Основное требование к терминам — их однозначность.

Важнейшее значение точность словоупотребления имеет в судебном решении: неопределенность в понимании термина может породить судебную ошибку. Для судебного решения важно сочетание строгого изложения правовой нормы (однозначного понимания правовых предписаний) с доступностью изложения.

Судебное решение предназначается не только участникам процесса, специалистам, но и непрофессионалам, поэтому термины, специальные выражения должны быть в тексте оговорены, разъяснены. Между тем в текстах судебных решений встречаются ошибки, связанные с неточностью словоупотребления, например, неточными являются словосочетания оплатить задолженность (правильно:

погасить задолженность), нарушение законных прав и интересов

(права всегда законные, поэтому здесь является лишним­ слово за-

конные).

§ 5. Богатство речи

Одно из главных качеств хорошей речи — ее богатство, или разнообразие, прежде всего лексическое. Богатство речи предполагает также синтаксическое разнообразие (разнообразие разных типов предложений). Например, в выступлениях на любую тему хорошо «работает» так называемый «тройной прием» — объединение трех слов, фраз или предложений. Этот прием использовали величайшие ораторы мира. Стала крылатой фраза Юлия Цезаря: «Пришел. Увидел. Победил». Еще пример «тройного приема»: «Вольтер однажды сказал о Священной Римской империи, что она оказалась не священной, не римской, не империей. То же самое можно сказать и о системе гражданского судопроизводства Соединенных Штатов: она не гражданская, не судебная, не система» (пример взят из указ. раб. М. Кушнера).

Богатство речи проявляется в употреблении синонимов, антонимов, в соблюдении некоторых правил, например: следует избегать повторения в тексте однокоренных или одних и тех же слов в близком соседстве (изображаемый образ; наряду с достижениями отмечен ряд недостатков; рабочие объединились воедино), необходимо устранять лишние слова, которые могут появиться даже в короткой фразе (в своем докладе я сообщу; незаконное разбазаривание го-

222

сударственного имущества). Разнообразны синонимические возможности русского языка. Синонимы помогают избегать ненужных повторений одного и того же слова, точнее передают мысли, выражая многообразие оттенков значения [см.: Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка].

Богатый запас синонимов может творить чудеса. Однако не следует чрезмерно увлекаться синонимами. Синонимы должны быть речевым средством выразительной речи, но не самоцелью.

О синонимическом разнообразии в пародийном ключе рассуждали И. Ильф и Е. Петров в романе «Двенадцать стульев»:

«Ипполит Матвеевич зашагал медленнее и вдруг споткнулся о тело гробовых дел мастера Безенчука. Мастер спал. От толчка он проснулся, чихнул и живо встал.

—Умерла Клавдия Ивановна, — сообщил заказчик.

—Ну, царствие небесное, — согласился Безенчук. — Преста- вилась, значит, старушка... Старушки, они всегда преставляются. Или богу душу отдают, это смотря какая старушка. Ваша, например, маленькая и в теле, — значит, преставилась. А, например, которая покрупнее да похудее — та, считается, богу душу отдает...

—То есть как это считается? У кого это считается?

—У нас и считается. У мастеров. Вот вы, например, мужчина видный, возвышенного роста, хотя и худой. Вы, считается, ежели, не дай бог, помрете, что в ящик сыграли. А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, приказал долго жить. А если кто чином поменьше, дворник, например, или кто из крестьян, про того говорят: перекинулся или ноги протянул. Но самые могучие когда помирают, железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что дуба дают.

Потрясенный этой странной классификацией человеческих смертей, Ипполит Матвеевич спросил:

—Ну, а когда ты помрешь, как про тебя мастера скажут?

—Я человек маленький. Скажут: «гигнулся Безенчук». А больше ничего не скажут».

Богатство речи проявляется в употреблении антонимов (антонимы — это слова с противоположным значением). Употребление антонимов делает речь более выразительной. Употребление антонимов лежит в основе такой стилистической фигуры речи, как антитеза (см. далее), которая позволяет подчеркнуть характерные особенности сопо-

223

ставляемых явлений, например: Глупый ищет видное место, а умного и в углу видать (Посл.).

