о

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ГОС/ДАРаВА КАК ЦЕЛИ

Мираж бессмертия

Парадоксальное непонимание. Как мы видели в предыдущей главе, финалы универсальных государств свидетельствуют, что эти учреждения одержимы почти демоническим желанием жить, и если мы попробуем посмотреть на них не глазами сторонних наблюдателей, а как бы изнут­ ри, глазами их собственных граждан, то обнаружим, что и сами гражда­ не искренне желают, чтобы установленный миропорядок был вечным (это желание характерно для граждан универсальных государств, кото­ рые устанавливались местными строителями империи, в отличие от уни­ версальных государств, созданных завоевателями). Кроме того, они ве­ рят, что бессмертие институтов государства гарантировано. Парадоксаль­ ность этой веры подчеркивается тем, что наблюдатель, который может оценить ситуацию со стороны, ясно видит, что универсальное государ­ ство находится в состоянии агонии. Тому, кто удален от объекта наблю­ дения Временем или Пространством, чужое универсальное государство всегда представляется нетворческим и эфемерным. Но почему-то все­ гда получается так, что сами жители универсального государства неиз­ бежно воспринимают свою страну не как пещеру в мрачной пустыне, а как Землю обетованную, как цель исторического прогресса!

Это непонимание столь удивительно, что могло бы быть поставле­ но под сомнение, если бы не огромное количество свидетельств в пользу того, что, несмотря на всю свою парадоксальность, оно действи­ тельно существует, и очень многие становятся жертвами этой странной галлюцинации.

Последствия Римской империи и Арабского халифата. В истории Рим­ ской империи, бывшей универсальным государством эллинского об­ щества, мы постоянно встречаемся со всеобщей верой в бессмертие Империи и Города.

Так, в течение ста с лишним лет, прошедших между смертью Авгус­ та в 14 г. н.э. и восхождением Пия в 138 г., понятие вечности Рима и Римской империи вынашивалось и насаждалось двумя императорами, бездарность которых привела их к роковому концу. Нерон ввел игры, которые должны были свидетельствовать о вечности Империи1.

Во времена Севера и его мрачных наследников контрасг между офи­ циально декларируемой вечностью императоров (в это время, — время упадка империи, постепенно входит в употребление обращение к коро­ нованной особе Ваша Вечность) и неустойчивостью их действительного

499

положения производит гнетущее впечатление. Еще более странно, что слово «вечность» становится крылатым (например, вмесго Рима поэты употребляют «вечный город») не только по-латыни, но и на греческом, причем перед самым падением Рима. И даже после захвата и разграбле­ ния Рима Аларихом еще слышатся речения о вечности этого города.

Возможно, самое странное свидетельство — это слова святого Иеронима о шоке, который он испытал при получении вести о падении Рима, находясь тогда в отдаленном Иерусалиме. Церковь полагается на божественную благодать, и се не должны интересовать дела земные, гем более она никак не может связывать с ними своих надежд. И все же из­ вестие так потрясло Иеронима, что некоторое время он был не в со­ стоянии заниматься богословием. Слова Иеронима пронизаны восхи­ щением Римом, горечью по отношению к его судьбе и возвышенной любовью к городу. По-видимому, все это отражает ту простую истину, что между реальным Иеронимом и будущим христианским святым ле­ жала нравственная пропасть.

Потрясение, которое пережили жители Римской империи в 410 г., в определенной степени может быть сопоставлено с шоком, потрясшим жителей Арабского халифата в 1258 г., когда он был завоеван монгола­ ми. Римский мир содрогнулся от Палестины до Галлии, арабский — от Ферганы до Андалузии.

Сила психологического стресса в данном случае была даже еще бо­ лее впечатляющей, чем в римском случае, ибо к тому времени, когда халифату Аббасидов был нанесен решающий улар, его суверенитет уже три или четыре века был эфемерным.

Аббасиды господствовали над большей частью своих огромных тер­ риторий скорее номинально, чем реально. Однако все эти годы насе­ ление халифата только крепило свою веру в бессмертие существующе­ го порядка. Самое удивительное, что универсальное государство до такой степени глубоко воздействует на воображение, что даже среди представителей пролетариата — как внутреннего, так и внешнего — бытовало мнение, что, разрушая халифат, они производят какое-то в высшей степени нечестивое действие.

