3 История развития хозяйства и культуры народов Севера.

Северная Азия, с ее суровым климатом, была заселена человеком сравнительно поздно, вероятно в послеледниковый период. В эпоху верхнего палеолита человек проник в Сибирь, с юга или с запада. Однако стоянки даже эпохи верхнего палеолита находятся только в южной полосе Сибири. В мезолитическую и неолитическую эпохи—около 10—5 тысяч лет тому назад—люди постепенно заселили всю Северную Азию, до крайних ее северных и восточных пределов. Неолитические стоянки находят в Сибири почти повсеместно, по крайней мере по долинам рек и на морском побережье. Первоначальное расселение неолитических племен Северной Сибири было, видимо, привязано к речным долинам и побережьям морей: внутренние просторы тайги и тундры, летом заболоченные, а зимой покрытые глубоким снегом, оставались неосвоенными и мало доступными для человека. Огромным шагом вперед в освоении таежных пространств было изобретение лыж—изобретение, сделанное в глубокой древности, вероятно, еще в раннем неолите. Оно имело крупнейшее значение: лыжи позволили человеку проникать зимой в глубь тайги, сделали возможной зимнюю охоту как на мясного, так и на пушного зверя.

Известны две основные формы лыж: одна из них, более примитивная, распространена у индейцев и эскимосов в Северной Америке; на территории России она сохранилась только у чукчей, и ительменов. Это деревянная рамка, обтянутая ременной сеткой. Такой тип лыж называют ракетками, или индейскими, канадскими, «ступательными» лыжами, «лапками», а чукчи называют их вороньими лапами». На них можно переступать, но не скользить. Другая, более поздняя и совершенная форма лыж, почти повсеместно распространенная у народов Северной Азии, но не проникшая в Америку,—это скользящие лыжи. Это широкие деревянные лыжи, обитые оленьим мехом с ворсом в одну сторону, чтобы они хорошо скользили, обычно слегка выгнутые

Лыжи дополнялись ручной нартой, на которой охотник тянул за собой снаряжение, продовольствие, добычу. Он мог при этом припрягать себе в помощь собаку, как это делают и теперь охотники у некоторых народов. Таким образом, неолитические обитатели Севера могли зимой промышлять в тайге на лыжах с ручной нартой, добывать зверя и питаться его мясом. Но жили они оседло по берегам рек и летом ловили в них рыбу. Жилищем служила землянка с центральным открытым очагом. Было известно гончарное искусство. Эту стадию смешанного рыболовческо охотничьего хозяйства, с оседлым бытом, с землянкой и гончарством, но и с лыжами и ручной нартой (без собачьего транспорта), можно считать самой ранней стадией, насколько она прослеживается и на археологическом и на этнографическом материале Сибири и Севера.

От этой древнейшей охотничье-рыболовческой стадии намечаются две линии развития: одна—к специализированной, чисто охотничьей культуре, культуре так называемой «пешей» или «лыжной» охоты в тайге. Представителями этой стадии или формы хозяйства еще недавно были такие народы, как кеты, шорцы, удэ, часть юкагиров. Другая линия развития от древнейшей стадии охотничье-рыболовецкого хозяйства вела к специализированной чисто оседлой культуре рыболовов. Эта культура развилась в низовьях больших рек и на морском побережье, где было много рыбы,—прежде всего в низовьях Амура, на побережье Сахалина, Камчатки, частью на Нижней Оби. Типичными чертами этой хозяйственно-культурной стадии были: преобладание рыболовного промысла, не только летнего, но и зимнего—«подлёдного»; оседлый образ жизни по берегам рек или в устьях рек, впадающих в море; землянка в качестве основного типа жилища; лодка долбленая или дощатая: транспортное собаководство (с различными в разных областях Севера способами упряжки собак в нарту); по-видимому, глухой тип одежды, надевающейся через голову.