§ 6. Чистота речи

Одним из качеств хорошей речи является ее чистота. Чистота речи предполагает отсутствие в речи элементов, чуждых литературному языку. Что же нарушает чистоту речи?

1. Диалектизмы. Говоря о необходимости избегать употребления диалектных слов, уместно вспомнить слова М. Горького: «Писать надо не по-вятски, не по-балахонски, писать надо по-русски».

Мы говорим, что диалектизмы нарушают чистоту литературной речи, особенно речи официальной, однако следует знать, что диалектизмы — слова, свойственные определенной системе. Это означает, что в народном языке определенной территории они не являются неправильными. Народный язык, в том числе и язык говоров (диалектов), — очень экспрессивный, выразительный, он отражает материальную и духовную культуру народа. Народ всему дает меткую характеристику, оценку, и не случайно русские писатели используют диалектные слова как важное средство изобразительности (вспомните, например, произведения С. Есенина, М. Шолохова и др.) Так, для характеристики неаккуратного человека литературному слову неряха в окающих говорах Тюменской области соответствуют слова охредь, растрепай и др., вялого, нерасторопного человека называют

лемзя, пентюх, пыхтун, потихоня, охря, а значение «работая,

сильно устать, наработаться» выражается словами: напластаться,

утенькаться, утетенькаться, ухамаздаться, ухряпаться, ухля-

баться и др. Д. С. Лихачев писал: «Если человек родился и живет вдали от города и говорит на своем диалекте, в этом никакой неряшливости нет».

Когда говоришь о народном языке, в том числе и диалектном, невольно вспоминаются слова Н. В. Гоголя: «Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собой и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света... Произнесенное метко, все равно, писанное, не вырубливается топором» [Гоголь Н. В. Мертвые души, гл. V].

2. Засоряют речь и так называемые слова–паразиты, или слова– сорняки, — это слова, каждое из которых само по себе не вызывает

224

никакого осуждения. Употребленные без необходимости, по привычке, для заполнения пауз, они являются «сором» в речи. Часто такими сло-

вами становятся: значит, вот, видите ли, собственно говоря, так сказать и т. п. Слова–сорняки появляются в устной, плохо подготовленной или неподготовленной речи, когда говорящий, с трудом подбирая слова, делает длинные паузы и для их заполнения употребляет семантически пустые слова (скажем так, стало быть, да, значит, короче, вообще, как его, в общем-то, это самое, там, ну и др.).

В современной разговорной речи в качестве слова-паразита стало употребляться сочетание как бы: Я как бы хочу есть.

3.В литературной речи не допускаются просторечные слова. Обычно это грубоватые слова отрицательно–оценочного содержания, свойственные простой, непринужденной или даже грубоватой устной речи. В толковых словарях имеется помета (простореч.), т. е. просторечное слово. К просторечным близки слова с пометой (вульг.), т. е. вульгарные, что означает: данное слово из-за своей грубости не должно употребляться в литературной речи.

Употребление просторечных слов свидетельствует о низком уровне речевой культуры говорящего, об общем низком уровне культуры человека: «Вы там, в вашем отделе, перевыполнить план на 150% могете или не могете?» — говорит директор из рассказа М. Задорнова, и сразу создан образ, дальнейшая характеристика которого больше не нужна.

4.Засоряют литературную речь жаргонные слова, т. е. слова, характерные для какой-то группы людей (социальной, профессиональной и т. п.). Это обычно искаженные, неправильные слова. Существует так называемый молодежный жаргон, воровской, театральный

ит. п. В словарях подобные слова могут иметь помету (жарг.), (арго), что свидетельствует о том, в какой сфере употребляется слово.

Речь современной молодежи засорена просторечными словами, вульгарной лексикой, жаргонными оборотами. К. И. Чуковский в книге «Живой как жизнь» приводит речь трех школьников (беседа в библиотеке):

— Возьми эту: ценная вещь, там один так дает копоти.

— Эту не бери! Лабуда. Пшено.

— Вот эта жутко могучая книжка.

