21-02-2013_19-11-15 / Киричек А.В. Русская философ мысль в PDF / текст_1

В отличие от «Русской правды», «Конституция» – проект государственного устройства России, разработанный в 1821–1825 годах. Н. М. Муравьевым, – предусматривал более мягкие меры: установление конституционной монархии, федерации областей, гражданского равноправия, свободы слова, печати, вероисповедания, освобождение крестьян при сохранении помещичьего землевладения.

По своему философскому мировоззрению большинство декабристов были деистами. Некоторые, как, например, Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857 гг.) и П. И. Борисов истолковывали деизм материалистически: оба исходили из атомистической концепции природы. Интересна характеристика Якушкиным человека как «самого ничтожного существа из всех существ в мире» ввиду отсутствия у него животных инстинктов, что принуждает его к образованию семьи, общества, государства и в исторической перспективе – к соединению человечества в «одно целое». Социаль- но-философские вопросы декабристы решали с позиций теорий естественного права и «общественного договора».

Что касается академической философии первой четверти XIX века, то в неё постепенно проникают идеи немецкой классической философии И. Канта, И. Г. Фихте и, в особенности, Ф. В. Шеллинга. Русские шеллин-

гианцы – Даниил Михайлович Велланский (1774–1847 гг.), профессор физиологии, первый принёсший в Россию идеи Ф. Шеллинга, защитил в 1807 в Санкт-Петербурге диссертацию на основе натурфилософии Шел-

линга; Михаил Григорьевич Павлов (ум. в 1840 г.), который, будучи про-

фессором физики, минералогии и сельского хозяйства, также популяризировал натурфилософские воззрения Шеллинга; Александр Иванович Галич (1783–1848 гг.) был преподавателем логики и философии, латинского языка, одним из учителей А. С. Пушкина в Царскосельском лицее; Ни-

колай Иванович Надеждин (1804–1856 гг.) – многосторонний ученый и критик, профессор эстетики Московского университета познакомил своих студентов с учением Шеллинга о бессознательном органическом творчестве гения.

Что касается внеакадемической философии, то необходимо упомянуть малороссийского философа и поэта, музыканта и педагога Григория Саввича Сковороду (1722–1794 гг.), создавшего одно из первых оригинальных философских учений, которое высоко оценивали В. Ф. Эрн, А. Ф. Лосев, В. В. Зеньковский. Он уже в зрелом возрасте стал вести жизнь странствующего нищего-философа (за что его прозвали «русским Сократом»), пропагандируя своеобразный синтез библейской мудрости, платонизма и стоицизма. Смысл человеческого существования, по его мнению, заключается в подвиге самопознания; главным же органом его выступает не разум, а сердце как единство всех душевных сил человека. Счастье состоит

83

в соответствии, в следовании собственной природе, в созидании, в работе над самоопределением в жизни, в тонкой восприимчивости явлений своего духа, в счастье переживать собственное Я. Предвосхищая идеи «философии общего дела» Н. Ф. Фёдорова, Сковорода говорит о пользе совместного «сродственного» труда, не наносящего ущерба ни природе, ни самому человеку, проповедует всеобщее воскресение и космическое преображение.

На философию Сковорода смотрит как на фундамент и центр образования: она есть жизнь духа, постоянное искание истины. Весь мир, по его мнению, состоит из трех миров: большого, малого и символического: большой (космос) – это природа; малый (микрокосмос) – человек; символический – Библия. В каждом мире существуют два начала (натуры): вечное, или Бог, и временное, или материя; во всей природе дух господствует над материей. Как отмечал А. Ф. Лосев, «Сковорода доходит до полного дуализма, так сказать, до дурного платонизма. Но этот онтологический дуализм преодолевается им на внутренних путях с помощью его религиозного монизма и мистического учения о всеобщем воскресении»1.

При постижении Святого Писания Сковорода требует не довольствоваться буквальным его толкованием, а посредством аллегорических объяснений стремиться открыть его внутренний, символический смысл.

Подытоживая рассказ об отечественной философии эпохи Просвещения, отметим её основные особенности или, если воспользоваться терминологией В. В. Зеньковского, «основные факты в умственном движении в России» этого времени:

1.Секуляризация философии. «Первый и самый решающий факт состоит в возникновении светского стиля культуры»,2 появлении светской системы высшего образования, в том числе, и философского.

