5. Израильские арабы и будущее Государства Израиль

Каковы же могут быть прогнозы на будущее? Прежде всего, каждой из сторон необходимо понять, что они обречены сосуществовать рядом друг с другом. Для Израиля же задача превращения арабских жителей страны в полноценных граждан, идентифицирующих себя с государством, в котором они живут, является вопросом первостепенной важности. Необходимо помнить, что уровень рождаемости израильских арабов – 4,6 ребенка у одной женщины, т.е. почти вдвое больше, чем у евреев (2,6); при таком уровне рождаемости через двадцать лет арабы составят треть населения страны. Несмотря на то, что за годы, прошедшие после провозглашения независимости Израиля, в страну прибыло более двух с половиной миллионов иммигрантов - евреев и членов их семей, удельный вес арабов среди жителей государства увеличился примерно на 50%: с 14% в 1949 г. – до 21% в настоящее время. На сегодняшний день, темпы еврейской иммиграции в Израиль значительно замедлились (исключение составляют только выходцы из Аргентины, несколько тысяч которых прибыли в Израиль после экономического и политического кризиса, произошедшего в этой стране в 2001 г.), а потому удельный вес израильских арабов в общей численности населения страны будет расти еще более интенсивно. Важно отметить, что темп естественного прироста арабов территорий выше, чем у израильских арабов; он особенно высок в секторе Газа, будучи там едва ли не самым высоким в мире. Бедственное положение в Газе приводит к переезду арабов в Израиль на законных (объединение семей, браки с израильскими арабами) и незаконных основаниях. Несмотря на активное противодействие израильских властей, согласно экспертным оценкам, с 1967 г. в Израиль перебрались порядка 100 тысяч палестинских арабов.

Израильское руководство приняло еще далеко не все возможные меры, направленные на снижение политического влияния арабского меньшинства. Самым простым и даже напрашивающимся шагом могло бы стать решение позволить израильским гражданам, проживающим за границей, участвовать в выборах в Израиле, чтобы уменьшить вес арабских голосов. Можно было бы вернуться в той или иной форме к политике расселения еврейских жителей в проблемных с точки зрения демографии районах, особенно в Галилее, Изреэльской долине и Негеве. Эта политика, призванная исключить создание сплошных блоков арабского населения, активно проводилась в 50-х годах, однако в последние десятилетия она фактически сошла на нет. Массовая волна иммиграции из СССР/СНГ после окончания «холодной войны» представляла собой значимый ресурс, который мог быть использован в этом направлении, однако переход в 1990 г. на политику практически нерегулируемой государственными структурами «прямой абсорбции» привел к тому, что подавляющее большинство иммигрантов осело в окрестностях Тель-Авива и в прибрежной полосе – от Ашкелона и Ашдода на юге до пригородов Хайфы на севере, а не в Галилее и в Негеве. Однако подобные меры могут иметь лишь краткосрочный эффект. Куда более важным является превращение Израиля в государство, где бы национальные меньшинства на практике имели бы те же права и возможности, что и еврейское большинство.

Еще в 80-х годах профессор С.Самуха охарактеризовал Израиль как «этническую демократию», при которой арабское меньшинство пользуется индивидуальными и коллективными правами, но преобладание еврейского большинства институционализируется через символику государства, его законы и учреждения³⁰. Сходную теорию выдвинул и Йоав Пелед: он определяет Израиль как «этнореспубликанское государство», где арабы наделяются правами, полагающимися им как частным лицам, но «благом общества» считается только то, что имеет отношение к евреям. И хотя после провозглашения независимости Израиля все правительства страны подчеркивали свою приверженность принципу равенства перед законом, а кабинет И.Рабина 23 мая 1976 г. принял официальное постановление, где говорилось, что необходимо позаботиться о «включении арабских граждан Израиля в жизнь государства на основе полного гражданского равноправия, при уважительном отношении к их религиозному и культурному своеобразию»³¹, на практике говорить о равенстве израильских арабов не приходится. И проблема состоит не столько в том, что принятый в 1950 г. Закон о возвращении распространяется исключительно на евреев и членов их семей, сколько в том, что защищаемый всеми лидерами сионистских партий еврейский характер государства плохо сочетается с провозглашаемым ими же намерением предоставить нееврейским меньшинствам полное гражданское равноправие.