О силе воздействия этой широко распространенной и уходящей в глубь веков галлюцинации начинают затем задумываться последователи опрокинутой власти, поскольку в их руках сосредоточивается все уце­ левшее наследство. Попытка освоить это наследство обычно выража­ ется в претензиях варвара хвастливо присвоить себе титул правителя уже ушедшего универсального государства.

Последствия Маньчжурской, Оттоманской и Могольской империй.

Вера в бессмертие универсальных государств, которая опирается на их способность удерживать статус раздающих наследство и после того, как

500

уже утрачены какие-либо на то реальные основания (а иногда даже после того, как они практически перестали существовать), может быть проиллюстрирована целым рядом исторических примеров.

Так, правительство маньчжурской ветви дальневосточного универ­ сального государства свято верило в то, что все суверены во всех час­ тях мира, с которыми Поднебесная вступала в дипломатические кон­ такты, получали свои титулы, как и они, в Пекине.

В период упадка Оттоманской империи, в критические времена между катастрофическим окончанием русско-турецкой войны 1768— 1774 гг. и кончиной султана Махмуда II, на исторической сцене появил­ ся ряд честолюбивых военачальников, готовых присвоить себе титулы владык государств-последователей, но действовавших от имени пади­ шаха, хотя и исключительно в своих собственных интересах.

Даже когда империя, склонная считать себя владычицей двух кон­ тинентов и двух морей, превратилась в «больного человека»*, стерео­ тип не изменился. По модели дунайских княжеств, государства-после­ дователи подчинялись падишаху**.

Успех Оттоманской и Маньчжурской империй в сохранении, не­ смотря на упадок, монополии на право считаться оплотом и источни­ ком законности не был, однако, столь замечательным, как диплома­ тике»-психологический tour deforce Могольской империи; ибо могольская династия Тимуридов продолжала сохранять свою роль, находясь в тени держав, и в отличие от правителей Оттоманской и Маньчжурс­ кой империй последний из Великих Моголов не дожил до столь пе­ чального конца, как они2.

Признаки умерших универсальных государств. Еще более примеча­ тельным свидетельством устойчивости веры в бессмертие универсаль­ ных государств является парадоксальная практика эвокяиии их призна­ ков потомками. Багдадский халифат Аббасидов был воскрешен в Каи­ ре, дух Римской империи присутствовал в двух соперничавших державах: Священной Римской империи Запада и Восточной Римской империи православного христианства; империя династии Цзинь и Хань возродилась в виде Сун и Тан дальневосточного общества в Китае3. Подобные признаки универсальных государств представляют собой явные продукты исторического контакта между цивилизациями во Времени, когда мертвая цивилизация и живая связаны между собой сыновне-отеческим родством.

* Это выражение, по всей вероятности, принадлежит русскому царю Николаю I, ко­ торый впервые употребил его в разговоре с лордом Абердином в 1844 г., а затем повторил

в1853 г., накануне Крымской войны.

**«Падишах» восходит к персидскому названию, означающему «шах, стоящий на шеях своих подданных», то есть «шах шахов», или «парь царей».

«ni

Четыре названных представителя данного феномена различаются как временем эвокации, так и своими историческими судьбами в це­ лом. Так, дальневосточная империя и Священная Римская империя были эвоцированы спустя более чем четыреста лет после фактическо­ го разрушения универсального государства, чей дух они призваны были воплотить. Восточная Римская империя благодаря стараниям Льва Исаврийца имела интервал в полтора века, а халифат Аббасидов был возрожден в Каире менее чем через три с половиной года после гибе­ ли халифата в Bai ладе.

Посещение Каира и Стамбула призраком халифата. Мамлюки быст­ ро вдохнули жизнь в аббасидского бежениа в Каире, так как, завладев наследством Айюбидов и столкнувшись с проблемой распределения его между рабами, они вынуждены были заботиться о процедуре легити­ мации, подобно своим современникам — «рабским царям» Дели. Мамлюкские султаны и их подданные, по всей видимости, относились к ха­ лифам с нескрываемым презрением, как к марионеткам. Расстояние, однако, позволяло сохранять последним некоторое достоинство. Му­ сульманские правители в Индостане использовали аббасидских хали­ фов Каира, подобно тому как их предшественники воспользовались последним аббасидским халифом в Багдаде.