2.Философский плюрализм. Распадение отечественного свободомыслия на несколько течений, среди которых особенно влиятельными были вольтерьянство и масонство;

3.Гетерономия3 в отношении европейской мысли. Русские мысли-

тели продолжают чувствовать себя учениками, «подмастерьями», но

1Лосев А. Ф. Страсть к диалектике: Литературные размышления философа. – М.: Советский писатель, 1990, С. 81.

2Зеньковский В. В. История русской философии. – М.: Академический Проект,

Раритет, 2001, С. 107

3При попытке подобрать соответствующее понятие мы столкнулись с отсутствием общепринятого термина, выражающего зависимый, подражательный характер философствования, поэтому сочли возможным воспользоваться кантовской терминологией, в частности, его противопоставлением автономии и гетерономии личности, автономной и гетерономной этики. Таким образом, если автономный означает «независимый, самостоятельный», то гетерономный – «зависимый, несамостоятельный».

84

ощущают свою зависимость уже не от византийской патристической традиции, а от современной им западноевропейской светской философии: французских просветителей, английского эмпиризма, Лейбница и Вольфа,

вначале XIX века – от представителей немецкой классической философии.

4.Антропоцентризм. Первенство морально-этической проблематики, озабоченность решением проблем смысла жизни, природы души, смерти и бессмертия, пропаганда идей милосердной любви, справедливого общественного устройства.

5.Рост влияния науки на философию, в результате чего появляются первые русские материалисты, входит в моду деизм, ограничивающий роль Бога в мироздании и способствующий десакрализации природы.

По мнению В. В. Зеньковского, «XVIII век был, конечно, только «прологом» в развитии философии в России», однако именно этот век «окончательно отвоевал для философии её особое место, окончательно закрепил её секулярный характер». Различные течения, наметившиеся в это время, «оказались не случайными, – все они проявились позже – уже в XIX веке – в более зрелой и отчётливой форме»1.

* * * * *

Мы рассмотрели восьмивековую историю развития отечественной философской мысли, назвали её основных представителей, выделили важнейшие идеи, выявили взаимосвязи с религией и искусством. На этом заканчивается детство русской философии, приближаются 30-е годы XIX века, годы появления в свет пророческого, историософского «Философического письма» П. Я. Чаадаева, с которого и начинается оригинальная, самобытная, зрелая русская философия. Но об этом речь пойдёт уже в следующей главе.

4 . РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ ВТОРОЙ ТРЕТИ X I X ВЕКА

Тридцатые годы XIX века можно считать переломными в развитии русской философской мысли. Именно в это время русская философия начинает осознавать себя как нечто самобытное, своеобразное, иное, отличное от западной мысли. Закончилось детство русской философии, связанное со стремлением освоить всё богатство европейской мысли. Начинается пора юности, та пора, когда человек начинает самостоятельную жизнь,

1 Зеньковский В. В. Указ. соч. С. 115.

85

критически оценивает багаж знаний и навыков, полученных от родителей и воспитателей, и позволяет себе смелость обо всём судить самостоятельно, на свой страх и риск.

Отечественная философия взрослела быстро: если в 30-е годы XIX века мы видим робкие попытки отдельных мыслителей поставить и оригинально решить лишь некоторые проблемы, то к концу XIX века русская философия не просто достигает мирового уровня, но и во многих отношениях начинает опережать западноевропейскую мысль, порождая такие самобытные направления, как философия всеединства, русский космизм, христианский экзистенциализм.

Сегодня многие идеи русских мыслителей продолжают оставаться актуальными, получая новое звучание в свете как национальных, так и глобальных проблем. В первую очередь, это касается идей соборности, положительного всеединства, всеобщего спасения. Отечественные философы и писатели также внесли неоценимый вклад в осмысление понятий истины, красоты, свободы, любви, творчества, предвидели опасности, связанные с появлением тоталитарных режимов и экологических катаклизмов, технизацией и дегуманизацией жизни человечества, предвосхитили начало космической эры. В качестве наиболее значимых особенностей русской философии современные исследователи отмечают присущие ей гуманизм, озабоченность судьбой России, человечества и Космоса, бережное отношение к природе, окружающему миру в целом (экофильность).