Далее он замечает: «Неужели тот, кто послушает такой разговор, огорчится лишь лексикой этих детей, а не низким уровнем их духовной культуры, которым определяется эта пошлая лексика? Ведь

225

вульгарные слова — порождение вульгарных поступков и мыслей, и поэтому очень нетрудно заранее представить, какой развинченной, развязной походкой пройдет мимо тебя молодой человек, который вышел «прошвырнуться по улице», и, когда во дворе к нему подбежала сестра, сказал ей: «Хиляй в стратосферу» [чуковский К. И. Живой как жизнь, с. 101–102].

Однако существует и не столь категоричное отношение к речи молодежи. Так, Т. Плессер пишет: «Если вечером сын звонит приятелю и рассказывает историю, в которой вы, родители, понимаете лишь каждое пятое слово, не впадайте в панику и не спешите обвинить детей, что они не умеют говорить по-русски». Т. Плессер приводит пример такой речи: «Где были? У одного чувака на фаэте... Да, Витька с хаером! Ринганули одному мэну — обещал новый диск. Леха в пролете. Утром завалился, и предки весь день возбухали. Побалдели, но особого кайфа не словили» (газета «Неделя»). Автор комментирует: «Все приведенные слова вполне приличны и описывают вполне пристойную ситуацию, просто разговор идет на сленге — языке молодежи... Речь взрослого, обильно оснащенная молодежным жаргоном, будет просто очень замусоренной». Не случайно Д. И. Лихачев писал: «Бывает и так, что человек не говорит, а «плюется словами».

Возникновение современного молодежного жаргона многие объясняют реакцией на бедность языка официального, полуофициального.

Однако совсем непростительно, когда речь пересыпана примитивными ругательствами. Нельзя оставлять без внимания и взыскания хулиганские слова, снисходительно относиться к этой мерзости. Борьба за чистоту речи — это борьба за культуру человека и человеческих отношений. В письме в «Комсомольскую правду» (27 января 1990 г.) один из читателей писал: «Нет, я не понимаю — бывают, конечно, такие моменты, когда удержаться просто невозможно. Иначе захочется что-нибудь сокрушить. Или еще что-нибудь пакостное сделать. А так ругнулся — вроде полегчало. Это я понимаю. Но вот когда идет компания подростков и, как шелухой от семечек, сыплет направо–налево отборным, трехэтажным... Когда человек двух слов связать не может без мата — это мерзко. Ругань, если уж честно, всегда неприятна, но в устах подростка противна вдвойне.

Есть у нас такие подростки, которым и справедливое замечание лучше не делать — себе дороже. Но некоторые (чаще всего гражданки), конечно, не выдерживают, когда сидит великое ростом чадо

226

в переполненном автобусе и плюет семечки на воротник впереди сидящему. В ответ на призывы к порядку может хлынуть поток такой нецензурщины, что хочется вбить все эти слова ему обратно в глотку. Чтоб подавился и замолчал. Чтоб в следующий раз задумался. Понимаю, это не педагогично. Коэффициент этого действия близок к нулю.

За что вы нас так ненавидите, матерщинники?

Я просто понять хочу, вам что, нормальных слов не хватает? Вам что, нравится вариться в котле сквернословия? Но почему и мы должны вариться в этом вместе с вами?».

Современный лингвист А. Д. Шмелев связывает «сниженную речь с циническим взглядом на вещи». Он пишет: «Матерщина по самой своей природе выражает цинический взгляд на мир, и есть смыслы, которые на матерном языке просто невозможно выразить. Поэтому расширение сферы использования скверноматерной лексики приводит к тому, что расширяется круг людей, которым навязывается соответствующий взгляд на жизнь, — а это уже может вызывать тревогу. (Впрочем, проблема матерщины имеет еще правовой аспект). Имеется довольно существенное число людей, которые не хотят слушать скверноматерную брань или читать напечатанные матерные слова en toutes lettres, и их права должны уважаться. Поэтому запрет на матерные выражения в средствах массовой информации можно приветствовать.