Некоторые неолитические племена по мере постепенного продвижения их к северу, па арктическое побережье, перешли от рыболовства к другой, еще более специализированной форме хозяйства: к охоте на морского зверя. Выйдя на побережье Ледовитого океана (в особенности на Чукотском полуострове), люди вынуждены были видоизменить направление своего хозяйства. Эта более поздняя и чисто локальная форма охоты представлена в Америке эскимосами, а у нас—береговыми чукчами и коряками и теми же эскимосами. Различие между этой и предшествующей стадиями таково: рыболовство уступило свое место охоте на морского зверя. В связи с этим изменился орудийный комплекс: возник и развился гарпун с отделяющимся наконечником — чрезвычайно характерное орудие морской охоты; вместо деревянной долбленой лодки появилась кожаная, типа эскимосского каяка или умиака. Оседлый быт продолжал господствовать. Подземные жилища в основном сохранились, по приняли несколько модифицированную форму (например, у чукчей и коряков); у эскимосов (правда, только у центральных) появилась снеговая хижина «Иглу»; появилось освещение и отопление при помощи жировой лампы, которая вытеснила собой более ранний очаг. В целом арктическая культура охотника на морского зверя все же сравнительно недалеко ушла от оседлой культуры рыболовов более южных районов.

Оленеводство. Оленеводство следует считать наиболее поздней из исторически сложившихся форм хозяйства народов Севера. Однако вопрос о происхождении оленеводства до сих пор не вполне решен в науке.

Оленеводство распространено на огромной территории Северной Азии и Северной Европы. В других частях света еще недавнооно отсутствовало. На обширном, хотя и замкнутом пространстве европейско-азиатского Севера оленеводство представляет ряд характерных различий. Прежде всего, надо выделить два основных экономических типа: это так называемое промышленное оленеводство в тундре и подсобное оленеводство—в тайге. Первое—тундровое оленеводство отличается своими крупными размерами: в большинстве случаев поголовье измерялось сотнями, а у крупных оленеводов, оно считалось тысячами. Это связано с тем, что у народов тундры оленеводство играет основную роль в хозяйстве, а олень дает человеку все: и мясо для питания, и шкуры для одежды и изделий и для покрытия чумов, и служит в качестве средства передвижения и т. д.

В тайге оленеводство существует как подсобная отрасль хозяйства. Здесь количество оленей гораздо меньше. У отдельных хозяйств имелось их прежде по несколько десятков. Олени нужны для народов тайги только как средство передвижения. Основной источник существования их—охота. Эти два типа оленеводства совпадают с двумя основными способами использования оленей в качестве транспортного средства: санное или упряжное оленеводство в тундре и верховое или вьючное в тайге. Ненцы,чукчи и коряки запрягают оленей в нарты; эвенки, часть ламутов, северные якуты, карагасы седлают и вьючат оленей.

Своеобразный, особняком стоящий тип составляет так называемое «избенное» оленеводство, т. о. оседлое, со стойловым содержанием оленей. Их пасут около жилья, а зимой держат в хлеву, как рогатый скот, запасая для них корм. Такой тип оленеводства, видимо, не давнего происхождения, известен в немногих местах: в Северной Карелии,на Кольском полуострове, у туруханских кетов, у некоторых якутов.

Вопрос о происхождении оленеводства. По этому вопросу писалось очень много, но до сих пор он остается не вполне решенным. По мнению большинства исследователей оно, вероятно, возникло в эпоху бронзы. Спорным является и вопрос о месте возникновения оленеводства. Многие считают таким местом область Алтае-Саянского нагорья, где оно сохраняется у некоторых народов (тувинцы, карагасы) и сейчас; оттуда, может быть, оленеводство распространилось через самоедские народы на северо-запад, а через тунгусов на северо-восток.

Социальный строй народов Сибири. К моменту прихода в Сибирь русских ее коренное население представлялособой очень пеструю картину, не только в этническом отношении, но и по уровню своего экономического развития. На основании документов XVI—XVII вв., содержащих в себе различные сведения о народах Сибири, с привлечением позднейших этнографических данных, можно составить себе представление о различных социальных формах и стадиях их развития у отдельных народов в то время. В областях Крайнего Севера, где уровень производительных сил был наиболее низким, в общественном строе еще преобладали древние формы родового строя, в особенности у гиляков, в меньшей степени у эвенков и других народов тайги и тундры.

Наряду с этим у большинства народов уже в эпоху появления русских обнаруживались признаки классового расслоения. У бурят, у алтайско-саянских народов и у якутов в эпоху появления русских процесс имущественной дифференциации уже зашел достаточно далеко. Таким образом, русские застали в конце XVI и в XVII вв. в Сибири различные стадии разложения родового строя и перехода к классовому обществу: почти везде намечались хотя бы зачатки выделения правящей верхушки. Она в конечном итоге оказалась проводником русской государственной политики в Сибири.