Однако во второй трети XIX века эти идеи и особенности находились в зачаточном состоянии. Если в политической жизни России этого времени царил относительный застой, связанный с эпохой николаевской реакции, то в сфере искусства мы, напротив, наблюдаем необычайный взлёт, получивший позднее название «золотого века» русской литературы. Пушкин, Лермонтов, Гоголь не только обогатили русскую культуру непревзойдёнными шедеврами, но и преобразовали сам русский язык, придав ему сохранившиеся и поныне блеск, мелодичность, богатство красок. Именно на этом обновлённом языке и заговорила самобытная русская философия в лице Чаадаева, Киреевского, Хомякова, Герцена, заговорила по-новому, уже не по-детски, оглядываясь на авторитет Запада, а по-взрослому, понимая свою инаковость, дерзая критиковать европейских мыслителей, вводя собственные оригинальные темы. Не случайно, что именно с 30-х годов XIX века начинает историю самостоятельной русской философской мысли и такой видный авторитет по истории русской философии, как Н. О. Лосский.1

1 «Русская философия начала развиваться только в XIX в., когда русское государство уже имело тысячелетнюю историю»; «Начало самостоятельной философской мысли в России XIX в. связано с именами славянофилов Ивана Киреевского и Хомякова» // Лосский Н. О. История русской философии. – М.: Высшая школа, 1991, С. 20, 24.

86

4 . 1 . Историософия П. Я. Чаадаева

Вклад Чаадаева в русскую философию поистине велик, хотя он и не был профессиональным философом. Его главная заслуга – создание оригинальной историософской концепции, связанной с постановкой вопросов об исторической судьбе России, её месте в мировой цивилизации.1 Именно

сЧаадаева начинается спор между западниками и славянофилами, в лоне которого и «вырисовывалось» самобытное лицо русской философии.

Петр Яковлевич Чаадаев родился 27 мая 1794 года в Москве, в се-

мье богатого помещика. Учился в Московском университете, но не окончив его, вступил добровольно в армию, чтобы принять участие в Отечественной войне 1812 года. Служил затем в лейб-гусарском полку, где близко сошелся с учившимся тогда в Царскосельском лицее молодым Пушкиным. По словам писателя М. Н. Лонгинова, «Чаадаев способствовал развитию Пушкина более, чем всевозможные профессора своими лекциями»2. Чаадаеву выпало на долю спасти Пушкина от грозившей ему ссылки в Сибирь. Неудивительно, что Пушкин посвятил своему другу несколько стихотворений.

После войны Чаадаев сделал успешную военную карьеру, в 1820 году император Александр I предлагает ему должность своего адъютанта, но вместо согласия Чаадаев подаёт в отставку. Видимо военная служба стала несовместимой с его свободолюбивым нравом.

Чаадаев был близок с декабристами и, возможно, входил в одно из тайных обществ, однако активного участия в делах декабристов не принимал. Гораздо серьёзнее было его участие в масонских организациях: он был членом ложи «Друзей Севера», а с 1826 года носил знак 8 степени «Тайных белых братьев ложи Иоанна».

С1823 по 1826 г. Чаадаев жил за границей. В Германии он встречался

сШеллингом, который отзывался о нём, как о «самой замечательной

1Термин «историософия» в советское время был предан забвению и только сейчас начинает снова входить в отечественный философский лексикон. Если понятие «философия истории» обозначает дисциплину, изучающую «объективные закономерности и духовно-нравственный смысл исторического процесса», то историософия, «акцентирующая идею софийности, или духовности, имеет оттенок метаисторичности». Иными словами, философия истории делает акцент на объяснении исторического процесса, тогда как историософия стремится постичь её внутренний, духовно-

нравственный и метафизический смысл, взглянуть на историю как бы сверху, с по-

зиций самого Бога. // Философия истории: Учеб. пособие / Под ред. проф. А. С. Пана-

рина. – М.: Гардарики, 2001, С. 8, 256.

2Богучарский В. Чаадаев (статья) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1890–1907) – М., 2003 (на 6 CD-дисках).

87

личности из всех, кого он знал»1. Путешествие по Европе заметно повлияло на мировоззрение Чаадаева: уезжал он за границу «светским щёголем», а возвратился на родину религиозно настроенным мыслителем.