Наплыв речений, заимствованных из уголовного жаргона или просто сниженной, «приблатненной» речи (разборки, кидалово, разводить, лохи), также навязывает специфический, «блатной» взгляд на жизнь и соответствующую систему ценностей. В этой системе подлинные ценности девальвируются, заменяются блатными аналогами. На «фене», «блатной музыке», как и на скверноматерном языке, невозможно выразить чистые чувства, искреннюю веру, бескорыстную любовь — все это неизбежно окрашивается в цинические тона.

Таким образом, опасность массового вторжения в литературную речь элементов, присущих различным видам «сниженной» речи, носит вовсе не лингвистический характер. Дело не в «порче» языка, а в «порче нравов»; точнее, в том, что неприметным образом циническое представление о мире подается как нечто само собою разумеющееся, не имеющее альтернатив» [Электронная версия журнала «Отечественные записки». 2005. № 2 // http//www.strana–oz.ru].

227

А. Д. Шмелев приводит отрывок из статьи Ю. И. Левина, посвященной скверноматерным выражениям в русском языке.

Ю. И. Левин заметил, что мир, описываемый данной лексикой, — это мир, «в котором крадут и обманывают, бьют и боятся, в котором «все расхищено, предано, продано», в котором падают, но не поднимаются, берут, но не дают, в котором либо работают до изнеможения, либо халтурят — но в любом случае относятся к работе, как и ко всему окружающему и всем окружающим, с отвращением либо с глубоким безразличием» [Электронная версия журнала «Отечественные записки». 2005. № 2 // http//www.strana–oz.ru].

5. По-особому нужно осмыслить, говоря о чистоте речи, употребление так называемых канцеляризмов, или канцеляритов, как назвал их, по типу слов бронхит, плеврит и под., К. И. Чуковский, считая употребление канцеляризмов опасной болезнью русского языка. Что такое канцеляризм? Это слово, словосочетание и даже целое высказывание, употребляемое в деловых («канцелярских») документах как устойчивый штамп, шаблон. В деловых бумагах такие штампы необходимы, документы требуют устойчивой формы.

В штамп рискует превратиться любое слово, даже ценное, если его станут применять очень часто, механически. Это произошло, например, со словами яркий, ярко (яркий образ, ярко отражает, ярко показан, ярко выявлены черты); со словосочетаниями оста- новлюсь на вопросе, остановлюсь на недостатках, на успевае- мости; продумать вопрос, поднять вопрос, поставить вопрос.

Слова, словосочетания повторяются из выступления в выступление, из газеты в газету, часть из них настолько утрачивают значение, что употребляются ошибочно. Так, часто смешивают обороты играть роль и иметь значение (играть значение).

Штампами, шаблонами люди говорят по инерции, совершенно не испытывая внешне выражаемых чувств. Такая «канцелярская», «бюрократическая» речь отлично приспособлена для сокрытия истины. Об этом верно писал Лев Кассиль: «Такие тирады, как «в обстановке неслыханного подъема», «с огромным энтузиазмом» и др., часто механически и не в меру повторяемые, уже стираются в звучании, теряют свой смысл, становятся недопустимо ходовыми: для них уже у стенографисток имеются заготовленные знаки...» [Новый мир. 1958. № 4]. О необходимости избегать в речи штампы говорят специалисты и в других языках. М. Кушнер пишет: «Штампы и модные слова

228

как признак дурного тона. «Люди — это наш самый важный ресурс». «Мы и наши клиенты — партнеры». «Думайте, вынув голову из ящика». (Очень популярное в Америке выражение, которое означает настойчивую просьбу изменить свою точку зрения. На сайте словарей и лингвистических исследований Your-Dictionary.com это выражение вошло в список самых распространенных американских штампов в 2000 г.). Думаю, хватит. Пора дать передышку. Вместо того, чтобы повторять, как попугай, клише и штампы, скажите своей аудитории что-нибудь посвежее.