В 1978 г. из 2.324 высоких руководящих постов в государственной администрации лишь 37 занимали арабы. В 1988 г. в директораты государственных компаний входило около 4 тысяч человек, в том числе только один араб; в 1993–1994 гг. членами правлений этих компаний стали 341 еврей и только три араба³². Исследование середины 80-х годов показало, что более 80% арабских жителей страны задействованы на израильском рынке труда, но при этом 60% из них заняты на малоквалифицированных работах (среди евреев по найму этот показатель составляет 29%) и только 13% – на работах, требующих высшего образования (при 31% в еврейском секторе)³³. Арабы, получившие среднее специальное и высшее образование, затрудняются найти на израильском рынке труда соответствующую своей квалификации работу, и вынуждены искать ее в пределах арабского сектора. В Израиле нет ни одной крупной экономической структуры – банка, промышленной или сельскохозяйственной компании, – во главе которой стоял бы араб. Ничтожно мало число представителей арабского населения и в высших учебных заведениях. В высшей социально-экономической когорте Израиля и в близкой к ней прослойке общества арабы практически не представлены. На всем протяжении истории страны ни один араб не занимал министерской должности, а ни одна из независимых арабских партий не была присоединена к правительственной коалиции. Из всех чрезвычайных и полномочных послов Израиля в зарубежных странах, лишь посол в Финляндии является израильским арабом. Расширение представительства израильских арабов в органах государственной власти, в экономической и в академической элитах могло бы способствовать значительному усилению ощущения связи арабской общины с Государством Израиль.

Необходимо отметить и то, что хотя арабский (наравне с ивритом и английским) провозглашен одним из государственных языков Израиля, лишь небольшая часть израильтян неарабского происхождения владеет им³⁴. Жестокая реальность арабо-израильского конфликта привела к тому, что в коллективном сознании израильтян арабский язык однозначно ассоциируется со странами, военное противостояние с которыми унесло жизни почти двадцати тысяч израильских граждан. Хотя начиная с VII–IX веков арабский язык стал разговорным языком большинства евреев, проживавших в странах Южного и Западного Средиземноморья, и хотя именно на арабском языке писали выдающиеся еврейские писатели и ученые средневековья, в том числе Саадия Гаон, который, в числе прочего, перевел Библию на арабский, Хай б. Шрира Гаон (939–1038), среди других сочинений составивший по-арабски глоссарий трудных слов Библии и Талмуда, Ибн Гвироль (1021–1055(?)), Иехуда ха-Леви (1175–1141) и Маймонид (1138–1204), арабский язык не воспринимается в сегодняшнем Израиле одним из основных языков еврейской диаспоры. Подобное эмоциональное отчуждение от арабского языка привело к тому, что лишь около 50% израильских школьников изучают его на протяжении трех лет средней школы (в седьмом-девятом классах), как рекомендует программа Министерства образования Израиля³⁵. Поскольку изучение второго иностранного языка в израильских школах обязательно, существуют все возможности для того, чтобы школьники изучали арабский – язык, являющийся родным для значительной части населения страны (всех израильских арабов и многих евреев – выходцев из стран Северной Африки и Ближнего Востока) и на котором говорят жители всех граничащих с Израилем стран. Однако большая часть школьников отдают предпочтение французскому, а выходцы из СССР/СНГ – русскому³⁶. Распространение арабского в израильских еврейских школах сравнительно ограничено, причем готовность министерства просвещения признать изучение французского, русского и других языков легитимной альтернативой изучению арабского стала важным фактором, ограничившим знакомство еврейских подростков с языком и культурой арабских народов. Таким образом, отсутствует формальная структура, поощряющая изучения гражданами страны одного из ее государственных языков. По данным исследования известного израильского социолога Элиэзера Бен-Рафаэля, если 89,8% израильтян, знающих английский, выучили его вне рамок семьи, то 82,8% тех, кто знает арабский, выучили его в ходе общения с родителями³⁷. Исследование, проведенное Э.Бен-Рафаэлем и Х.Брошем, показало, что израильские арабы лучше знают иврит, чем большинство евреев – арабский; кроме того, мотивация арабов к изучению иврита выше, чем мотивация евреев к изучению арабского³⁸. Арабский имеет в Израиле низкий статус – как в еврейском обществе в целом, так и среди самих выходцев из арабо-язычных стран, для которых с высоким социальным положением традиционно ассоциировался французский³⁹. Из стран, основным языком которых является арабский, в Эрец-Исраэль/Государство Израиль, начиная с 1919 г., прибыли более шестисот тысяч человек, однако среди их детей, родившихся уже в Израиле, тенденция формирования иврито-английского билингвализма в целом соответствует аналогичной тенденции среди других этнокультурных групп. Представляется, что значительное расширение и углубление преподавания арабского языка и культуры в еврейских школах могло бы во многом способствовать улучшению контактов между двумя крупнейшими национальными группами в стране.

