Лев X, папа ( с 1513 по 1521)

 

Обнаружив, что обвиняемые в колдовстве виновны в ереси, инквизиция, освобождала их для передачи светским властям с формальной рекомендацией проявить милосердие. Если же гражданский суд проявлял милосердие, его чиновники объявлялись покровителями еретиков и такими же преступниками. Булла папы Л. от 15 февраля 1521г. разоблачает легенду о том, что инквизиция якобы не выносила смертных приговоров. В этом году сенат Венеции отказался утвердить массовые казни жертв инквизиции в Брешии и потребовал от епископа Капо д'Истриа, папского легата, чтобы он объяснил необходимость сожжений. Спор между церковью и государством получил огласку. Вслед за этим Л., «меценат ренессансного гуманизма», как называл его Монтегю Соммерс, написал своему инквизитору следующее:

«На основании упомянутых писем [сената Венеции], ограничивавших власть поименованного легата, мы сомневаемся, сможете ли вы, обладая настолько ограниченной властью, продолжать действовать так же, как и до публикации этих [венецианских] писем. И, поскольку недопустимо, противоречит установленным законам и священным канонам, наносит вред свободе церкви то, что законодатели вмешиваются в церковное судопроизводство и отказываются приводить в исполнение казнь по нашему распоряжению, пока они не увидят и не исследуют судебные отчеты и приговоры, как будто у них есть власть и право над священниками в религиозных вопросах, хотя их компетентность никогда не признавалась в подобных случаях, и единственное, что они должны были сделать, это осуществлять казнь без единого вопроса. По этому поводу среди сторонников веры Христовой невозможны никакие разногласия.

Ради благой цели спасения душ и быстроты исполнения, решения упомянутых

судов не должны вырождаться в несправедливость и разрушение, и должны исполняться без промедления, чтобы эти несчастные души не были больше отягощены столь серьезными грехами, и все сомнения по поводу судебных процедур должны быть отринуты.

Силой нашей апостольской власти мы устанавливаем и объявляем, что ты должен продолжать действовать в соответстви с предписанными обязанностями против всех ведьм и колдунов, отступников от веры, в зависимости от степени их вины в соответствии с законом, обычаем и привилегиями, так же, как и тогда, когда вышеупомянутые письма [венецианского сената] не были опубликованы.

И мы объявляем и приказываем тебе призывать и приказать упомянутому сенату Венеции, дожу и чиновникам больше не вмешиваться в подобные суды, но незамедлительно, без изменений или расследования приговоров, вынесенных духовными судьями, исполнять их так, как они обязаны. И, если они пренебрегут своими обязанностями или откажутся их выполнить, ты обязан принудить их церковным порицанием и другими соответствующими законодательными мерами. Данное распоряжение не оспаривается».

 

Лестерский мальчик

 

Редкий случай разоблаченного мошенничества (1616).

В конце XVI — начале XVII вв. показания подростков отправили на виселицу множество старых женщин. Дело А. м. выглядит настолько же невероятным, как и описанные нами случаи с бартонским мальчиком, мальчиком из Нортвича, билсонским мальчиком или Эдмундом Робинсоном [см. Бартонский мальчик, Билсонский мальчик, Обманщик из Пендла]. Суды, основанные на обвинениях этих молодых людей, следовали образцу, установленному в 1593г. во время обвинения ведьм из Уорбоя, за исключением показаний лестерского и билсонского мальчиков, опровергнутых после реабилитации тех, кто был необоснованно обвинен.

Мальчик из Лестера — Джон Смит из Хазбенд-Босуорта в Лестершире, был младшим сыном сэра Роджера Смита (потомка графов Дерби). В 1607г., когда ему было только 4 или 5 лет, Смит обвинил в околдовывании нескольких женщин, но осуждения не последовало. По мере развития эпилептоидной психопатии (известным симптомом которой является склонность ко лжи и обману), он научился выдавать свои фантазии за видения. Когда ему было 13 лет, на основании одних лишь его показаний были осуждены и казнены 9 ведьм. Подобно салемским девушкам, Смит заявлял, что ведьмы мучили его. Как и у Маргарет Рулл, его припадки были такой силы, что мужчины не могли его удержать. Подобно Мадлен де Демандоль [см. Экс-ан-Прованские монахини], чья одержимость стала широко известна в Англии к 1613г., он издавал лошадиное ржание, независимо от того, демон или ведьма поражали его. Как и у детей Трокмортона, у него была готовая формулировка заклинаний, произнесения которых он требовал от обвиняемых; возможно, он почерпнул ее из бесед со старшими о наиболее известных в Англии случаях многолетней давности.