Вернувшись из-за границы, Чаадаев ведёт почти отшельнический образ жизни, избегая светских знакомых и пребывая в состоянии тяжелой психической депрессии. Именно на фоне депрессии, с 1828 по 1831 год, он пишет свой главный труд – «Письма о философии истории (Философи-

ческие письма)». Примечательно, что «Письма» были написаны на французском языке. Попытки опубликовать хотя бы некоторые из восьми писем в течение нескольких лет терпели неудачу, поэтому автор распространял их в рукописном виде среди близких знакомых.

Только в 1836 году в 15 номере журнала «Телескоп» было опубликовано первое «Философическое письмо». Статья Чаадаева произвела небывалый скандал в обществе. Как отмечают современники, «на автора восстало все и вся с небывалым до того ожесточением в нашем довольно апатичном обществе»2. Незамедлительно последовала и реакция властей: журнал был запрещён; его издатель, Н. И. Надеждин, подвергся высылке в Вологодскую губернию, а сам сочинитель «оскорбительного письма» указом императора был объявлен сумасшедшим. В соответствии с этим распоряжением, в течение нескольких месяцев Чаадаева ежедневно должны были посещать врач и полицмейстер, а ему самому было запрещено покидать дом.3

По горячим следам, пытаясь смягчить свою позицию, Чаадаев пишет «Апологию сумасшедшего», однако ни она, ни другие сочинения не были опубликованы при его жизни. Все последующие годы философ пишет либо «в стол», полемизируя и иронически высмеивая славянофилов, либо упражняется в сочинении писем друзьям. Как отмечает В. Проскурина, «сатира и ирония стали его философией в последнее десятилетие жизни»4. Но с каждым годом ирония Чаадаева делалась всё мрачней и безнадежней. Крымская война лишь усилила пессимизм мыслителя, за три месяца

1Цит. по: Проскурина В. Ю. О жизни и мышлении Чаадаева // Чаадаев П. Я. Избранные сочинения и письма. – М.: Правда, 1991, С. 3.

2Богучарский В. Указ. статья.

3«Появившаяся тогда-то такая-то статья – гласил этот указ, – выраженными в ней мыслями возбудила во всех без исключения русских чувства гнева, отвращения и ужаса, в скором, впрочем, времени сменившиеся на чувство сострадания, когда узнали, что достойный сожаления соотечественник, автор статьи, страдает расстройством и помешательством рассудка. Принимая в соображение болезненное состояние несчастного, правительство в своей заботливости и отеческой попечительности предписывает ему не выходить из дому и снабдить его даровым медицинским пособием, на которое местное начальство имеет назначить особого из подведомственных ему врача» // Цит. по: Богучарский В. Указ. статья.

4Проскурина В. Ю. Указ. соч. С. 20.

88

до смерти он написал: «В противоположность всем законам человеческого общежития Россия шествует только в направлении своего собственного порабощения и порабощения всех соседних народов»1. Чаадаев умер 14 апреля 1854 года, в Страстную субботу.

Чаадаева традиционно принято считать первым «западником» в России. Однако западничество это весьма своеобразно, и отличает его, прежде всего, религиозность – все сочинения философа проникнуты твёрдой убеждённостью в правоте христианства, а также надеждой на то, что Россия сможет встать в один ряд с цивилизованными странами, идя не по европейскому, а по собственному самобытному пути.

Наиболее важные свои взгляды мыслитель выразил именно в первом «Философическом письме», наделавшем столько шума. Центральная тема письма – место России в мировой истории, оценка её вклада в европейскую цивилизацию. Общий лейтмотив этого послания к некоей «судары-

не» – глубокий скептицизм по отношению к прошлому, настоящему и будущему России. «Одна из самых печальных особенностей нашей своеобразной цивилизации – пишет философ, – состоит в том, что истины, давно известные в других странах и даже у народов, во многих отношениях менее нас образованных, у нас только открываются. И это оттого, что мы никогда не шли вместе с другими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человечества, ни к Западу, ни к Востоку, не имеем преданий ни того, ни другого. Мы существуем как бы вне времени, и всемирное воспитание человеческого рода не коснулось нас»2.