Преемник Баязида4 Селим I не чувствовал нужды легитимации и не домогался титула последнего мамлюкского султана ТУман-бея. Новое по­ коление фактических правителей молодого иранского мусульманского мира превыше всего ценило родство с Чингисханом по крови, считая при этом, что сила их собственной десницы является единственным их при­ бежищем. В столь революционных обстоятельствах сохранение теней аббасидских халифов в Каире и обращение к их авторитетам представ­ ляли собой не просто попытки вчерашних варваров усвоить вековые тра диции, но и поиски экуменической власти. Подобный стиль был при­ нят уже Баязидом 1.

При таких обстоятельствах история халифата должна была закон­ читься со смертью последнего халифа, то есть в 1543 г. Однако этого не произошло. Османы долго не вспоминали о халифате, но в период своего упадка они вновь вспомнили о нем.

Подписание в 1774 г. Кючук-Кайнарджийского мирного договора с русскими открыло новый этап. А с установлением в 1876 г. власти АбдулХамида II ( 1876—1909)5 Оттоманский халифат превратился в заметный фактор международных отношений. Это изменение явилось следствием трех процессов: во-первых, постоянного перехода бывших оттоманских провинций, в том числе и с мусульманским населением, под власть за­ падных правительств; во-вторых, последовательного исчезновения всех суверенных, независимых суннитских держав, за исключением самой От-

so?

томанской империи» и, в-третьих, постепенного формирования в ислам­ ском обществе нового чувства солидарности, что в свою очередь было ес­ тественной и наиболее неизбежной реакцией на первые два процесса. В результате возродился интерес к халифату, хотя институт этот уже давно принадлежал времени и в нем устарело все, кроме имени.

Непонимание этих процессов берет свое начало в неправильном ис­ толковании как истории, так и теории халифата недостаточно подго­ товленными западными наблюдателями, проводившими ложную ана­ логию между исламским институтом, который они были не в состоя­ нии понять, и западным институтом, вполне для них понятным. Отождествляя халифат с папством, они видели в нем духовное учреж­ дение в западном смысле (абстракция, весьма чуждая исламской мыс­ ли). Кроме того, они полагали, что двойной титул султана-халифа со­ единяет в себе «духовную» и «временную» власть оттоманского пади­ шаха, делая отсюда вывод, что власть может быть разделена между двумя лицами. Эта ошибка получила широкое распространение на За­ пале (если не считать некоторых ученых, не оказавших серьезного вли­ яния на международные отношения) и даже среди мусульман, имеюших современное западное, а не классическое исламское образование. Она сознательно и искусно использовалась Абдул-Хамидом в регули­ ровании отношений с западными правительствами, мусульманскими народами, находящимися под западным правлением, и даже со свои­ ми собственными мусульманскими подданными.

По крайней мере в трех мирных договорах, подписанных с 1774 по 1913 г.*, оттоманские власти использовали западнохристианское оши­ бочное понимание халифата как духовного учреждения, чтобы защи­ тить на султанских территориях, где султан стал именоваться падиша­ хом, его власть халифа. Как впоследствии выяснилось, христианская сторона обнаружила свой просчет и стала требовать аннулирования соответствующих соглашений (одного через семь, а другого — через одиннадцать лет со времени подписания).

Тем не менее халифат, хотя и подновленный таким образом и пре­ вращенный в «духовное» учреждение, начиная с XVII в. неуклонно те­ рял политический контроль над территориями, уступая их западному христианству. Агрессивно настроенные западные страны понимали по­ литическую слабость Оттоманской империи, однако по-прежнему со­ хранялось некоторое благоговение перед силой ислама. Более того, несмотря на всю слабость Оттоманской империи, халифат давал мо­ ральный стимул мусульманской диаспоре не только в бывших оттоман­ ских провинциях, попавших под власть православно-христианских

* Русско-турецкий мирный договор, подписанный 21 июля 1774 г.; итало-оттоманские мирные соглашения от 15 октября 1912 г.; турецко-болгарский мирный договор, подпи­ санный в Константинополе 29 сентября 1913 г.