Административная политика России была в начале XIX в. закреплена в важном законодательном акте, составленном М. М. Сперанским в бытность его генерал-губернатором Сибири,— «Уставе об управлении инородцев» (1822 г.). Этот своеобразный закон сохранил свое значение до самой1917 г. Для выработки «Устава» Сперанский провел большую работу по собиранию обычного права народов Сибири. Информация шла через «родоначальников», которые, конечно, в своих показаниях излагали нормы этого права в выгодном для них освещении, преувеличивая свою власть и прерогативы. На основе «Устава» все «инородцы» Сибири были разделены на три разряда: оседлые, кочевые и бродячие. К «оседлым» были причислены татары, перешедшие к оседлому образу жизни и обрусевшие, а также некоторые из племен Алтайско-Саянской области. Эти оседлые племена были уравнены в правах с русским крестьянством. К «кочевым» народам были причислены большинство народов Сибири: остяки, вогулы, хакасы, большинство алтайцев, буряты, якуты, тунгусы и т. д. К так называемым «бродячим» были отнесены ненцы, «туруханские инородцы», ламуты, коряки, юкагиры и др. Самое деление народов на группы по типу хозяйства и по образу жизни представляло собой здравую идею, но применена она была неудачно. Те народы, которые были причислены к кочевым, далеко не все вели кочевую жизнь. Например, якуты и западные буряты были не кочевыми, а полу оседлыми народами. А «бродячие» народы—это была вообще вымышленная категория, потому что бродячих групп в Сибири нет и не было. Если оседлые народы в административном отношении были уравнены в правах с русским крестьянством, то для «кочевых» и «бродячих» была создана своеобразная форма управления, основанная на той редакции ихобычного права, которая исходила от местных князьков-родоначальников. Низовыми административными органами были «Родовые управления»; во главе их стояли старосты, или «князцы». У «бродячих» народов этими Родовыми управлениями ограничивалась и вся система, ибо эти управления были подчинены уже русским органам власти. У «кочевых» же народов Родовые управления подчинялись «Инородным управам», представлявшим собой более высокую инстанцию; во главе их были поставлены «улусные головы». У некоторых народов, например у бурят и хакасов, была создана и третья инстанция — «Степные думы», объединявшие по несколько управ. Во главе их ставились «главные родоначальники» и «заседатели». Все эти должности, и высшие и низшие, были заняты представителями местной аристократии.

Религиозные пережитки. Господствующей формой религиозных верований у народов Сибири еще в XIX в. был так называемый шаманизм. Наиболее характерной чертой шаманства как формы религии является вера в то, что определенные люди—шаманы—имеют способность, приведя себя в исступленное состояние, вступать в непосредственное -общение с духами. Для шаманизма характерен именно этот экстатический метод общения с потусторонним миром. Это достигается тем, что шаман устраивает так называемое камлание (слово происходит от тюркского «кам»—шаман, «камла»—шаманить). Он пляшет, бьют в бубен, гремит металлическими подвесками на одежде, кричит или поет, гипнотизирует сам себя и окружающих и, по мнению верующих, в это время душа его летит в царство духов и вступает с ними в общение, или же духи вселяются в его тело или в его бубен и говорят его устами. Для шаманства характерно особое развитие анимистических представлений в частности представлений о духах болезней, о духах-покровителях и духах-помощниках шамана. Само слово «шаман»—тунгусское. Еще в XVII в. оно вошло в русский язык, а позже и во все европейские языки. В XIX в. термины «шаман», «шаманизм» стали употребляться для обозначения аналогичных явлений у народов разных стран мира.

Хотя в шаманизме хорошо видны черты, свойственные верованиям очень других народов — но в сибирском шаманстве есть и другие, специфические и чисто местные особенности, которые не встречаются в других странах: сюда относится определенный тип шаманского костюма, бубен с колотушкой, известные приемы шаманских действий. Шаманство, конечно, не представляет собой чего-либо совершенно однородного. Оно имеет целый ряд форм и разновидностей, и оно само проходило несколько стадий развития. На территории Сибири мы можем как бы воочию наблюдать различные формы шаманизма, от наиболее примитивных до наиболее модифицированных. У народов, в условиях жизни которых сохранялось особенно много архаических черт, шаманы почти не выделились из общины. Шаманить могли почти все, и особенно характерно здесь развитие женского шаманства. Так было, например, в XVIII в. у ительменов, где профессиональных шаманов почти не было, где шаманили старые женщины. Пережитки этого «поголовного» шаманства сохранились и у других народов; в частности, у чукчей наряду с наличием профессиональных шаманов известны шаманские обряды, которые выполняются каждым главой семьи во время семейных празднеств.