То же самое (только умноженное на два!) можно сказать и о специальных терминах, произносимых с одной целью: произвести впечатление на непрофессионалов. «Синергия». «Конверсия». «Стратегическое планирование». Как бы вы отреагировали, услышав целый букет из таких слов? Создается впечатление, что оратор не живой человек, а робот, у которого мозги работают в автоматическом режиме. Приправляя свое выступление такими словечками, вы буквально призываете аудиторию игнорировать вашу речь — даже если она ее и понимает» [Кушнер М. Указ. раб.].

Безусловно, портят язык, мешают его выразительности широко употребляемые наряду с канцеляризмами «профессиональные» слова. «Вход осуществляется через калитку» — так называется сердитое письмо в «Литературную газету», в которой автор утверждает: «Примеров, когда техническая литература коверкает русский язык, можно привести сотни».

В свое время об этом с горечью писал К. Паустовский. Он справедливо требовал «добиваться полного уничтожения тех нескольких скудных и паразитических языков, которые крепко въелись в жизнь, существуют рядом с подлинным русским языком и пытаются вытеснить его и заменить собой».

Кандидат филологических наук Г. Я. Солганик в своих «Заметках о языке научно–технических журналов» [Русская речь. № 5. 1967] отмечает, что «по мере развития научного стиля постепенно появился фонд терминов, специальных оборотов профессионального характера, речевых формул (клише), например: «Тракторист должен убедиться в отсутствии просачивания электролита из банок»; «Ударная волна может повредить остекление зданий»; «Квартиры имеют сквозное проветривание»; «Развитие сельской телефонной сети ведется на основе применения автоматизированного оборудования».

229

Следует сказать о том, что в публичном выступлении ограниченным должно быть употребление профессионализмов. Малкольм Кушнер, эксперт по коммуникации и публичным выступлениям, пишет: «Драйвер режима реального времени будет прекрасно работать, если подключить его к комбинированной операционной системе 16/32 бит и поддерживать контроль этой конфигурации через агента простого протокола управления сетью и регистрационные домены. Что тут непонятного? Так вот, об использовании в выступлениях профессионального жаргона можно сказать всего два слова — избегайте его. Вполне может так случиться, что жаргонизмы или профессиональные термины будут понятны вам, но совсем непонятны вашим слушателям. При этом они вряд ли создадут вам имидж опытного специалиста или своего парня. Они только создадут барьер между вами и аудиторией. Использовать в речи жаргонные слова можно лишь в том случае, если они заведомо известны людям в зале или если вы постоянно их объясняете. Иногда, правда, жаргонизмы и профессионализмы могут помочь вам сблизиться с аудиторией. Чтобы объяснить это явление, необходимо рассказать о языковых функциях включения и исключения. Одним из инструментов, позволяющих группе людей определять себя среди других, является язык. Это похоже на знание секретного пароля. Если вы знаете определенный язык, значит, вы находитесь в некой языковой среде (или включены в нее). Если вы не знаете этого языка, значит, вы вне этой языковой среды (или исключены из нее). Точно так же жаргонизмы и профессионализмы представляют собой язык, уникальный для каждой конкретной группы людей. У вас не получается найти общий язык с группой людей, перед которой вы выступаете? Не расстраивайтесь. Вполне возможно, что у вас это получится, когда вы включите в свою речь элементы нужного жаргона. С одной стороны, это не потребует от вас чрезмерных усилий, а с другой — продемонстрирует публике, что вы потрудились навести о ней справки» [Кушнер М. Указ. раб.].

6. Многие считают, что второй (после канцелярита) «болезнью» русского языка является чрезмерное употребление заимствованных слов. Употребление иноязычных слов (конформизм, дискретность, доминанта и под.), словосочетаний (методологическая концепция эстетического прогресса, реальные потенции аналитического­ метода и т. п.) стало чуть ли не самым хорошим тоном. В заметке

230

«Монолог о слове» В. Васильев писал, что нет никакой необходимо-

сти в замене обслуживания — сервисом, руководителя — боссом, учреждения — офисом, поля — плантацией, обозрения — ревю, увлечения — хобби.