501

государств; влияние его сказывалось и в более удаленных районах, на территориях, которые никогда не подчинялись оттоманскому султану или какому-либо халифу.

Психологические последствия, вызванные новшествами султана Аб- дул-Хамида II, были настолько ценны и играли столь существенную роль в оттоманской внешней политике, что «новые османы»6, которые представляли собой либеральную оппозицию автократическому режи­ му Хамида, искали не пути ликвидации оттоманского халифата, а ме­ тоды сохранения его для дальнейших политических манипуляций. В оттоманской конституции 1876 г. суверен назывался «халифом», равно как «султаном» или «падишахом». Халифат пережил удар, который был нанесен государству при Абдул-Хамиде в 1877 г.

Халифат пережил даже ликвидацию султаната и претендовал на су­ веренную власть в Турции через голосование в Великом национальном собрании в Анкаре 1 ноября 1922 г. В законодательном акте, принятом этой ассамблеей, говорилось, что центр халифата будет находиться в Османском дворце и что халиф определяет право выборов в Великую турецкую национальную ассамблею.

Пытаясь провести различие между традиционными титулами, кото­ рые исторически и юридически были эмблемами политического авто­ ритета, последователи Гази Мустафы Кемаля Ататюрка7 ненамеренно по­ вторили шутку, которую их предки тщательно разыграли перед русски­ ми в 1774 г. Ситуация повторилась из-за неправильного истолкования природы учреждения халифата, несмотря на внешне, казалось бы, бе­ зобидный характер собрания. Когда за законом от 1 ноября 1922 г. по­ следовал другой закон, от 29 октября 1923 г., провозглашающий Турцию республикой и объявляющий президента республики главой государства, несовместимость новой политической ситуации и расстановки сил в Турции с прерогативами халифата в соответствии с шариатом стала столь вопиющей, что это могло угрожать стабильности режима. Ситуация вы­ звала тревогу даже среди индийских мусульман. Все это предопредели­ ло решение турецкого Великого национального собрания от 3 марта 1924 г. ликвидировать халифат и изгнать из Турции оттоманскую импе­ раторскую семью. Когда вести об этом достигли Дели, где халифат по­ читался в течение семи веков с наивностью, которая могла поддержи­ ваться только полным отрешением от реальной действительности, шок, вызванный у членов Общества Красного Полумесяца, можно было бы сравнить с трагической сиеной в келье св. Иеронима в Вифлееме, когда христианский ученый получил известие о падении Рима.

В то время, когда писалась эта глава, казалось, что халифат действи­ тельно подходит к своему концу. Однако, даже если бы это предсказа­ ние сбылось, хотя в свете предыдущей истории весьма опрометчиво подписывать смертный приговор такому живучему учреждению, каким

504

является халифат, примечательно не то, что халифат в конце концов истощился, а то, что он обрел суверенность в течение менее чем двух­ сот лет. Причем потенциал его оказался столь велик, что он не только пережил века, но и дважды возрождался из небытия.

Священная Римская империя. Кривая жизни халифата с его эвокациями в Каире и Стамбуле имеет аналогию в последствиях жизни Рим­ ской империи с ее недоразвитым воскрешением на Запале в виде Свя­ щенной Римской империи. Римская держава, которую папа Лев III и Карл Великий попытались возродить из небытия в Рождество 800 г., просуществовала затем на Западе четыреста с лишним лет. Австразийская держава, принявшая на свои плечи непосильную тяжесть римс­ кой мантии, была эффективной всего лишь 127 лет (по самому лояль­ ному подсчету)8.

Священная Римская империя не только воплотила австралийскую меч­ ту, но и просуществовала еще тысячу лет, правда в состоянии паралича, в который она впала в момент смерти Карла Великого. Таким образом, Римская империя бросила на историю Запада тень, которая продержалась во Времени со смерти Феодосия I в 395 г. до 1806 г. Полтора тысячелетия, безусловно, очень короткий отрезок на временной оси, если сравнивать со сроком жизни Человечества, Земли и Звезд. Однако этот период по­ чти равен всей древнеегипетской истории, самой продолжительной на шкале шеститысячелетней истории человеческих цивилизаций.

