точнее вера в авторитет, а не в “науку”. “Неученые люди - самые гениальные”, - этот афоризм Федорова вполне отражает древнерусское представление об угодном Богу мудреце. Высказываний на этот счет много, причем в качестве единственного критерия авторитетности, общего для всех, признается Бог:

Строго говоря, сила русского менталитета в том, что для него нет авторитета, кроме Бога, а Бог, как известно, у каждого в сердце свой, “совесть”. Отсюда самодовольство и кажущаяся буйность русского человека, его свободолюбие и видимая “среднесть”, в том числе интеллектуальная. Гениальность - такая же блажь, как и дурость: крайности сходятся.

Существует множество частных ментальных характеристик, которые интересны сами по себе. Они также восходят к далекому прошлому. Так «добрый молодец», например, в нашем понимании, по-прежнему, удалой, а не смелый или отважный, т.е. не расчетливо решающийся на смелый поступок, а тот, кто личным выбором решается на рискованный шаг.

В советской литературе 60-80х годов при всех идеологических искажениях можно также найти устойчивое стремление идентифицировать русского (советского) человека по наиболее устойчивым представлениям о смысле жизни и о справедливости. При общей ориентации авторов в бывшем СССР на социально-творческий тип представлений о смысле жизни (цель человеческой жизни главным образом определяется служением обществу, людям, которое характеризуется как важнейший критерий ценности человеческой жизни, ее морально-этическое оправдание) очевидным было стремление отыскать ограниченность, взаимосвязь индивидуально-личностных и общественных, коллективных ценностей.

Весьма типичным было и то, что смысл жизни человека определялся именно служением делу справедливости, ее утверждению в обществе, а также поисками ее каждым человеком, постижением смыслов, основ, справедливого и несправедливого. Этот поиск и вера в возможность справедливой жизни традиционно составляют в России фундамент жизнестойкости человека, его жизненных сил, индивидуальной и социальной субъективности.

Прикладные исследования показывают, что сегодня, несмотря на явно выраженный процесс деморализации, снижение уровня правовой культуры, утраты веры в возможность справедливости, разрушение традиционных представлений о целях и смысле жизни, сохраняется устойчивое стремление россиян опираться на те или иные представления о справедливом.

Даже студенческая молодежь России, склонная сегодня к признанию приоритета прагматически-рационалистического подхода к выбору жизненных стратегий во многом остается верной традиционной приверженности к поиску высокого смысла жизни, связывая ее с проблемой справедливого и несправедливого в обществе.

Исторически, однако, это всегда было связано с существенным осложнением социальной защиты человека, с обесцениванием самой человеческой жизни. А именем справедливости, освещаемой служением интересам людей, Родине, Отечеству в ходе революций было уничтожено наибольшее количество людей.