Современник описывал его припадки следующим образом:

«Юный джентльмен двенадцати или тринадцати лет страдал разнообразными припадками. Сэр Генри Хастингс сделал все, что мог, чтобы удержать его при припадке, но и он, и другие мужчины, столь же сильные, как и он, не смогли удержать его. Если его рука была свободна, он так сильно бил себя в грудь, защищенную одной лишь рубашкой, что удары были слышны в любом углу его комнаты. Иногда пятьдесят, а иногда порядка двух или трех сотен ударов, которые были способны сбить наземь сильного мужчину. И тем не менее, он не причинял себе вреда».

Он обвинил 9 женщин в том, что они околдовали его.

«Шесть ведьм имели шесть разных духов, одного — в образе лошади, другого — собаки, третьего — черного хорька [хорька лесного], четвертого в виде рыбы, пятого — жабы, и с помощью всех этих духов мучили его. Он должен был подавать сигнал, соответствующий духу. Так, когда его мучила лошадь, он должен был ржать, когда его мучил кот — мяукать и т.п. Иногда во время припадка к нему приводили [ведьм] и заставляли их произносить определенные слова и звать своих духов по имени, и все они, одна за другой, говорили примерно следующее: «Я такая-то и такая-то, заставляю тебя, лошадь, если я ведьма, выйти вон из ребенка». И затем другая с помощью своего духа делала то же самое, а затем и все остальные. Если кто-нибудь из них говорил слова, противоположные этому «заговору», [мальчик] страшно мучился; но, если [они] говорили так, как он от них требовал, то после последних слов он выходил из приступа так тихо, как будто кто-то укладывал его спать».

Подобно большинству детей-обвинителей, он мог бы остаться неразоблаченным, если бы случай не привел короля Якова I в Аестер во время одного из его исторических путешествий по стране (15 августа 1616г.), спустя несколько недель после повешения 9 ведьм, указанных Смитом (18 июля 1616г.). Всегда интересовавшийся окультизмом, Яков I допросил мальчика, «после чего Джон Смит начал запинаться, так что король заподозрил ложь; и затем подчиненные [архиепископа Кентерберийского] раскрыли весь обман» — (Осборн). Король был поставлен в известность о мошеннике, поскольку, «после незначительного нажима [мальчик] смог повторить все свои трюки несколько раз в день».

Еще шесть «ведьм», оклеветанных Джоном Смитом, все еще находились в заключении. Но в октябре начался новый суд (с участием представителя архиепископа), закончившийся их освобождением, к несчастью, слишком поздним для одной из них, уже умершей в тюрьме.

Это был не первый пример разоблачения обмана суеверным королем. В начале своего правления он установил мошенничество «женщины, [которая] притворялась околдованной, что якобы вызывало появление булавок из ее рта, которые были изъяты из различных тайников на ее груди.» В апреле 1605г. Яков I раскрыл мошенничество Ричарда Хайдока, так называемого «спящего проповедника» из Оксфорда.

Сэр Хемфри Уинч, легковерный магистрат, и его помощник Крю, потворствовавшие безумствам Джона Смита, были дискредитированы королевским разоблачением, но избежали наказания. Однако Джеймс предоставил Бену Джонсону тему для комедии «Дьявол в дураках». Эта пьеса высмеивала невежд, верящих в колдовство, повествуя о том, как «мальчик тринадцати лет оставил [дьявола] в дураках, но лишь на один день».

Лемп, Ребекка

Письма А., заключенной в тюрьму в 1590г. за колдовство, своему мужу Петеру, высокообразованному бухгалтеру из Нор-длингена в Швабии, соперничают по остроте переживаний с письмом Иоганнеса Юниуса к дочери. Преследования ведьм в Швабии поддерживались не только пасторами или священниками, но и местными юристами — Себастьяном Роттингером, Конрадом Графом и бургомистром Георгом Ферингером, руководившим преследованиями. Несмотря на благоприятные показания соседей, осмелившихся выступить в их защиту, в 1590г. 32 известные и занимавшие высокое положение женщины были сожжены. Среди них были фрау Л. и жены бывшего бургомистра, сенатора, основных городских чиновников.