Следует отметить, что, подобно халифату Аббасидов, Священная Римская империя, даже находясь в полосе своего угасания, сохраняла некоторую привлекательность и значение.

В 1952 г., почти полтора века после самоликвидации Священной Римской империи в 1806 г., суверенный правитель Ватикана был титу­ лован «графом Священной Римской империи» в подтверждение пол­ ного суверенитета над последним клочком земли, доставшимся ему после упорной и вековой борьбы между папством и империей.

Посещение османов и моголов «призраком призраков». Священной Римской империи воздалось за краткость эффективного правления, а Каирскому халифату — за отсутствие такового вообще удивительной продолжительностью их темных финалов, тогда как Восточная Римс­ кая империя православного христианства и империи Сун и Тан на Дальнем Востоке оплатили свой полнокровный и продолжительный промежуток жизни быстрой и болезненной кончиной. Падение было столь стремительным и бесповоротным, что истощенные цивилизации оказались не в состоянии создать свое собственное универсальное го­ сударство, поэтому православные христиане приняли имперскую власть из рук османов, а китайцы — из рук монголов.

505

Завоеватели реконструировали покоренные ими общества по свое­ му образцу, не прибегая к услугам дискредитированного правящего меньшинства. Монголы утвердили свое правление в Китае с помощью мусульман западных окраин своих владений, а также западных хрис­ тиан, среди которых самым известным был Марко Поло9. Османы при­ влекали наравне с православными детьми западнохристианских рене­ гатов, которых они для начала «денатурализовывали» с помощью пла­ тонической системы образования. В правительствах обоих этих универсальных государств примечательно наличие ряда институцион­ ных остатков ликвидированных государств-вампиров, а также стрем­ ление доминирующего меньшинства вернуть свои утраченные посты. В Китае это мандарины10, посвящавшие монгольских и маньчжурских военачальников в секреты китайской администрации, а в Оттоманской Порте это фанариоты, которые стали неотъемлемой частью оттоманс­ кого управления, будучи допущенными в сферу дипломатии. Хотя ин­ ституционные рудименты сохранились в виде старомодных церемоний

иритуалов, нетрудно заметить, что наследием Восточной Римской им­ перии у оттоманов был «Кайсар-и-Рум», а наследством империи Сун

иТан — монгольский «Сын Неба».

«Великая идея» современных греков. Наследство, доставшееся осма­ нам-победителям, продолжало тревожить проигравших греков. Хотя Восточную Римскую империю постиг страшный удар в 1071 г. из-за са­ моубийственной политики в великой византийско-болгарской войне 977— 1019 гг.11 и хотя оживление, внесенное императором Алексеем Комнином (1081 — 1118), принесло лишь мимолетную передышку, ви­ зантийский политический вирус наложил отпечаток на жизнь гречес­ кого народа, на его чувства и умонастроения. Когда западные военные авантюристы под предлогом Четвертого крестового похода в 1204 г. разграбили Константинополь, они обнаружили, что рухнувший импе­ раторский трон Константинополя пользуется таким престижем в сре­ де завоеванного народа, что решили посадить на него своего ставлен­ ника — «латинского императора*, в надежде, что магическая сила са­ мого города и императорского титула окажет должное воздействие на привыкших к покорности подданных.

Но эти же соблазны мощно воздействовали и на греческое государ­ ство-преемник в Никее в Северо-Западной Анатолии. Оно поначалу успешно отразило захватчиков, а затем предвосхитило карьеру османов» оседлав Дарданеллы и собрав по частям бывшие имперские террито­ рии на Балканском полуострове. Умелых правителей Никеи не поки­ дала идея захвата власти в Константинополе и учреждения там импер­ ского стиля и титула. В 1261 г. Михаил Палеолог на какое-то время удовлетворил эти амбиции ценой утраты лучших анатолийских земель»

506

где государство черпало свои силы12. Эта потеря приговорила огром­ ную империю к бессилию. Однако даже двухсотлетняя агония этой бледной тени Римской империи не излечила греков от восхищения обреченным государством. Год за годом, век за веком, вплоть до насто­ ящего времени вынашивается эфемерная мечта. И так продолжается почти полтысячи лет (1453—1923). Константинопольские греки и во время оттоманского правления продолжали надеяться, что какое-то чудо, возможно вмешательство Бога, возродит вновь Восточную Рим­ скую империю. Это ожидание было столь сильным и неистребимым, что его и сейчас можно обнаружить в греческом фольклоре.