За последние годы заимствованные слова активно вошли в русский язык. Однако отношение к ним во все времена было разное. Так, В. Даль был убежден, что почти всегда найдется русское слово, равносильное по смыслу и по точности иностранному. Даль в увлечении переступал границу, говорил о праве «составлять и переиначивать слова, чтобы они выходили русскими», предлагал вместо

климат — погодье, вместо адрес — насыл, вместо атмосфера — колоземица или микроколица, вместо гимнастика — ловкосилие (а гимнаст — ловкосил), вместо автомат — самодвига, живуля,

живыш. Категорично высказывается М. Кушнер: «Возможно, в университете вашей профилирующей дисциплиной был французский язык. Это очень хорошо, просто замечательно! Но если вам так хочется поговорить на французском, то поезжайте во Францию или в Канаду. Дело в том, что, вставляя в свою речь фразы на иностранном языке, вы не впечатлите никого, кроме самого себя. Вы будете выглядеть напыщенно и оставите аудиторию в недоумении относительно того, что вы хотели сказать».

Проблема употребления заимствованных слов в речи связана с вопросом о заимствованиях в русском языке. А. Д. Шмелев в статье «Ложная тревога и подменная беда» отмечает, что за последнее десятилетие среди самых разных слоев общества распространилось мнение о том, что русский язык подвергается серьезным изменениям, которые оцениваются как «порча языка». В частности, о наплыве иноязычных заимствований он пишет: «Тексты, распространяемые современными средствами массовой информации, изобилуют словами, которые всего лишь двадцать лет тому назад в русской речи не употреблялись: такие слова, как пиар и ньюсмейкер, маркетинг

и фьючерс, риелтор и девелопер, ремейк и блокбастер, и сейчас понятны далеко не всем носителям языка. Однако заимствование большинства из них связано с тем, что в нашу жизнь входят новые явления, для которых нет готового русского названия. Как правило, сначала соответствующая реалия бывает знакома относительно узкой группе «посвященных», которым обычно известно ее английское название. В этом случае соблазн пользоваться английским на-

231

званием часто оказывается слишком велик; а по мере того как явление получает все более широкое распространение, все более широко известным становится и его заимствованное наименование.

Дальнейшая судьба заимствованных слов может сложиться поразному. Когда в начале XX в. в России начинали играть в футбол, поклонники новой игры пользовались английской футбольной терминологией. В дальнейшем некоторые слова прижились в русском языке (пенальти, аут), некоторые оказались вытесненными русскими аналогами (сейчас редко услышишь слова голкипер, бек, хакбек — вместо них используются такие наименования, как вратарь, защитник, полузащитник), а в некоторых случаях возникла конкуренция между заимствованным словом и его русским «переводом» (форвард и нападающий, офсайд и вне игры, корнер и угловой).

Именно так входят в русскую речь многие из кажущихся непривычными иноязычных заимствований. Специфика нашего времени лишь в том, что появилось очень много новых областей жизни, активно обсуждаемых в средствах массовой информации. Из-за этого иногда создается впечатление, что без иностранного словаря понять газетную статью простому обывателю почти невозможно».

А. Д. Шмелев отмечает: «Заимствование бывает оправданным в тех случаях, когда заимствованное слово заполняет лакуну в русской языковой картине мира. Самый простой случай — появление новой реалии, которая до того появилась за границей и уже получила свое наименование на одном из иностранных языков. Конечно, для обозначения новой реалии вовсе не обязательно брать ино-язычное слово: можно воспользоваться богатейшими словообразовательными возможностями русского языка; но иногда оказывается проще, не прибегая к словообразованию, использовать готовое слово. Заслуживают внимания случаи, когда мы имеем дело не столько с новой реалией, сколько с новым способом смотреть на мир. Бывает так, что заимствованное слово меняет свое значение, приспосабливаясь к языковой картине мира заимствующего языка. Французское слово courage «храбрость, мужество, бодрость», попав в русский язык, втянулось в поле «загула», так что русское кураж имеет мало общего со своим французским прототипом. Но и в этом случае заимствование можно считать оправданным. В языковой концептуализации мира обнаруживается смысл, для которого нет традиционного обозначения, и один из способов заполнить лакуну — приспособить для

232