Как отмечает Элиэзер Бен-Рафаэль, «каждый этнос, претендующий на сохранение своей культурной самобытности, бросает вызов доминирующей в израильском обществе коллективной идентификации, поскольку на коллективную ответственность перед израильским обществом накладываются обязательства перед конкретной этнической группой»⁴⁰. При этом «самому сложному испытанию доминирующую культуру подвергают израильские арабы», принятие которыми «коллективных обязательств по отношении к израильскому обществу станет возможным, только если произойдет такая трансформация израильской идентичности, в результате которой гражданское понятие «израильтянин» станет превалировать над национальными понятиями «еврей» и «араб»⁴¹.

Процессы религиозной радикализации среди израильских арабов (в особенности мусульман) также не могут не беспокоить. Согласно результатам представительного опроса, проведенного во второй половине 90-х годов, 46% арабов-мусульман и 38% арабов-христиан рассматривают религиозный аспект как основную составляющую собственной идентичности. При этом более 91% представителей каждой из групп желали бы, чтобы члены их семьи вступали бы в брак исключительно с представителями их собственной конфессии, причем среди мусульман почти половина (49.1%) отказываются приобретать не только родственников, но и друзей иного вероисповедания. 39% арабских граждан Израиля мусульманского вероисповедания поддержали идею ликвидации Государства Израиль и создания исламского государства, существующего по законам шариата, на всей территории Палестины. 44% израильских арабов выразили понимание и поддержку палестинским террористам, убивающим евреев⁴². В этой ситуации происходящий буквально на глазах рост влияния исламского движения среди израильских арабов (достаточно сказать, что в то время как менее 49% опрошенных израильтян - евреев определили себя как «религиозные» в той или иной степени, среди арабов таковых было более 72%)⁴³ ставит под сомнение саму возможность мирного сосуществования между двумя крупнейшими национальными общинами в Израиле.

Ответ на вопрос о том, сможет ли Государство Израиль выжить в существующих непростых условиях, во многом зависит от того, сумеет ли оно найти пути интеграции еврейского и арабского населения в единое гражданское государство. Очевидно, что задача строительства государства, в котором бы соблюдался принцип гражданского равноправия при одновременном сохранении (в той или иной форме) еврейского национального характера, является крайне сложной. К сожалению, в последние годы происходят обратные процессы, оставляющие израильских арабов на периферии как израильской, так и палестинской социально-политической и культурной жизни. Существует реальная опасность того, что дальнейшее развитие этих тенденций приведет к значительному обострению обстановки в и без того крайне проблемном ближневосточном регионе.

¹ См: А.Д.Эпштейн. Арабо-израильский конфликт и его влияние на израильское общество // Континент. – 2002. – № 111. – С. 269.

² См.: Б.Нойбергер. «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция» // Курс «Власть и политика в государстве Израиль». – Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 1997. – Т. 11. – С. 92.

³ S.Smooha. The Advances and Limits of the Israelization of Israel’s Palestinian Citizens // K.Abdel-Malek and D.C.Jacobson (eds.), «Israeli and Palestinian Identities in History and Literature». – New York: St. Martin`s Press, 1999. – С. 13.

⁴ Б.Нойбергер. «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция». – С. 71.

⁵ Цитируется там же. – С. 56.

⁶ Цитируется по книге: К.О’Брайен. «Осада». – Иерусалим: Библиотека Алия, 1990. – Т. 1. – С. 173.

⁷ См.: M.Hofnung. «Democracy, Law and National Security in Israel». – Aldershot: Dartmouth, 1996. – С. 90.

⁸ Б.Нойбергер. «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция». – С. 13–14.