Так, в одной из народных песен поется, что в то время, когда турки осаждали Город, монах жарил на сковороде семь рыб. Он уже поджа­ рил их с одной стороны и стал переворачивать, чтобы поджарить с дру­ гой, когда кто-то подошел и сказал, что турки захватили Город. «Ни­ когда турки не ступят своей ногой в Город, — воскликнул монах. — Я поверю в это только тогда, когда увижу, что жареные рыбы ожили». Монах не успел произнести эти слова, как рыбы спрыгнули со сково­ роды и оказались в ручье. До сегодняшнего дня они плавают там, и их можно найти наполовину зажаренных, но все еще живых. И так будет, пока не настанет час освободить Город. Говорят· что тогда придет дру­ гой монах и дожарит рыбу.

Согласно турецкой версии этой сказки, первоначально было семь рыб, но теперь их осталось татько пять.

Несмотря на череду разочарований, «великая идея» не покидала на­ род на протяжении всей его истории. Уничтожение греческой диаспо­ ры, насчитывавшей около I 280 000 человек в Анатолии и Восточной Фракии, казалось бы, должно было рассеять иллюзию. Однако этого не произошло, что говорит о силе призрака, действовавшего на гречес­ кие умы. Греко-туреикая война 1919—1922 гг. завершилась восьмилет­ ним греко-турецким союзом, но этот очевидный парадокс имеет свое объяснение. Насыщенность атмосферы застарелой враждой разряди­ лась вспышкой старой иллюзии.

Москва — Третий Рим. Тогда как «великая идея» греков представля­ ет собой драматический и странный исторический факт, аналогичное зерно, посеянное на русскую почву, дало серьезные исторические по­ следствия, которые и сейчас, в середине XX в., возможно, еще не раз­ вернулись в полной мере.

Когда призрачная тень возрожденной Римской империи — призрак призрака эллинского универсального государства — была наконец лик­ видирована оттоманским завоеванием Константинополя в 1453 г., рус­ ская ветвь православия в это время прилагала усилия, чтобы создать свое собственное универсальное государство. Установление русского

507

универсального государства приходится на период с 1471 по 1479 г., когда Московский Великий князь Иван III (1462—1505) присоединил к Московскому княжеству Новгородскую республику.

Быстрая смена событий в основной области православия и его рус­ ской боковой ветви, драматический контраст между падением Кон­ стантинополя и триумфом Москвы произвели глубокое впечатление на воображение русских. Современный исследователь Н. Зернов пишет: «Расширение нации, рост империи — это обычный внешний признак внутреннего убеждения народа, что ему дана особая миссия, которую он должен выполнить. Неожиданное превращение маленького Мос­ ковского княжества в самое большое государство в мире невольно при­ вело его народ к мысли, что он наделен миссией спасти восточное хри­ стианство». Следует сказать, что и другие православные князья до Ива­ на III жаждали получить знаки отличия Восточной Римской империи. Они не раз обращали свои жадные взоры в сторону Константинополя, но их постоянно постигали неудачи в их нетерпеливых и дерзких по­ пытках.

Исторически сложилось так, что московиты получили некоторое преимущество. В 1472 г. Великий князь Иван III женился на Софье Палсолог, племяннице последнего константинопольского императора Константина, и принял герб — двуглавого восточноримского орла. В 1480 г. он сверг власть татарского хана и стал единолично править объ­ единенными русскими землями. Его последователь Иван IV Грозный (1533—1584) короновал себя в 1547 г. и стал первым русским царем. В 1551 г. Собор русской православной церкви утвердил преимущества русской версии православия над другими. Во время правления царя Федора (1584—1589) митрополит Московский получил в 1589 г. титул Патриарха Всея Руси. Так серия последовательных политических ак­ ций обеспечила русским более благоприятную ситуацию, чем та, в ко­ торой оказались их болгарские и сербские предшественники, коней которых был ничтожен1*. Русские не были узурпаторами, бросающи­ ми вызов живым владельцам титула. Они остались единственными наследниками. Таким образом, они не были отягощены внутренним чувством греха. Чувство того, что греки предали свое православие и за это были наказаны Богом, сильно отразилось на далекой русской цер­ кви, где антилатинские настроения были очень сильны. Русским ка­ залось, что если греки были отвергнуты Богом за Флорентийскую унию, мыслившуюся как замена православию, то сами они получили политическую независимость за преданность церкви. Русский народ оказался последним оплотом православной веры. Таким образом, он унаследовал права и обязанности Римской империи.