Указав, что у всех народов «бывает период сильной, страстной, бессознательной деятельности», что такие эпохи составляют «время юности народов», Чаадаев находит, что «мы не имеем ничего подобного», что «в самом начале у нас было дикое варварство, потом грубое суеверие, затем жестокое, унизительное иноземное владычество, следы которого в нашем образе жизни не изгладились совсем и доныне». «Мы живём лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя».3

«Отшельники в мире – продолжает философ, – мы ничего ему не дали, ничего не взяли у него, не приобщили ни одной идеи к массе идей человечества, ничем не содействовали совершенствованию человеческого разумения и исказили все, что сообщило нам это совершенствование... Ни одной полезной мысли не возросло на бесплодной нашей почве, ни одной великой истины не возникло среди нас. Мы ничего не выдумали сами и из

1Цит. по: Проскурина В. Ю. Указ. соч. С. 20.

2Чаадаев П. Я. Избранные сочинения и письма. – М.: Правда, 1991, С. 25.

3Там же. С. 26.

89

всего, что выдумано другими, заимствовали только обманчивую наружность и бесполезную роскошь...».1

Чаадаев радикально противопоставляет Россию и Европу. Главная особенность европейской цивилизации, по его мнению, состоит в приверженности идеям долга, справедливости, права, порядка. Однако сами эти идеи являются результатом правильного усвоения христианства на Западе. «…Христианство – пишет философ, – преобразует все человеческие выгоды в свои собственные, потребность вещественную везде заменяет потребностью нравственною, возбуждает в мире мыслительном эти великие прения, которых вы не встретите в истории других эпох, других обществ... Вы увидите, что все создано им и только им: и жизнь земная, и жизнь общественная, и семейство, и отечество, и наука, и поэзия, и ум, и воображение, и воспоминание, и надежды, и восторги, и горести». Но все это относится к христианству западному; другие ветви христианства бесплодны, в том числе, и православие. Беда России и корень всех её бед Чаадаев видит именно в неправильном, искаженном понимании христианства: «Хотя мы и христиане, не для нас созревали плоды христианства».2

Мы восприняли христианство не из того источника, из которого воспринял его Запад. «Ведомые злою судьбою, мы заимствовали первые семена нравственного и умственного просвещения у растленной, презираемой всеми народами, Византии», заимствовали притом тогда, когда «мелкая суетность только что оторвала Византию от всемирного братства», и потому «приняли от нее идею, искаженную человеческою страстью». Отсюда и произошло все последующее. «Несмотря на название христиан, мы не тронулись с места, тогда как западное христианство величественно шло по пути, начертанному его божественным основателем».

Но если в прошлом у нас только «дикое варварство», а в настоящем мы составляем «пробел в порядке разумного существования», то что тогда ждёт нас в будущем? На этот вопрос Чаадаев даёт скромный, но незабы-

ваемый ответ: мы «существуем лишь для того, чтобы преподать вели-

кий урок миру»3! Эти слова на рубеже 80–90-х годов XX века оценивались в качестве пророческих: весь советский период истории России рассматривался тогда как пример того, как не надо жить. Иными словами, предназначение России, её миссия состоит в том, чтобы уберечь мир от движения по пагубным, тупиковым путям общественного развития, взяв на себя бремя реализации антигуманных социальных утопий. Волей-неволей, пусть и в негативном ключе, Чаадаев тем самым признаёт особость России,

1Там же. С. 32.

2Чаадаев П. Я. Избранные сочинения и письма. – М.: Правда, 1991, С. 34.

3Там же. С. 28.

90

её избранность среди всех других народов и стран, продолжая традицию русского мессианизма.

Другие письма философа увидели свет через много лет, и то лишь на французском языке, в Париже, в издании известного иезуита князя И. С. Гагарина. В них Чаадаев менее резок по отношению к России, он рассматривает и ряд других общефилософских вопросов – об истине, о свободе и пр. Здесь мы также обнаруживаем явственные следы влияния как французских просветителей, так и представителей немецкой классической философии.