⁹ А.Даути. «Создание государства и формирование нации» // Курс «Становление израильской демократии: первое десятилетие». – Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 2001. – Т. 1. – С. 107.

¹⁰ Декларация независимости Израиля в переводе на русский язык приводится в «Краткой еврейской энциклопедии». Т. 2. – Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1982. – С. 299–302.

¹¹ См.: M.Hofnung. «Democracy, Law and National Security in Israel». – С. 91.

¹² B.Kimmerling and J.S.Migdal. «Palestinians: the Making of a People». – Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1993. – С. 167.

¹³ Там же. – С. 169–170.

¹⁴ Подробные данные и их анализ см.: Т.Герман. «Выборы и поведение избирателей» // Курс «Власть и политика в государстве Израиль». – Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 2000. – Т. 9. – С. 199–200.

¹⁵ А.Ганем и С.Осецки-Лазар. Израиль как этническая демократия: анализ голосования арабов на выборах в Кнессет 15-го созыва // «Выборы в Израиле – 1999» под ред. А.Ариана и М.Шамир. – Иерусалим: Израильский институт демократии, 2001. – С. 190 [на иврите].

¹⁶ Там же. – С. 191.

¹⁷ И.Кофман и Р.Исраэли. Голосование арабов в Израиле на выборах 1996 года // «Выборы в Израиле – 1996» под ред. А.Ариана и М.Шамир. – Иерусалим: Израильский институт демократии, 1999. – С. 134 [на иврите].

¹⁸ Б.Нойбергер. «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция». – С. 68.

¹⁹ Z.Schiff and E.Ya’ari. «Intifada. The Palestinian Uprising – Israel’s Third Front». – New-York: Simon and Schuster, 1989. – С. 173.

²⁰ Там же. – С. 174.

²¹ Там же. – С. 170.

²² B.Kimmerling and J.S.Migdal. «Palestinians: the Making of a People». – С. 182.

²³ М.Эль-Хадж. Идентичность и ориентация израильских арабов: ситуация двойной периферии // «Еврейско-израильский конфликт в Израиле» под ред. Р.Габизон и Д.Хакер. – Иерусалим: Израильский институт демократии, 2000. – С. 13–33 [на иврите].

²⁴ А.Гилат, «Израильские арабы создают свою автономию» // Маарив, 10 февраля 2002 г. [на иврите].

²⁵ См. там же.

²⁶ О.Нир. «Хоть и стеклянная, но стена» // iностранец, 13 июня 2001 г.

²⁷ Хаарец, 4 мая 2001 г. [на иврите].

²⁸ См. сайт: http://www.religio.ru // События // 8 июня 2001 г. «Израильские арабы сотрудничали с палестинской организацией «Хизбалла».

²⁹ «Пособником палестинских террористов оказался израильский араб» // MIGnews, 14 января 2002 г.

³⁰ S.Smooha. Minority Status in an Ethnic Democracy: The Status of the Arab Minority in Israel // Ethnic and Racial Studies. – 1990. – vol. 13, no. 3. – С. 389–413.

³¹ Цитируется по книге: Б.Нойбергер. «Арабское меньшинство: национальная обособленность и политическая интеграция». – С. 56.

³² Цитируется там же. – С. 46.

³³ См.: M.Semyonov and N.Lewin-Epstein. «Hewers of Wood and Drawers of Water». –Ithaca, NJ: Cornell Institute of Labor Studies, 1987.

³⁴ Раздел статьи, посвященный статусу арабского языка в Израиле, основывается на: Н.Хеймец, Ш.Копелиович и А.Эпштейн. Языковая политика и дилеммы идентичности в Израиле // «Общество и политика современного Израиля» под ред. А.Эпштейна и А.Федорченко. – Москва/Иерусалим: «Мосты культуры», 2002. – С. 50–69.

³⁵ См.: B.Spolsky and E.Shohamy. «National Profiles of Languages in Education. Israel – Language Policy». Research Report. – Ramat-Gan: Bar-Ilan University, 1996.

³⁶ См.: R.Kraemer and E.Olshtain. The Social Context of Second Language Learning in Israeli Schools // Israel Social Science Research. – 1994. – vol. 9, no. 1–2. – С. 161–180.