Русская вера в высокое предназначение России усиливалась библей­ скими и патриотическими авторитетами. Мотив книги Даниила — че-

508

тыре последовательных универсальных государства (Даниил. 2, 27—49; 7, 1-28; 9, 24-27).

Использование русскими авторитета Восточной Римской империи для доказательства веры в бессмертие своего универсального государ­ ства — прежде всего в политических целях — требовало значительных усилий, чтобы уберечь Третий Рим от судьбы, которая постигла Пер­ вый Рим и Рим Второй. Прежде всего предстояло освободить от запад­ ного политического и церковного влияния русские православно-хри­ стианские земли, попавшие под власть Польши и Литвы в XIV в. По­ литическая миссия Третьего Рима никогда не сводилась к тому, чтобы спасать или реформировать Второй Рим. Она виделась в том, чтобы заменить его, тогда как миссия христианской церкви заключалась в том, чтобы заменить церковь Ветхого завета. Следствием идеи «Моск­ ва — Третий Рим» стало устойчивое и сознательное убеждение русских в том, что Россия призвана быть последним оплотом, цитаделью пра­ вославия.

Врезультате раскола, который начался в русской церкви из-за из­ менения обрядовой практики Московским патриархом Никоном, че­ тыре греческих патриарха, хотя они принадлежали оттоманскому миру, на некоторое время стали судьями русского церковного достоинства. На Московском Соборе в 1666—1667 гг. присутствовали патриархи Антиохийский и Александрийский. Противники реформ Никона были отлучены от церкви. Кроме того, русских заставили подписать отказ от претензии, выдвинутой Собором 1551 г., которая сводилась к тому, что московское православие стоит выше всех остальных православных цер­ квей. Никон был смешен и лишен сана.

Вследующем поколении Петр Великий использовал свой могучий гений, чтобы коренным образом преобразовать Московию, превратив

ееиз русского православно-христианского универсального государ­ ства, верящего в свою исключительную миссию, в динамическое ло­ кальное государство, составной элемент европейской системы. Петр перенес столицу из православной Москвы в новый город, который он основал на западном морском форпосте России и назвал именем сво­ его небесного покровителя. Новая столица оказалась и культурно, и физически на новой почве*. Вестернизирующаяся Россия формиро­ вала правительство западного толка, лишенное каких бы то ни было следов старой православной традиции. Петр попытался вестернизировать и церковь, отдав ключевые посты русской православной церкви,

• Аналогичным соображением руководствовался Константин Великий, когда он пе­ реносил столицу Римской империи из Рима в Константинополь. Он считал, что полити­ ческий центр обращенной Римской империи должен быть христианским с самого нача­ ла, освобожденным от архаического язычества, которое так упорно цеплялось за жизнь в сенатской цитадели на берегу Тибра. Кроме этих моментов, у Константина и Петра были, конечно, политические и стратегические мотивы для переноса столицы.

509

ранее традиционно предназначавшиеся великороссам, священникам из Левобережной Украины, отвоеванной у Польши—Литвы в 1667 г. Находясь под влиянием римского католичества, украинские право­ славные клирики вне зависимости от того, положительно или отри­ цательно относились они к романизации, должны были изучать рим­ скую теологию, в результате чего они некоторым образом были ори­ ентированы на западное мировоззрение. Наконец, после того как престол патриарха оставался незанятым в течение двадцати лет, в 1721 г. Петр I упразднил патриархат и учредил вместо него Священ­ ный Синод.