Приведенные ниже 4 документа были зачитаны на суде и включены в судебный отчет.

I

Первое, волнующее письмо к Л. было написано шестью ее детьми вскоре после ареста их матери в апреле 1590г., когда ее муж был в отъезде. Дети не могли понять, что происходит, и, спустя несколько дней, когда их отец все еще отсутствовал, написали своей матери. Иоганн, младший школьник в семье, продемонстрировал свою грамотность, подписав свое имя по-латыни.

«Почтительно приветствуем тебя, дорогая возлюбленная матушка! Сообщаем тебе, что мы все здоровы. Мы получили от тебя весточку и знаем, что с тобой также все хорошо. Мы ожидаем, что батюшка приедет домой сегодня, с соизволения Господа. И мы дадим тебе знать, как только он приедет домой. Всемогущий Господь и Святой Дух даруют тебе свою милость, и, если это будет угодно Господу, ты сможешь вернуться к нам домой в добром здравии. Господи, благослови это! Аминь!

Дорогая возлюбленная матушка, пусть тебе купят пива, хлеба для супа и немного жареной рыбы и пошлют к нам за цыпленком. Я только что убил двух. Преподобный Руммель [друг семьи] обедал с нами. Если ты нуждаешься в деньгах, пошли за ними, в твоем кошельке осталось еще немного. Будь здорова, моя возлюбленная матушка, не беспокойся насчет хозяйства, ты скоро вернешься к нам.

Ребекка Аемп, твоя любящая дочь,

Анна Мария Лемп, твоя любящая дочь,

Мария Саломея Лемп, твоя любящая дочь,

Иоганнес Конрад Лемп, tuus aman-tissimus filius,

Самуель Лемп, твой любящий сын, X [отметка Питера Лемпа].

Пусть Господь пошлет тебе тысячу раз добрую ночь».

II

Вторым является письмо Л. к мужу, в котором она' беспокоится, что тот может поверить обвинению против нее. Простодушная, она просит его не волноваться, поскольку она не сделала ничего дурного, и ее не будут пытать.

«Мой дорогой возлюбленный муж, не беспокойся. Какие бы тысячи обвинений мне не предъявляли, я невиновна, и пусть все демоны ада придут и разорвут меня на куски, если я солгала. Даже если они разотрут меня в порошок, разрежут на тысячу кусков, я ни в чем не признаюсь. Поэтому не беспокойся, ибо совесть и душа моя чиста. Будут ли меня пытать? Я не верю в это, поскольку я ни в чем не виновата. Муж мой, если я в чем-то виновна, пусть Господь отвернет от меня навсегда свой лик. Если они не поверят мне, всемогущий и всеведущий Господь совершит чудо, чтобы они поверили. Если же я останусь в этой беде, значит, нет Господа на небесах. Не отворачивайся от меня, ты знаешь, что я невиновна. Во имя Господа, не покидай меня в страдании, которое душит меня».

III

Третьей является записка Л. к мужу, спустя несколько месяцев, после того как ее пытали 5 раз, и она призналась. Неизвестно, как она написала это письмо и тайно переправила из тюрьмы, но письмо было перехвачено и зачитано на суде как свидетельство дополнительной вины, самоубийства, потому что она просила своего мужа принести ей яд.

«О избранник моего сердца, я должна пребывать в разлуке с тобой, хотя я совершенно невиновна. Если это неправда, пусть Господь вечно карает меня за мои прегрешения. Они принуждают и заставляют сознаваться, они так пытали меня, но я невиновна, как Господь на небесах. Если я знаю хоть самую малость о тех вещах, в которых я призналась, пусть Господь закроет передо мной Врата небесные! О, дорогой мой, возлюбленный муж, мое сердце скоро разорвется! Увы! Увы! Мои бедные дети-сироты! Муж, пошли мне что-нибудь, чтобы я могла умереть, иначе я испущу дух под пыткой; если не можешь сегодня, сделай это завтра. Ответь мне сразу же. Р.Л.