У некоторых народов с развитыми формами родового быта функции шамана составляли особую специальность, но шаманизм сливался с родовым культом. Шаманы превращались в жрецов этого культа. Такая форма шаманства описана в наиболее ярком виде у юкагиров. Пережитки этого «родового шаманства» сохранялись еще недавно у хантов и манси, у эвенков, у бурят. Следующая стадия соответствует распаду патриархально-родового строя. Она характеризуется расцветом профессионального шаманства. Шаман выделяется из общины, как бы противопоставляет себя общине в качестве специалиста; шаманство превращается часто в наследственную профессию.

Наряду с шаманизмом существовали другие религиозные формы, частью сплетавшиеся с ним, частью бытовавшие отдельно от него. Одной из таких форм был родовой культ. У некоторых народов (юкагиры, частью эвенки, ханты, манси и др.) культ семейно-родовых святынь, культ покровителей рода сросся с шаманизмом и шаманы являлись жрецами этого культа. Но у других народов родовой культ продолжал существовать отдельно от шаманизма. Например, у ненцев шаманы были сами по себе, а хранители родовых «жертвенных мест» сами по себе. У гиляков родовой культ, культ медведя существовал в развитой форме, а шаманство отдельно. Разобщенность этих культов доходила до того, что во время совершения родовых молений шаман даже не мог камлать. Наконец, третьей формой культа, местами связанной с родовым культом, местами с шаманством, а местами существующей также отдельно, можно считать промысловый культ, культ духов-покровителей, «хозяев» природы, тесно связанный с промысловой деятельностью человека. Помимо этих форм верований, развившихся на местной почве, у народов Сибири существовали такие религиозные верования, которые были принесены извне и которые распространились в Сибири сравнительно недавно. Это православие, ислам и ламаизм (разновидность буддизма).

Православие было принесено русскими миссионерами, начиная с Петровской эпохи. К концу XIX в. подавляющее большинство народов Сибири и Севера было так или иначе крещено, что, впрочем, отнюдь не означало исчезновения у них собственных верований. Эти верования скорее смешивались с христианскими, и получилось своеобразное христианско-шаманское двоеверие. Что касается ислама, то он появился в Сибири немногим раньше христианства, в середине XVI в. Область его распространения была ограничена юго-западной частью Сибири, где приверженцами ислама были западносибирские татары. Ламаизм (буддизм) появился также не так давно, только в конце XVII в., и занял еще более ограниченную область—главным образом у забайкальских бурят и в Туве; но зато там его господство был полным и исключительным. Поощряемый и распространяемый местной аристократией, он почти целиком вытеснил шаманские верования и не поделил своего господства ни с какой другой религией.

Положительное влияние русской культуры. Один из наиболее общих и важных фактов в быту коренного населения Сибири и Севера—это огромное влияние, которое испытало на себе это население со стороны русского народа и его культуры. Ни на какой другой национальной окраине нашей страны это влияние не сказалось с такой силой, как именно на Севере, в Сибири, на Дальнем Востоке. Русские начали проникать в Сибирь с конца XVI в., а в течение XVII в. прошли ее всю до крайних восточных и северных пределов. Это не было только «завоевание» Сибири, но и включение ее народов в многонациональное Русское государство, вхождение их в систему общерусских экономических связей, а самое главное—это было массовое движение в Сибирь русскогонаселения — вначале «промышленных» людей а потом и «пашенных крестьян». Крестьянская земледельческая колонизация Сибири уже в XVII в. приняла столь широкие размеры, что к концу столетия русское население Сибири было более многочисленным, чем коренное. А в конце XIX в. численность русских составляла уже 80% всего населения Сибири.

Обзор культуры коренного населения Сибири и Севера, как мы видели, дает очень много ценного для изучения общих вопросов истории человечества. По условиям исторического прошлого, у народов Севера и Сибири до недавнего времени сохранялись чрезвычайно интересные архаичные черты хозяйства, общественного строя и культуры. Вместе с тем этот обзор показывает, какую огромную культурную роль сыграли народы Сибири и Севера в освоении огромных пространств Северной Азии. Они не только сделали пригодными для обитания человека суровые просторы тайги и тундры, они создали специфические формы хозяйства и материальной культуры, прекрасно приспособленные к трудным природным условиям. Эти формы хозяйства были созданы частично еще в глубокой древности—в неолите, но они оказались настолько жизнеспособными, что и сейчас сохраняют свое значение.