Во втором письме Чаадаев выступает ярким провиденциалистом. По его мнению, «все движение человеческого духа не что иное, как отражение непрерывного действия Бога на мир». Нередко вместо понятия Бога мыслитель говорит о «высшем разуме», о «неведомой нам силе», находящейся над нами и открывающей людям самые важные истины. Одна из них прямо заимствуется Чаадаевым у Канта: «Высший Разум, выражая Свой закон на языке человека, снисходя к нашей слабой природе, предписал нам только одно: поступать с другими так, как мы желаем, чтобы они поступали с нами». Немало места философ уделяет обоснованию тезиса, что «христианство – религия свободы», поскольку «уничтожением крепостничества в Европе мы обязаны христианству» и только в России всё наоборот: «русский народ подвергся рабству лишь после того, как он стал христианским»1.

Центральная идея третьего письма – предназначение человека. Целью человеческой жизни оказывается Небо, вступить в которое «мы можем отныне же». Смысл жизни – «полное слияние нашей природы с природой всего мира». Такое слияние возможно, поскольку человеку изначально присуща способность к симпатии, любви, состраданию. «Мы при желании можем до такой степени сродниться с нравственным миром, что всё совершающееся в нём и нам известное будем переживать как совершающееся с нами, …а все наши мысли и все наши поступки сливать с мыслями и поступками всех людей в одно созвучное целое».2 Воспитывая, взращивая в себе любовь к людям, мы постепенно можем достичь необычайных «высот», «настоящей жизни», т. е. войти в Царствие небесное.

В шестом письме Чаадаев выражает эту идею ещё более отчётливо, цитируя и выделяя курсивом слова из Евангелия от Матфея: «Ищите же

прежде всего Царства Божия и правды его, и всё остальное прило-

жится вам»3. Здесь же наиболее сильно проявляются католические

1Чаадаев П. Я. Избранные сочинения и письма. – М.: Правда, 1991, С. 47–52.

2Там же. С. 63.

3Там же. С. 109.

91

симпатии и экуменические идеи мыслителя1: он возвышает папство, полагая, что именно под его сенью могут объединиться все христианские вероисповедания. Чаадаев считает несомненным, что институт папства «возник из истинного духа христианства», поэтому «почему бы… не признать за ним первенство над всеми христианскими обществами».

Если «Философические письма» создавались Чаадаевым в период

1828–1831 гг., то «Апология сумасшедшего» писалась в 1836–1837 гг. по-

сле скандала, разразившегося из-за публикации первого «Письма» в «Телескопе». Здесь мыслитель смягчает свою негативно-критическую позицию по отношению к России, признавая, что немного сгустил краски. «Да, было преувеличение в этом обвинительном акте, – пишет он о своём первом «Письме», – предъявленном великому народу, вся вина которого в конечном итоге сводилась к тому, что он был заброшен на крайнюю грань всех цивилизаций мира». В то же время философ доказывает, что настоящая любовь к отечеству состоит не в том, чтобы его непременно восхвалять, а в том, чтобы говорить правду, даже если она и горькая. «Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть ещё нечто более прекрасное – это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создаёт мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создаёт духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. Не чрез родину, а чрез истину ведет путь на небо».2

Чаадаев вовсе не отрекается от своих западнических идей, напротив, он ещё активнее и яснее их пропагандирует, изменяется лишь его отношение к России. Если раньше он писал, что «мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку», то здесь он утверждает противоположную мысль: «мы принадлежим к Европе и Западу». По его мнению, именно Петр Великий ввёл нас в западную цивилизацию, чем совершил для народа огромное благодеяние: «он освободил нас от всех… пережитков прошлого…; он открыл наш ум всем великим и прекрасным идеям, какие существуют среди людей; он передал нам Запад сполна, каким его сделали века, и дал нам всю его историю за историю, все его будущее за будущее».

Спасение и грядущее процветание России философ видит не на путях материального прогресса, а через духовное возрождение, через утверждение великой национальной идеи. «Настоящая история… народа начнётся лишь с того дня, когда он проникнется идеей, которая ему доверена

1Экуменизм – собирательный термин для обозначения религиозно-политических движений и обосновывающих их теорий, нацеленных на объединение христианских церквей, прежде всего, католицизма, православия и протестантизма, и создание единой церкви, как правило, под эгидой папы римского.

2Чаадаев П. Я. Избранные сочинения и письма. – М.: Правда, 1991, С. 142–143.

92