[На обратной стороне] О, муж мой, я невиновна, они силой отнимают тебя у меня! Как может Господь допускать это? Если бы я была ведьмой, то пусть бы Господь не щадил меня. О, что я сделала плохого? Почему Господь не слышит меня? Пошли мне что-нибудь, чем я могла бы спасти свою душу».

IV

Затем суд продиктовал письмо, которое Л. должна была написать своему мужу, заверяя его, что она лгала и что она действительно была ведьмой, недостойной его и своих детей. Однако Питер Лемп слишком хорошо знал свою жену, чтобы попасться на подобную уловку, и решительно ответил суду в следующем письме:

«Уважаемые и достопочтимые господа, мудрейшие и великодушнейшие!

Недавно, 1 июня, я обратился к суду со смиренным прошением, связанным с моей дорогой женой, в котором я просил освободить ее, но моя просьба была отклонена. Пусть на этот раз результат будет иным. Поскольку с тех пор я получил от моей жены правдивое описание, в котором она рассказывает, что заключена в тюрьме в одиночку из-за того, в чем она не виновна, и просит меня прийти ей на помощь, меня, ее самого ближайшего, самого дорого и лучшего друга, ее мужа, супруга и поддержать ее в страданиях и унижении. По правде говоря, если бы я не был христианином, я бы не искал, как помочь ей и утешить ее. [Питер Лемп затем просит встречи со свидетелями, потому что он уверен, что обвинения были получены под пыткой.] Я надеюсь, я верю, я знаю, что в течение всей моей жизни моя жена даже никогда не думала о том, в чем ее обвиняют, не говоря о том, чтобы это сделать. Я клянусь в этом моей душой. Очень многие высоко уважаемые люди, которые знают меня и мою жену, свидетельствуют, как и я, что она всегда была богобоязненной, целомудренной, честной женой, противницей всякого зла; что она всегда почитала меня преданно как своегв дорогого супруга. Она была, кроме того, доброй матерью своей семьи, бережно воспитавшей наших дорогих малышей, обучившей вместе со мной их не только катехизису, но более того, Священному Писанию, особенно прекрасным псалмам Давида. Действительно, благодаря Господу — и я говорю это без хвастовства — все дети, которыми Господь благословил нас, без исключения, знают и могут прочитать наизусть несколько псалмов.

Никто на свете — клянусь всей моей верой, — не может сказать, что моя жена причинила кому-либо даже самое малое зло, все равно какое, или заподозрить ее в этом...

Вот почему, от своего имени и от имени моих дорогих маленьких детей, которых теперь шесть — благодарение Господу! — я смиренно прошу вас, из любви к Господу и помня о Страшном суде, когда сам Иисус Христос будет нам судьей, я умоляю вас, олицетворяющих собой мудрость и законность, употребить свою власть, чтобы вынести благоприятное решение для моей дорогой жены и освободить ее».

Получив данное прошение Питера Лемпа, суд подверг Л. дальнейшим пыткам и осудил на сожжение 9 сентября 1590г.

Затем охота на ведьм усилилась, и тюрьмы переполнились. Преследования прекратились только в 1594г., когда Мария Холлин, владевшая таверной «Корона» в Нортлингене, подтвердила свою невиновность после пребывания в течение 11 месяцев в вонючей темнице, 56 раз подвергнутая самым жестоким пыткам, какие мог измыслить суд (самый высокий уровень зарегистрированных пыток, когда жертва выжила). Суд пришел к выводу, что использование пыток на самом деле в интересах обвиняемого, поскольку это быстро устраняло состояние неопределенности и неясного беспокойства. Мария Холлин была спасена благодаря вмешательству ее родного города Ульма, обжаловавшего порядок судопроизводства над ней. Но ее сопротивление в Нортлингене придало смелость пастору Вильгельму Лутцу выступить от имени протестантских церквей и, при поддержке общественного мнения, заставить неистовых законоведов прекратить свои незаконные суды. «Судебное производство никогда не прекратится, — говорил он в проповеди, — поскольку есть люди, которые доносят на своих свекровей, жен и мужей, провозглашая их колдунами. Когда же придет этсму конец?»