³⁷ См.: E.Ben-Rafael. «Language, Identity, and Social Division. The Case of Israel». – Oxford: Clarendon / Oxford University Press, 1994. – С. 117.

³⁸ См.: E.Ben-Rafael and C.Brosh. A Sociological Study of Second Language Diffusion: The Obstacles to Arabic Teaching in the Israeli School // Language Problems and Language Planning. – 1991. – vol. 15, no. 1. – С. 1–23.

³⁹ См.: E.Ben-Rafael. A Sociological Paradigm of Bilingualism: English, French, Yiddish and Arabic in Israel // Israel Social Science Research. – 1994. – vol. 9, no. 1–2. – С. 181–206.

⁴⁰ Э.Бен-Рафаэль. Самоидентификация различных социальных групп в современном израильском обществе // «Общество и политика современного Израиля» под ред. А. Эпштейна и А. Федорченко. – Москва/Иерусалим: «Мосты культуры», 2002. – С. 39.

⁴¹ Там же. – С. 40.

⁴² S.Smooha and A.Ghanem. «Ethnic, Religious and Political Islam among the Arabs in Israel». Research report. – University of Haifa. – 1998. – С. 5, 6 и 8.

⁴³ Там же. – С. 10.

В.И.Юртаев

ИРАН И РОССИЯ: ДИАЛОГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ, РАЗВИТИЕ, ТУРИЗМ

Мировая практика конца XX столетия свидетельствует, что в процессе глобализации туризм все заметнее превращается в мощный инструмент осуществления диалога между цивилизациями как в социокультурном, так и в экономическом отношении. Тема туризма приобретает новое звучание в межгосударственных отношениях и, очевидно, может стать одной из важнейших доминант развития человечества в начале третьего тысячелетия¹.

В рамках Всемирного десятилетия развития культуры (1988–1997 гг.) эксперты ЮНЕСКО провели ряд серьезных исследований на тему «Культура, туризм и развитие», результатом которых были сформулированы принципы выгодных связей между туризмом и культурой и сформирован пакет инновационных и стимулирующих проектов в области культурного туризма. Развернутое обоснование получил призыв к такому виду туризма, который «контролирует и уважает наследие, культурную самобытность и окружающую среду и который содействует межкультурному диалогу, в то же время предлагая долгосрочные решения для развития местных общин².

Всемирная туристическая организация назвала 2002 г. годом «экологического туризма». Суть этого нового понятия, на наш взгляд, заключается в задаче сохранения общими усилиями мирового наследия, понятого как целостность человеческого и природного бытия. Мир еще только начал входить в «век туризма», как иногда называют XXI век, но поиск форм его воплощения уже начался.

Главной отличительной чертой «туризма XXI века» станет, по-видимому, все более широкое включение его основного «носителя» – туриста (и при его посредничестве всех его соотечественников) – в общение с богатейшим многообразием человеческой культуры. Это не только знакомство с жизнью людей иных эпох, но и, прежде всего, наблюдение за порождаемой нашими цивилизациями новой глобальной ситуацией, знакомство с миром мыслей и чувств ныне живущих людей. Это также приобщение к найденным человечеством технологиям устойчивого и безопасного развития, и личное участие в создании глобальной сети межличностных коммуникаций.

Сегодня Россия и Иран, в целом ратующие за многополярную форму воплощения процесса глобализации, одними из первых в Азии приступили к реализации глобального геоэкономического проекта «Международный транспортный коридор «Север-Юг» (МТК «Север-Юг»). В перспективе речь идет о создании международной транспортно-коммуникационной системы с участием России, Ирана, Индии, стран арабского мира, Ирака, стран Северной и Центральной Европы, Юго-Восточной Азии, Китая и др.

Параллельно на этом пространстве развертываются программы ЮНЕСКО по оживлению культурно-интеллектуального обмена, например, в рамках проекта «Великий Волжский путь», с участием более 20 стран Европы и Азии.

Общей для стран-участниц целью, как представляется, должен стать выход на устойчивый и безопасный режим товарного и культурно-технологического, взаимодополняющего обмена. Геоэкономическое основание новой интеграции позволит органично сопрягать гуманитарно-экономическое сотрудничество, одновременно давая устойчивый импульс к восстановлению стабильной безопасности в регионе. И в этом контексте трудно переоценить важность расширения межгосударственных туристических связей.