Серия ударов, казалось, была сокрушительной, однако идеал, за­ ключенный в понятии «Москва — Третий Рим*, не уходил из жизни в ее традиционно-религиозном выражении и постепенно нашел себе новое выражение в терминах идеологии вестернизируюшего мира. Отлученные от церкви противники Никона сумели сохранить и при петровском режиме старообрядческую церковь, а в век западного ро­ мантизма русская вера в уникальную судьбу России и ее вселенскую миссию проявилась в славянофильском движении.

Загадка престижа императорского двора в Японии. Похожее свиде­ тельство продолжительности влияния престижа империй Цинь и Хань можно найти в истории императорского двора в Японии.

Ранее мы уже касались этой проблемы. Здесь мы попробуем объяс­ нить, почему императорский двор, который демонстрировал эффектив­ ность своей власти всего-то около трех столетий, просуществовал за­ тем еще тысячу лет как формальный источник власти, почестей, титу­ лов и законности. Все фактические правители Японии начиная с X в. н.э., когда имперское правительство утратило фактический контроль над страной, ощущали необходимость проводить управление от име­ ни императора. В настоящий момент в стране существует в высшей степени эффективное правительство, которое также находит нужным действовать от имени императора14.

Эта необычная витальность японского императорского двора при­ писывается самими японцами официальной вере в то, что император­ ская семья берет свое начало от богини Солнца Аматэрасу. Миф этот, несомненно, восходит к заре японской истории, однако использова­ ние его в политических целях началось, похоже, не раньше чем после свержения власти дома Токугавы в 1868 г., когда новые хозяева страны прибегли к манипуляциям именем императора, чтобы вдохнуть в идею империи новую жизнь15. Следует заметить, что император Хирохито отнюдь не вдохновил японский народ, когда в своем заявлении в ка­ нун 1946 г. подчеркнул, что является не богом, а человеком. Однако основную причину столь прочного и высокого прсетижа император-

510

ского двора следует искать, по всей видимости, в принятии в 645 г. ки­ тайской императорской модели того времени16. Бюрократическая си­ стема китайского образца была, возможно, слишком тщательно и тон­ ко разработана и оказалась слишком замысловатой для грубых условий тогдашнего японского общества. И хотя ее экзотический и консерва­ тивный характер обрек ее на быстрое забвение в сфере практической политики, те же самые черты помогли ей стать щитом японского об­ щества, ибо японская императорская система 645 г. была построена по модели правящей династии Тан. а империя Тан в свою очередь восхо­ дила к империи Хань, бывшей универсальным государством древнеки­ тайского общества. Таким образом, японский императорский двор в XX в. пользуется политическим капиталом, завещанным Хань Любаном, жившим во II в. до н.э.

Источник иллюзии. Мы рассмотрели достаточно примеров, чтобы ус­ тановить факт веры в бессмертие универсальных государств, — веры, которая переживает века и тысячелетия, когда на то нет. казалось бы, никаких оснований. Каковы причины этого феномена, столь странного на первый взгляд?

Одна из явных причин заключена в силе личного обаяния, произ­ водимого основателями универсальных государств и их последовате­ лями. Причем, как правило, эти впечатления передаются последуюихим поколениям с сильными преувеличениями, превращаясь в легенду. Весьма примечательным примером может служить хорошо известное свидетельство Филона Александрийского о впечатлении, производи­ мом императором Августом. Будучи евреем, александрийцем и фило­ софом, Филон Александрийский вряд ли может быть заподозрен в осо­ бом энтузиазме по отношению к римлянину, основателю эллинисти­ ческого универсального государства. Впоследствии императору была приписана даже способность предвидеть будущее, а сама эта способ­ ность вполне логично объявлялась божественной.

Другая причина устойчивости веры в бессмертие универсальных го­ сударств — впечатляющая грандиозность самого учреждения. Эта гран­ диозность вырастает из смутного времени и символизирует оживление распадающегося общества, поэтому она и завоевывает сердца людей.

Третья причина — тоталитарность, всеобъемлющий характер уни­ версального государства. В политическом плане универсальное госу­ дарство — высшее выражение чувства единства, которое является пси­ хологическим продуктом процесса социального распада. Чувство единства и всеобщности — характерная черта всех универсальных го­ сударств.

511